БРЮСОВ КАК ПЕРЕВОДЧИК И ТЕОРЕТИК ПЕРЕВОДА.

Основоположник русского символизма Валерия Яковлевич Брюсов(1873-1924) в одной из своих работ дал убедительный ответ словам П.И. Вейнберга, будто бы большие поэты крайне редко и неохотно обращались к воссазданию на своем языке произведений чужой литературы. Речь идет об известной статье “Фиалки в тигеле”, согласно заглавию которой поэтический перевод равносилен попытке бросить в тигель фиалку с целью открыть основной принцип ее красок и запаха. Соглашаясь с этим( “передать создание поэта с одного языка на другой - невозможно, но невозможно и отказаться от этой мечты”), Брюсов вместе с тем подчеркивает, что с другой стороны, редко кто из поэтов в силах устоять перед искушением – бросить понравившуюся ему фиалку чужих полей в свой тигель. Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Жуковский большую часть своей деятельности занимались переводами. Поэты, названные здесь способны были творить, могли создавать свое, и то, что они создавали, было по достоинству оценено. И все же их влекло непобедимо к бесплодному, к неисполненному труду – воспроизводить чужеязычные стихи по--русски…

Поэтов при переводе стихов увлекает чисто художественная задача: воссоздать на своем языке то, что их пленило на чужом, увлекает желание – “
Чужое вмиг почувствовать своим” (Фет), - Желание завладеть этим сокровищем.

Вместе с тем, знакомясь как с самими переводами Брюсова, так и с иго теоретическими суждениями, нельзя не обратить внимание на то, что в ряде случаев исходные позиции их автора отнюдь не совпадают между собою. Это отмечал и сам поэт говоря о своих переводах стихотворений Эмиля Вархарна:
“Одни, более ранние, довольно далеки от подлинника… В других переводах, более новых я старался держаться настолько близко к подлиннику, насколько это возможно при стихотворной передачи. В переводах первого типа я жертвовал точностью легости изложения и красоте стиха; в переводах второго типа все принесено в жертву точному воспроизведения подлинника.
Впрочем, каковы бы ни были различия этих двух типов моих переводов, везде я старался давать именно переводы, а не пересказы пьес Верхарна …”

Еще более жесткие требования предъявляются в позднейших переводах античной классики, где, по существу ставится уже чисто буквалистская задача: “Перевод должен быть сделан строка в строку, стих в стих, в переводе должны быть сохранены все выражения, по возможности все слова подлинника…”.

Констатируя эволюцию переводческого мировоззрениям основоположника русского символизма, необходимо учитывать, что соотнесение способа передачи иноязычного оригинала с тем или иным этапом его биографии не всегда возможно , поскольку большую роль при выборе метода играл фактор целеустановки.

Не лишено интереса в этом плане сопоставление принципов, которыми руководствовался Брюсов при передаче упомянутой выше античной классики, с одной стороны, еи средневековой ырмянской лирики - с другой. Хотя работа над ними шла практически в одно время, задачи, стоявшие перед переводчиком были принципиально различны : в первом случае, речь шла о том, чтобы восстановить ощущение дистанции между читателем и несовременной ему культурой и оттенить спецефические черты последней; во втором, напротив, ставилась задача максимально облегчить для возможно более широких кругов читателей знакомство с культурным наследием армянского народа и привлечь внимание к его исторической судьбе.
В 1916 году Брюсов, излагая свои соображения о переводе од Горация, не менее категорично заявляет что “возбуждает сомнение самый принцип- искать того впечатления, какое оды Горация производили на его современников… Как только мы начинаем говорить об ощущениях, чувствах, впечатлениях, так тотчас мы входим в область самую неопределенную, в которой преводчику предоставляется самый широкий произвол.”

Брюсов стремился создать независимый от среднего читателя перевод, максимально следующий за подлинником, т.к то что малодоступно его современникам будет легко доступно через 20-30 лет. Это нашло отражение в
“Энеиде” Вергилия, перевод которой изобилует буквализмами.
Стремление опираться при воссоздании на родном языке памятников иностранной литературы на солидную филологическую и культурно-историческю базу была одной из характерных черт Брюсова.