"Просветитель" преподобного Иосифа Волоцкого

| Категория реферата: Сочинения по литературе и русскому языку
| Теги реферата: реферат на тему життя, реферат на тему мова
| Добавил(а) на сайт: Еванфия.

В "Сказании" рассмотрены внешние обстоятельства зарождения ереси в Новгороде и ее обнаружения архиепископом Геннадием. Согласно преподобному Иосифу, виновником ее стал некий "жидовин" Схария, который, явившись в Новгород в 1470 г., увлек здесь своими идеями некоторых новгородских священнослужителей. Личность этого Схарии стала предметом принципиальных научных споров. Одни исследователи признавали свидетельство автора "Просветителя" достоверным и считали Схарию реальной исторической фигурой, другие полагали, что волоколамский игумен прибег в данном случае к тенденциозному вымыслу с целью усиления обличительного пафоса своей критики еретиков, дабы убедительнее показать тождество еретического учения с иудаизмом. Основанием для подобных споров служит факт отсутствия имени Схарии в других древнерусских источниках, рассказывающих о ереси. Имеются лишь косвенные данные.

Так, в 1488 г. инок Савва (насельник Троицкого Сенновского монастыря, находившегося на Корельском перешейке, в Вотской пятине новгородской области) составил компиляцию выписок из различных противоиудейских сочинений - "Послание на жидов и на еретики". В предисловии к "Посланию" Савва, обращаясь к Дмитрию Васильевичу Шеину, ходившему в 1487-1488 гг. послом великого московского князя Ивана III к крымскому хану Менгли-Гирею, писал: "И ты, господине Дмитрей, коли был еси послом и говорил еси с тем жидовином с Захариею с Скарою. И я, господине Дмитрей, молюся тебе: что еси от него слышал словеса добры или худы, то пожалуй, господине, отложи их от сердца своего и от уст своих, якоже некоторое скаредие". Кроме того, по документам Крымского приказа известно, что примерно с конца 1482 - начала 1483 г. по апрель 1500 г. Иоанн III вел переговоры о переходе к нему на службу с неким - проживавшим то в Крыму, то в Черкассах - Захарией Скарой или Захарией Гуил-Гурсисом, причем называл его в разные годы по-разному: "жидовином", "евреянином", "таманским князем", "черкасином", "фрязином". Наконец, последнее косвенное свидетельство о Схарии предоставлено святителем Геннадием, архиепископом новгородским, который самолично обнаружил ересь, произвел розыск и явился первым обличителем этого учения перед великим князем и духовенством. В "Послании" митрополиту Зосиме, написанном в октябре 1490 г. он так писал о начале ереси: "А что которые литовские окаянные дела прозябли в Русской земли… коли был в Новеграде князь Михаило Оленкович (Александрович - В.К.), а с ним был жидовин еретик, да от того жидовина распростерлась ересь в ноугородской земли, а держали ее тайно… и яз послышив то, до о том грамоту послал".

Рассматривая приведенные данные, историки единодушно полагали, что и у инока Саввы, и в делах Крымского приказа речь идет об одном и том же лице - о Захарии Скаре Гуил-Гурсисе. Однако разногласия вызвала национальная и религиозная принадлежность последнего, а также вопрос о его отношении к "жидовину Схарии" Иосифа Волоцкого и к безымянному "жидовину" архиепископа Геннадия. В дореволюционной историографии крымский и черкасский житель Захария, как правило, отождествлялся с ересиархом Схарией, учившим в Новгороде в 1470-1471 гг.; вслед за автором "Просветителя" считали, что последний действительно был евреем и действительно обращал православных новгородцев именно в "жидовскую веру", или в ветхозаветное иудейство.

В советской науке по этим вопросам высказывались различные мнения. Наиболее обстоятельными являются исследования Я. С. Лурье, Г. М. Прохорова и К. В. Айвазяна. Лурье, выражая недоверие к преподобному Иосифу, полностью отрицал реальное существование новгородского ересиарха Схарии, полагая, что автор "Просветителя" измыслил его, использовав при этом "Послания" инока Саввы и архиепископа Геннадия. Что же касается Захарии Скары Гуил-Гурсиса, то, оценивая именование последнего в "Крымских делах" и в "Послании" инока Саввы "жидовином" и "евреянином" как ошибочное, возникшее в результате недоразумения, Лурье отождествлял этого "таманского князя" с упоминаемым в генуэзских документах Захарией Гвизольфи, итальянцем по национальности и католиком по вероисповеданию. Таким образом снимался вопрос об иудаистских корнях ереси жидовствующих. Прохоров полагал, что и Схария Иосифа Волоцкого, и Захария Скара (или Захария Гуил-Гурсис) "Крымских дел" и "Послания" Саввы, и Захария Гвизольфи генуэзских документов - одно лицо, выступавшее под различными именами. По происхождению этот Захария был полуитальянцем-получеркесом, поэтому его называли то "фрязином", то "черкасином"; а по вере он был караимом, поэтому именовался то "жидовином", то "евреянином". Наконец, Айвазян пришел к выводу, что Захария Гвизольфи вообще не имел никакого отношения ни к ересиарху Схарии, ни к Захарии Скаре Гуил-Гурсису, тогда как два последних имени относятся к одному и тому же лицу. В 1470 г. в Новгород вместе с русско-литовским князем Михаилом Александровичем действительно приезжал "жидовин Схария" - тот самый, который позднее переписывался с Иоанном III и упоминался иноком Саввой. Однако он не был евреем и не исповедовал иудаизма. Автор "Просветителя" намеренно "евреизировал" его имя - Скара, чтобы придать большую убедительность своим обвинениям еретиков в отпадении в "жидовскую веру". На самом деле, Скара был армянином и держался распространенного в Венгрии, Валахии и Польско-Литовском княжестве павликианства - "арменской ереси", близкой или даже тождественной к зародившейся в Новгороде с конца XIV в. и сохранявшейся в XV в. ереси стригольников. Кроме того, Айвазян, расссматривая принципиальный вопрос о трактовке употребляемой Волоколамским игуменом применительно к ереси и еретикам терминологии, в частности термина "жидовин", и при этом опираясь на мысль Прохорова о том, что в Средние века людей определяли скорее "по их вере, чем по крови", - полагал, будто в Древней Руси слово "жидовин" использовали не в этническом смысле, а в религиозном. Отсюда армянина-павликианца Захарию Скару называли "жидовином" якобы по сходству исповедуемого им учения с иудаизмом, но не потому, что он был евреем. Подобное происходило и с другими лицами. Однако такой интерпретации противоречат данные русской лексикографии. Согласно последним, слова "жид", "жидовин" во многих древнерусских переводных и оригинальных текстах употреблялись именно и прежде всего в смысле их этнического содержания, а производные от них слова - "жидовитися", "жидовствовати" и др. - в вероисповедническом смысле. Это обстоятельство позволяет усомниться в правомерности отнесения "жидовина Схарии" к какой бы то ни было национальности и вере кроме еврейской.

Несомненно, Иосиф Волоцкий (как и другие древнерусские писатели), говоря "жидовин", подразумевал все же еврея и по крови и по вере. Между прочим, косвенным подтверждением такого вывода является именование крымского адресата Иоанна III "князем". Дело в том, что у евреев - в частности, у фарисеев - долго сохранялся древний обычай, по которому применительно к законоучителям - гиллелитам - использовали титул "князь" - "наси". Этого обычая держались и наследники фарисеев каббалисты. Так, например, в конце ХIII столетия в Толедо местные каббалисты называли князем - в знак особого уважения - каббалиста же Тодроса бен Иосифа Абулафию. Поэтому если жидовин Схария, согласно автору "Просветителя", совративший новгородцев в ересь, действительно был каббалистом и действительно тождественен адресату Иоанна III, "жидовину" и "евреянину" Захарии Скаре, то обращение к нему одновременно и как к "таманскому князю" не удивительно и объяснимо. Наконец, вряд ли вообще справедлив и основателен известный скепсис по отношению к свидетельствам Волоколамского игумена. Думается, жидовин Схария все-таки реальная историческая фигура. Этого, кстати, не отрицают и еврейские ученые. Больше того, они полагают даже, что появление Схарии в Новгороде, как и легкое усвоение новгородцами распространявшегося им учения, было вполне закономерно и обусловлено рядом культурно-исторических причин.

Как бы то ни было, но новое религиозное учение не только широко распространилось, но и глубоко укоренилось в русском обществе, составив серьезнейшую угрозу веками формировавшемуся на Руси церковно-государственному сознанию и образу жизни. Поэтому основное содержание "Просветителя" посвящено было, во-первых, весьма и весьма основательной критике религиозных взглядов жидовствующих как полного отказа от христианства, во-вторых, дискурсивному изложению догматических основ православной веры, обрядов и обычаев, в-третьих, изложению канонических и юридических прав церкви и государства судить и наказывать еретиков. Таким образом, первые одиннадцать глав книги посвящены были весьма значительному кругу основополагающих вопросов: догматам о троичности Бога, о воплощении Сына Божия и о его спасительной миссии, учению о временном и приуготовительном значении ветхозаветной религии, учению о почитании икон, креста, святых подвижников, церковных таинств и обрядов, об авторитетности апостольских и святоотеческих сочинений, о монашестве. В последних пяти главах труда рассмотрены церковно-дисциплинарные вопросы, касающиеся отношения всех без исключения членов церковного сообщества к тем или иным формам проявления иноверия, ереси, отступничества и, соответственно, покаяния. Всю свою аргументацию Иосиф Волоцкий строил на основании проникновеннейшего знания ветхо- и новозаветных библейских тестов, святоотеческих творений (прежде всего, это творения Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Иоанна Дамаскина) и сочинений разных церковных писателей (особенно Никона Черногорца), церковных правил, житийной литературы, используя при этом удивительную силу собственной мысли и логики, а также непревзойденный талант полемиста. По существу, его книга есть первый на Руси опыт собственно богословско-апологетического сочинения. Данная книга во многих отношениях замечательна: она содержит живой, наполненный яркими бытовыми картинами и историческими аналогиями рассказ о деяниях и бесчинствах еретиков, детальный анализ и непримиримую критику их взглядов, проникновенные размышления о Боге, Благовестии, Спасении, о жизненной необходимости веры в евангельские истины и соблюдения апостольских и святоотеческих заветов. Представляя собой интереснейший памятник древнерусского богословия, а также памятник конкретной, остро направленной полемики, глубоко осознанного патриотизма и гражданственности, книга преподобного Иосифа явилась в мир русской умственной жизни как сокрушительное теоретическое оружие, причем одинаково пригодное и для аргументированного опровержения неправомыслящих, и для утверждения, просвещения малосведущих в коренных вопросах православия. Не удивительна поэтому огромная популярность этого сочинения среди древнерусских книжников: к нему, как к источнику истинного христианского знания, неоднократно обращались в своей общественно-религиозной борьбе последователи преподобного Иосифа. Например, в середине XVI в. к этой книге проявлял интерес царь Иоанн Васильевич Грозный, она привлекалась так же при соборных разбирательствах ересей Матвея Башкина и Феодосия Косого, ее использовал в качестве источника Зиновий Отенский, составляя собственное сочинение "Истины показание"; в XVII столетии, полемизирая с раскольниками, на "Просветитель" опирался митрополит Сибирский и Тобольский Игнатий Корсаков.