Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата

Реминисценция из пушкинской “Осени”, обращение к мотиву осенней поры — времени, вдохновляющего на творение стихов, — встречается в стихотворении “Сумерки. Снег. Тишина. Весьма...” (1966). Однако в отличие от пушкинского текста в этом произведении элиминирован, “зачеркнут” стихотворец, и создателем стихов, автором оказывается сама осень:

Пестроту июля, зелень весны

осень превращает в черные строки,

и зима читает ее упреки

и зачитывает до белизны.

Впрочем, “черные строки” у Бродского не столько метонимическое обозначение поэзии, сколько метафора, описывающая оголенную землю и нагие ветви осенних деревьев.

Бродский вслед Пушкину упоминает о пальцах, именуя их высоким словом “персты”. Но эти персты — не поэта, а читательницы, адресата стихотворения, и она неспособна довериться читаемым строкам:

Эти строчки, в твои персты

попав (когда все в них уразумеешь

ты), побелеют, поскольку ты

на слово и на глаз не веришь.

И ты настолько порозовеешь,

насколько побелеют листы.

Мотив “творческой осени” берется под сомнение в десятом сонете из цикла “Двадцать сонетов к Марии Стюарт”(1974): “Осенний вечер. Якобы с Каменой. / Увы, не поднимающей чела”. Слово “якобы” и поза “Камены” могут восприниматься как свидетельства бесплодности лирического героя, на которого не снисходит вдохновение. Но также и как указания на надличностную природу творчества: поэт, по Бродскому, не творец, а орудие; истинным же автором является сам язык.

Строки десятого сонета из цикла “Двадцать сонетов к Марии Стюарт” отсылают не только к “Осени”, но и к другому пушкинскому стихотворению — “Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю...”. Поза “Камены”, уткнувшейся подбородком в грудь, — это поза дремоты, напоминающая строки о усыпленном вдохновении из этого текста Пушкина: “Беру перо, сижу; насильно вырываю / У музы дремлющей несвязные слова”. Пушкинские вырванные у музы слова переиначены в стихотворении Бродского “Конец прекрасной эпохи”(1969): “Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера”. Если Пушкин пишет о затрудненности творчества, о дремоте вдохновения, то Бродский — о невозможности творчества. Пушкинской метафоре “насильно вырываю <...> слова” Бродский возвращает исконный предметный смысл, подчеркивает мучительность, болезненность этого “вырывания” для птицы, подменившей музу из текста Пушкина. Строки из “Конца прекрасной эпохи” возвращают нас не только к этому пушкинскому стихотворению, но и к сюжету волшебной сказки о поимке Жар-птицы. В чуждом волшебству и чуду поэтическом мире Бродского такое обретение Жар-птицы трактуется как совершенно невозможное.

В стихотворении “Вот я вновь принимаю парад...”(1963) осень никак не соотносится с мотивом творчества. Она описывается как время холодного покоя и одиночества:

Больше некуда мне поспешать

за бедой, за сердечной свободой.

Остается смотреть и дышать

молчаливой, холодной природой.

Осенний пейзаж делает этот текст своеобразной вариацией пушкинской “Осени”. Но последние строки — реминисценция из другого стихотворения Пушкина, “Брожу ли я вдоль улиц шумных...”:

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат религия, первый реферат, отчет по производственной практике.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата