Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

У Джекила немало общего с Фаустом. Как и чародей XVI века, Джекил соединяет страстное стремление к познанию с “нетерпеливым стремлением к удовольствиям”. Оба — доктора медицины. Творя чудеса при помощи дьявола, Фауст предстаёт в общественном мнении XVI века “гнусным чудовищем и зловонным вместилищем многих бесов”. В душе Джекила, совершившего “необыкновенное, неслыханное открытие”, Лэньон также обнаруживает “бездну гнуснейшей безнравственности”. Об изысканиях Фауста его учёные современники отзывались с резким неодобрением: “Искусство его... дело пустое... легковеснее, чем мыльный пузырь”. Вот и о Джекиле его коллега доктор Лэньон говорит: “увлёкся нелепыми фантазиями”, “сбился с пути — я говорю о пути разума”.

Но есть ли в сюжете Стивенсона решающий эпизод фаустовской драмы — договор с дьяволом? Ещё раз проследим за мистером Хайдом. При встрече с ним или при мысли о нём всякий раз поминают чёрта: “держался он хладнокровно, будто сам Сатана”; “из зыбкого смутного тумана... внезапно возник сатанинский образ”.

Стараясь не упоминать имя Хайда, Пул путается в местоимениях — то ли “он” (“he”), то ли “оно” (“it”). Вот и Джекил в своей исповеди говорит о делах Хайда не от первого лица — “я”, а в третьем лице — “он”, при этом называя своего злого двойника “чистым воплощением зла”, “исчадием ада”, “адским духом”.

Аттерсон размышляет: почему лицо Хайда ускользает от описания, не складывается в единый образ; почему один его вид уже вызывает такую ненависть и омерзение? “Тут кроется что-то другое... Что-то совсем другое, но я не знаю, как это определить”. В оригинале эта фраза звучит страшнее и многозначительнее: “There is something more” — тут что-то большее; “if I could find a name for it” — если б я смог найти для этого имя. И вдруг Аттерсона осеняет: “Или всё дело просто в том, что чернота души проглядывает сквозь тленную оболочку и страшно её преображает? Пожалуй, именно так, да-да, мой бедный Гарри Джекил, на лице твоего нового друга явственно видна печать Сатаны”.

Сюжет “продажа души дьяволу” зашифрован в тексте «Странной истории». Попробуем восстановить его. Когда Джекил вплотную подошёл к своему открытию, он встал перед выбором (“у рокового распутья”) — добро или зло, рай или ад. Какие силы вызволит магический препарат из недр души — ангельские или дьявольские?

Дурной исход предопределён. Вроде бы сказано вскользь: “извечное проклятие человечества”, но в этих словах — указание на первородный грех.

Уже в самом замысле доктора Джекила — вызов и бунт. Как и Фауст, “захотевший постичь все глубины неба и земли”, Джекил совершает адамов грех — стремится к запретному знанию.

В легенде о Фаусте дьявол воздействовал на душу грешника не только соблазном познания, но и соблазном власти. Вот и Джекил движим не только инстинктом учёного, но и волей к могуществу: прикрывшись личиной Хайда, доктор, уважаемый общественный деятель, сможет грешить свободно и безнаказанно. Соблазн силён: “не устояв перед искушением, я превратился в раба”. В раба — чьего? Кто соблазнитель? То, что неясно в переводе, гораздо яснее в оригинале: “my new power tempted me until I fell in slavery” — новая сила во мне искушала меня, и я попал в рабство. “To fall”, “пасть”, — этим глаголом обозначается грехопадение. Грешник “падает” — попадает в рабство к дьяволу.

Джекил признаётся: “я понял, что стал... рабом таившегося во мне зла”. И вновь перевод не передаёт всего драматизма этой фразы. Обратимся к английскому тексту: “I knew myself... sold a slave to my original evil”. Доктор не просто “стал рабом”, а “продал себя в рабство”. И зло, завладевшее учёным, не просто “таилось” в нём. Это “изначальное” зло — соблазнившее не только его, но и Адама (“первородный грех” по-английски — “original sin”). Вот так, намёком, игрой слов, автор даёт понять: воплотив своё открытие, доктор Джекил “отверг добро” и продал душу дьяволу.

Фауст гордился тем, что по договору “ему сам дьявол должен покориться”. Джекил столь же самонадеян, полагая, что обладает полной властью над Хайдом, “воплощением чистого зла”. Но вскоре доктору предстоит убедиться: его душа во власти дьявола, и возмездие неизбежно. Однажды утром Джекил обнаруживает, что превратился в Хайда без воздействия препарата — так зло начинает брать верх над доброй волей учёного.

Какое же возмездие ждёт Джекила? Ещё при жизни — ад. В самом начале повести Энфилд пророчески заметил: “В наведении справок есть какой-то привкус Судного дня”.

Пройдёт немного времени — и Судный день настанет для Джекила. За его преступление ему суждено претерпеть поистине адские муки — муки постепенного перерождения, неуклонного превращения в Хайда, “духа ада”.

“Это действительно страшная книга”; “Лучше иметь дело с призраком, упырём или даже вампиром, чем встретиться с мистером Эдвардом Хайдом” — таковы были первые отклики критиков. В чём же суть открытия Джекила, так испугавшего современников Стивенсона?

Вспомним, что Джекил говорит о своих отношениях со злом: “my original evil” — зло, изначально присущее мне. Эксперимент, проведённый доктором над своей душой, показал: зло свойственно человеку, заложено в нём. Более того: в состоянии полной свободы человек более склонен ко злу, чем к добру.

Опыт Джекила как раз и состоит в том, чтобы освободить себя от запретов и сдерживающих механизмов культуры. Что будет, если выпустить человеческие инстинкты на волю, вернуть человека в естественное состояние? Согласно фантастической гипотезе Стивенсона, человек тогда превратится в чудовище.

В доказательство ужасной гипотезы душа Джекила вывернута наизнанку, его низкие инстинкты даны через увеличительное стекло. Ведь вовсе не из преисподней, а из души самого учёного возник мистер Хайд, в ком обычные людские пороки доведены до своего полного развития, до предела.

Итак, не изобретение магического препарата, а обнаружение в душе человека угрозы роду человеческому — вот в чём суть открытия доктора Джекила. Дьявол таится в человеке, как джинн в бутылке, — и горе тому, кто освободит его!

Многие современники Стивенсона сетовали на то, что «Странная история» лишена света, лишена надежды. Но так ли это?

Зло в повести уравновешено добром. Современники этого не заметили, обманутые первым предложением повести: “Мистер Аттерсон, нотариус, чьё суровое лицо никогда не освещала улыбка, был замкнутым человеком, немногословным и неловким в обществе, сухопарым, пыльным, скучным...” Сосредоточив всё внимание на тайне Джекила и Хайда, упустили из виду Аттерсона. Так и должно быть: зло бросается в глаза и будоражит воображение, а добро творится в тишине — буднично и незаметно.

Присмотримся к Аттерсону. Некоторые привычки нотариуса представляются странными: он любит тонкие вина, а пьет при этом простой джин; любит театр, но запрещает себе туда ходить. Он не ищет приключений и легко мирится с однообразием своей жизни. Он сдержан. “Гм”, — так реагирует он на чрезвычайно важное для него известие. Усмешка его — “скрытая”, в минуту волнения голос его меняется только “слегка”. Такие персонажи как будто обречены на роли второго плана в романах и повестях.

Скучен ли Аттерсон? Нет, он только кажется скучным, потому что не стремится самоутвердиться и выйти на первый план. Его дело в другом — в служении людям. Бесстрастен ли Аттерсон? Он смиряет свои вожделения и страсти, но с тем большим рвением вникает в дела своих друзей и клиентов. Когда от Аттерсона требуется помощь, от его обычной сухости не остаётся и следа: мысль “лихорадочно работает”, воображение творит. Нотариуса мучают беды ближних, волнуют их страхи.

Почему Аттерсон выглядит столь суровым, почему он так строг к себе? Инстинкт добра подсказывает нотариусу, сколь опасно потворствовать своим слабостям и порокам. Он как будто чувствует: в каждом таится дьявол, и в нём тоже. Размеренная жизнь, однообразие привычек и умеренность в удовольствиях — всё это необходимые меры предосторожности. Сдерживать всё личное, эгоистическое в себе и все силы души устремлять ко благу ближних — таков рецепт Аттерсона в его борьбе с дьяволом. Такова антитеза эксперименту Джекила.

Говоря об Аттерсоне, автор скуп на эпитеты. Зато каждый из них важен. Вот доброжелательность нотариуса названа “вселенской”; мы можем уже из этого заключить, сколь многим он помог и готов помочь. Вот его молчание названо “плодоносным”; значит, одно его присутствие “освежает мысли” и лечит души.

Получается, что не всё так мрачно в повести Стивенсона. Аттерсон противостоит тьме, на него вся надежда. Последними словами доктора Джекила становятся слова раскаянья, последним его поступком становится акт доброй воли — завещание на имя Аттерсона. Джекил знает: нотариус употребит завещанное ему состояние на добрые дела.

«Странная история» даёт читателям не только формулу зла. В образе Аттерсона выведена формула добра: строгость к себе, терпимость и благожелательность к другим, помощь нуждающимся в ней.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение егэ, реферат деловой, шпори на пятках.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата