В.М.Шукшин Краткие биографические сведения
В.М.Шукшин
Краткие биографические сведения
В.М.Шукшин родился 25 июля 1929 г. в селе Сростки Алтай¬ского края в крестьянской семье. Там прошло его военное детство. С 16 лет он работает в родном колхозе, затем — на производстве. В 1946 г. отправляется в города Калугу и Владимир, где работает кем придется — грузчиком, слесарем. Во время одной из поездок в Москву знакомится с кинорежиссером И.Пырьевым. На это же время приходятся его первые литературные опыты. В 1949 г. Шукшина призывают во флот, откуда потом демобилизуют по болезни. Он возвращается в родные Сростки, где работает препо¬давателем, затем директором вечерней школы.
В 1954 г. в возрасте 25 лет он поступает в институт кинемато¬графии (ВГИК) в Москве на один курс с Андреем Тарковским в режиссерскую мастерскую М.И.Ромма. В 1958 г. Шукшин впе¬рвые снимается в кино. В этом же году появляется его первая публикация — в журнале “Смена” был напечатан рассказ “Двое на телеге”. В начале 1960-х гг. Шукшин много снимается в кино. Одновременно идет напряженная работа над рассказами, которые все чаще появляются на страницах столичных журналов. Выходит из печати и первый сборник рассказов “Сельские жители”(1963). В 1964 г. Шукшин снимает свой первый полнометражный худо¬жественный фильм “Живет такой парень”, удостоенный призов Московского и Венецианского международных кинофестивалей.
За полтора десятилетия литературной деятельности Шукши¬ным написаны пять повестей (“Там, вдали”, “А поутру они про¬снулись”, “Точка зрения”, 1974; “Калина красная”, 1973-1974;
“До третьих петухов”, 1975), два исторических романа (“Любавины”, 1965; “Я пришел дать вам волю”, 1971), пьеса “Энергичные люди”(1974), четыре оригинальных киносценария (“Живет такой парень”, “Печки-лавочки”, “Позови меня в даль светлую”, “Брат мой”), около сотни рассказов (сборники “Характеры”, “Земляки”) и публицистические статьи, из которых наиболее из¬вестны “Вопрос к самому себе”, “Монолог на лестнице”, “Нрав¬ственность есть правда”.
Последней повестью и последним фильмом Шукшина стала “Калина красная” (1974 г.). Он умер 2 октября 1974 г. во время съемок фильма С. Бондарчука “Они сражались за Родину”. Похо¬ронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Предисловие
Изучение творчества В. Шукшина — задача сложная. Искусство В. Шукшина — писателя, актера, кинодраматурга — постоянно рожда¬ет споры, научные дискуссии, которые далеко еще не закончены.
Время вносит свои поправки, требуя уточнений бытующих мнений, их дополнения или пересмотра. И дело не только в критическом по¬иске, в динамике воззрении и смене концепции. Дискуссии эти вводят нас в круг важных теоретических проблем, для решения которых тре¬буется основательность исследования всего содержания творчества В. Шукшина (концепция народа и личности, герой, эстетический идеал, вопросы жанра и стиля).
Существуют разногласия в понимании природы дарования В. Шук¬шина и связанных с ним принципов анализа, критериев оценок. Ис¬тинное искусство всегда сопротивляется схемам, прямолинейности суж¬дений, игнорированию его самобытности. Творчество В. Шукшина про¬тивилось любым попыткам разрушить его цельность и многожанровое единство.
Широкий интерес читателей и зрителей к творчеству В. Шукшина не ослабевает в наши дни.
В 1960-е гг., когда в литературной периодике появились пер¬вые произведения писателя, критика поспешила причислить его к группе писателей-“деревенщиков”. На то были свои резоны:
Шукшин действительно предпочитал писать о деревне, первый сборник его рассказов так и назывался — “Сельские жители”. Однако этнографические приметы сельской жизни, внешность людей деревни, пейзажные зарисовки не особенно занимали пи¬сателя — обо всем этом если и заходила речь в рассказах, то лишь попутно, бегло, вскользь. Почти не было в них поэтизации приро¬ды, авторских раздумчивых отступлений, любования “ладом” народной жизни — всего того, что привыкли находить читатели в произведениях В.И.Белова, В.П.Астафьева, В.Г.Распутина, Е.И.Носова.
Писатель сосредоточился на другом: его рассказы являли вереницу жизненных эпизодов, драматизированных сценок, внешне напоминавших ранние чеховские рассказы с их не натужностью, краткостью (“короче воробьиного носа”), стихией без¬злобного смеха. Персонажами Шукшина стали обитатели сель¬ской периферии, незнатные, не выбившиеся “в люди”, — одним словом, те, кто внешне, по своему положению вполне соответст¬вовали знакомому по литературе XIX века типу “маленького человека”.
Однако каждый персонаж в изображении Шукшина имел свою “изюминку”, противился усреднению, являл особый образ существования или оказывался одержимым той или иной не¬обычной идеей. Вот как напишет об этом позднее критик Игорь Дедков: “Людское многообразие, живое богатство бытия выража¬ется для В.Шукшина, прежде всего, в многообразии способов жить, способов чувствовать, способов отстаивать свое достоинство и свои права. Уникальность ответа, уникальность реакции чело¬века на призыв и вызов обстоятельств кажутся писателю первей¬шей ценностью жизни, конечно, с той поправкой, что эта уни¬кальность не аморальна ”.
Шукшин создал целую галерею запоминающихся персона¬жей, единых в том, что все они демонстрируют разные грани русского национального характера. Этот характер проявляется у Шукшина чаще всего в ситуации драматического конфликта с жизненными обстоятельствами. Шукшинский герой, живущий в деревне и занятый привычной, по-деревенски монотонной рабо¬той, не может и не хочет раствориться в сельском быту “без остат¬ка”. Ему страстно хочется хоть ненадолго уйти от обыденности, душа его жаждет праздника, а неспокойный разум взыскует “высшей” правды. Легко заметить, что при внешней непохожес¬ти шукшинских “чудиков” на “высоких” героев-интеллектуалов русской классики они, шукшинские “сельские жители”, так же не хотят ограничить жизнь “домашним кругом”, их так же томит мечта о жизни яркой, исполненной смысла. А поэтому их тянет за пределы родной околицы, их воображение занято проблемами отнюдь не районного масштаба (герой рассказа “Микроскоп” при¬обретает дорогостоящий предмет в надежде найти способ борьбы с микробами; персонаж рассказа “Упорный” строит свой “ перпе¬туум мобиле”).
Характерная для рассказов Шукшина коллизия — столкно¬вение “городского” и “деревенского” — не столько выявляет со¬циальные противоречия, сколько обнаруживает конфликтные отношения мечты и реальности в жизни “маленького человека”. Исследование этих отношений и составляет содержание многих произведений писателя.
Русский человек в изображении Шукшина — человек ищу¬щий, задающий жизни неожиданные, странные вопросы, любя¬щий удивляться и удивлять. Он не любит иерархию — ту условную житейскую “табель о рангах”, согласно которой есть “знамени¬тые” герои и есть “скромные” труженики. Противясь этой иерар¬хии, шукшинский герой может быть трогательно-наивным, как в рассказе “Чудик”, невероятным выдумщиком, как в “Миль пардон, мадам!”, или агрессивным спорщиком, как в рассказе “Срезал”. Такие качества, как послушание и смирение, редко присутствуют у персонажей Шукшина. Скорее наоборот: им свой¬ственны упрямство, своеволие, нелюбовь к пресному существова¬нию, противление дистиллированному здравомыслию. Они не могут жить, не “высовываясь”.
“Срезал” - один из самых ярких и глубоких рассказов Шук¬шина. Центральным персонажем рассказа Гле¬бом Капустиным владеет “пламенная страсть” — “срезать”, “оса¬живать” выходцев из деревни, добившихся жизненного успеха в городе. Из предыстории столкновения Глеба с “кандидатом” вы¬ясняется, что недавно был повержен приехавший на побывку в деревню полковник, не сумевший вспомнить фамилию генерал- губернатора Москвы 1812 года. На этот раз жертвой Капустина становится филолог, обманутый внешней нелепостью вопросов Глеба, не сумевший понять смысла происходящего. Поначалу вопросы Капустина кажутся гостю смешными, но скоро весь ко¬мизм исчезает: для кандидата это настоящий экзамен, а позже столкновение перерастает в словесную дуэль. В рассказе часто встречаются слова “посмеялся”, “усмехнулся”, “расхохотался”. Однако смех в рассказе имеет мало общего с юмором: он то выра¬жает снисходительность горожанина к “странностям” живущих в деревне земляков, то становится проявлением агрессивности, выявляет мстительность, жажду социального реванша, которая владеет разумом Глеба.
Спорщики принадлежат к разным культурным мирам, раз¬ным уровням социальной иерархии. В зависимости от личных пристрастий и социального опыта читатели могут прочитать рас¬сказ либо как бытовую притчу о том, как “умный мужик” пере¬хитрил “ученого барина”, либо как зарисовку о “жестоких нра¬вах” обитателей деревни. Иными словами, он может либо принять сторону Глеба, либо посочувствовать ни в чем не повин¬ному Константину Ивановичу.
Однако автор не разделяет ни той, ни другой позиции. Он не оправдывает персонажей, но и не осуждает их. Он лишь внешне безучастно подмечает обстоятельства их конфронтации. Так, на¬пример, уже в экспозиции рассказа сообщается о нелепых подар¬ках, привезенных гостями в деревню: “электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки”. Замечено и то, как Кон¬стантин Иванович “подкатил на такси”, и то, как он с нарочитой “грустинкой” в голосе вспомнил детство, приглашая мужиков к столу. С другой стороны, мы узнаем о том, как Глеб “мстительно щурил глаза”, как, будто “опытный кулачный боец”, шел к дому Журавлевых (“несколько впереди остальных, руки в карманах”), как он, “видно было — подбирался к прыжку”.
Лишь в финале автор сообщает нам о чувствах присутство¬вавших при словесном поединке мужиков: “Глеб... их по-преж¬нему неизменно удивлял. Восхищал даже. Хоть любви, поло¬жим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще”. Так рассказ и завершает¬ся: не нравоучением, но сожалением о недостатке такта и учас¬тливого внимания людей друг к другу, о встрече, обернувшейся разрывом. “Простой” человек в изображении Шукшина оказы¬вается совсем “непростым”, а деревенская жизнь — внутренне конфликтной, таящей за повседневной маетой нешуточные страсти.
Высоким порывам шукшинских героев, увы, не дано реали¬зоваться в жизни, и это придает воспроизведенным ситуациям трагикомическую тональность. Однако ни анекдотические слу¬чаи, ни эксцентричное поведение персонажей не мешают писате¬лю разглядеть в них главное — народную жажду справедливости, заботу о человеческом достоинстве, тягу к наполненной смыслом жизни. Шукшинский герой часто не знает, куда себя деть, как и на что использовать собственную душевную “широту”, он мается от собственной бесполезности и бестолковости, он совестится, когда причиняет неудобство близким. Но именно это делает ха¬рактеры героев живыми и устраняет дистанцию между читателем и персонажем: шукшинский герой безошибочно угадывается как человек “свой”, “нашенский”.
В произведениях Шукшина важна фигура рассказчика. Он сам и те, о ком он рассказывает, — люди общего опыта, общей биографии и общего языка. А потому авторский пафос, тональ¬ность его отношения к изображаемому далеки как от сентимен¬тального сочувствия, так и от откровенного любования. Автор не идеализирует своих героев только потому, что они — “свои”, деревенские. Отношение к изображаемому в рассказах Шукшина проявляется по-чеховски сдержанно. Ни у одного из персонажей нет полноты обладания правдой, и автор не стремится к нравст¬венному суду над ними. Ему важнее другое — выявить причины не узнавания одним человеком другого, причины взаимного непо¬нимания между людьми.
По форме рассказы Шукшина отличаются сценографичностью: как правило, это небольшая сценка, эпизод из жизни, — но такой, в котором обыденное сочетается с эксцентрическим и в котором открывается судьба человека. Постоянной сюжетной си¬туацией оказывается ситуация встречи (реальной или несостояв¬шейся). В развертываемом сюжете нет внешнего плана: рассказы часто тяготеют к форме фрагмента — без начала, без конца, с незавершенными конструкциями. Писатель неоднократно гово¬рил о своей нелюбви к замкнутому сюжету. Композиция сюжета подчиняется логике беседы или устного повествования, а потому допускает неожиданные отклонения и “лишние” уточнения и подробности.
Шукшин редко дает сколько-нибудь развернутые пейзажные описания и портретные характеристики героев.
Граница между “авторским словом” и “словом героя” в боль¬шинстве случаев размыта или полностью отсутствует. Яркая сторона индивидуального стиля Шукшина — богатство живой разговорной речи с ее разнообразными индивидуальными и соци¬альными оттенками. Герои Шукшина — спорщики, опытные го¬воруны, владеющие множеством интонаций, умеющие к месту вставить поговорку, пощеголять “ученым” словцом, а то и ярост¬но выругаться. В их языке — конгломерат газетных штампов, просторечных выражений и вкраплений городского жаргона. Частые в их речи междометия, риторические вопросы и воскли¬цания придают разговору повышенную эмоциональность. Имен¬но язык — главное средство создания характеров Глеба Капусти¬на и Броньки Пупкова.
Заключение
Живительным источником творчества Шукшина стала деревня, в особенности родные Сростки на Алтае. “То ли память о молодости цепка, то ли ход мысли таков, но всякий раз размышления о жизни приводят в село. Ка¬залось бы, там в сравнении с городом процессы, проис¬ходящие в нашем обществе, протекают спокойнее, не так бурно. Но для меня именно в селе острейшие схлесты и конфликты, — делился своимимыслями писатель. — И само собой как бы возникает желание сказать свое слово о людях, которые мне близки. Да, молодежь уходит из села — уходит от земли, от родителей. От всего того, что ее вспоило, вскормило и вырастило... Процесс этот сложный, я не берусь судить, кто здесь виноват (и есть ли виноватые-то?). Однако глубоко убежден, что какую-то долю ответственности за это несем и мы, деятели ис¬кусства”.
И все-таки начало начал многих исторических явле¬ний Шукшин видел в послевоенной действительности, которая глубоко “растревожила душу” писателя. Драма¬тическое возрождение жизни из развалин, гибельного опустошения было пережито Шукшиным в юношеские годы. Он шел этим трудным путем вместе со всеми — через расставание с родным домом, драму утрат и ранне¬го сиротства.
Взаимодействие разных родов и жанров в творчестве В. Шукшина открывало возможности для реализации но¬вых, новаторски смелых замыслов писателя. Однако мно¬гожанровое единство это в значительной степени традици¬онно для русской литературы, оно восходит к народно¬поэтическому искусству — к слову, былине, сказке, притче. В гармонии таланта со временем и жизнью народа — ис¬токи стремительного восхождения В. Шукшина к вершине признания. В народности искусства писателя заключены объяснение и разгадка тайны его художественного обая¬ния и необычайного воздействия на современников.
Иные циклы рассказов представляют своего рода витки усложняюще¬гося содержания, которое поднимает нас на новую ступень знания жиз¬ненных явлений и характеров, требующих от автора и читателя более совершенных качеств исследования и анализа. Тогда, на высшей ступени, наблюдается переход к сатире, цель которой не сводится, однако, к простому осмеянию. Это — сатира высокая, гражданственная, по сути сво¬ей трагедийная.
Отдавая должное художнику-рассказчику, мы распознаем через искусство В. Шукшина общественное назначение литературы, перспективы ее развития.
Краткие биографические сведения
В.М.Шукшин родился 25 июля 1929 г. в селе Сростки Алтай¬ского края в крестьянской семье. Там прошло его военное детство. С 16 лет он работает в родном колхозе, затем — на производстве. В 1946 г. отправляется в города Калугу и Владимир, где работает кем придется — грузчиком, слесарем. Во время одной из поездок в Москву знакомится с кинорежиссером И.Пырьевым. На это же время приходятся его первые литературные опыты. В 1949 г. Шукшина призывают во флот, откуда потом демобилизуют по болезни. Он возвращается в родные Сростки, где работает препо¬давателем, затем директором вечерней школы.
В 1954 г. в возрасте 25 лет он поступает в институт кинемато¬графии (ВГИК) в Москве на один курс с Андреем Тарковским в режиссерскую мастерскую М.И.Ромма. В 1958 г. Шукшин впе¬рвые снимается в кино. В этом же году появляется его первая публикация — в журнале “Смена” был напечатан рассказ “Двое на телеге”. В начале 1960-х гг. Шукшин много снимается в кино. Одновременно идет напряженная работа над рассказами, которые все чаще появляются на страницах столичных журналов. Выходит из печати и первый сборник рассказов “Сельские жители”(1963). В 1964 г. Шукшин снимает свой первый полнометражный худо¬жественный фильм “Живет такой парень”, удостоенный призов Московского и Венецианского международных кинофестивалей.
За полтора десятилетия литературной деятельности Шукши¬ным написаны пять повестей (“Там, вдали”, “А поутру они про¬снулись”, “Точка зрения”, 1974; “Калина красная”, 1973-1974;
“До третьих петухов”, 1975), два исторических романа (“Любавины”, 1965; “Я пришел дать вам волю”, 1971), пьеса “Энергичные люди”(1974), четыре оригинальных киносценария (“Живет такой парень”, “Печки-лавочки”, “Позови меня в даль светлую”, “Брат мой”), около сотни рассказов (сборники “Характеры”, “Земляки”) и публицистические статьи, из которых наиболее из¬вестны “Вопрос к самому себе”, “Монолог на лестнице”, “Нрав¬ственность есть правда”.
Последней повестью и последним фильмом Шукшина стала “Калина красная” (1974 г.). Он умер 2 октября 1974 г. во время съемок фильма С. Бондарчука “Они сражались за Родину”. Похо¬ронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Предисловие
Изучение творчества В. Шукшина — задача сложная. Искусство В. Шукшина — писателя, актера, кинодраматурга — постоянно рожда¬ет споры, научные дискуссии, которые далеко еще не закончены.
Время вносит свои поправки, требуя уточнений бытующих мнений, их дополнения или пересмотра. И дело не только в критическом по¬иске, в динамике воззрении и смене концепции. Дискуссии эти вводят нас в круг важных теоретических проблем, для решения которых тре¬буется основательность исследования всего содержания творчества В. Шукшина (концепция народа и личности, герой, эстетический идеал, вопросы жанра и стиля).
Существуют разногласия в понимании природы дарования В. Шук¬шина и связанных с ним принципов анализа, критериев оценок. Ис¬тинное искусство всегда сопротивляется схемам, прямолинейности суж¬дений, игнорированию его самобытности. Творчество В. Шукшина про¬тивилось любым попыткам разрушить его цельность и многожанровое единство.
Широкий интерес читателей и зрителей к творчеству В. Шукшина не ослабевает в наши дни.
В 1960-е гг., когда в литературной периодике появились пер¬вые произведения писателя, критика поспешила причислить его к группе писателей-“деревенщиков”. На то были свои резоны:
Шукшин действительно предпочитал писать о деревне, первый сборник его рассказов так и назывался — “Сельские жители”. Однако этнографические приметы сельской жизни, внешность людей деревни, пейзажные зарисовки не особенно занимали пи¬сателя — обо всем этом если и заходила речь в рассказах, то лишь попутно, бегло, вскользь. Почти не было в них поэтизации приро¬ды, авторских раздумчивых отступлений, любования “ладом” народной жизни — всего того, что привыкли находить читатели в произведениях В.И.Белова, В.П.Астафьева, В.Г.Распутина, Е.И.Носова.
Писатель сосредоточился на другом: его рассказы являли вереницу жизненных эпизодов, драматизированных сценок, внешне напоминавших ранние чеховские рассказы с их не натужностью, краткостью (“короче воробьиного носа”), стихией без¬злобного смеха. Персонажами Шукшина стали обитатели сель¬ской периферии, незнатные, не выбившиеся “в люди”, — одним словом, те, кто внешне, по своему положению вполне соответст¬вовали знакомому по литературе XIX века типу “маленького человека”.
Однако каждый персонаж в изображении Шукшина имел свою “изюминку”, противился усреднению, являл особый образ существования или оказывался одержимым той или иной не¬обычной идеей. Вот как напишет об этом позднее критик Игорь Дедков: “Людское многообразие, живое богатство бытия выража¬ется для В.Шукшина, прежде всего, в многообразии способов жить, способов чувствовать, способов отстаивать свое достоинство и свои права. Уникальность ответа, уникальность реакции чело¬века на призыв и вызов обстоятельств кажутся писателю первей¬шей ценностью жизни, конечно, с той поправкой, что эта уни¬кальность не аморальна ”.
Шукшин создал целую галерею запоминающихся персона¬жей, единых в том, что все они демонстрируют разные грани русского национального характера. Этот характер проявляется у Шукшина чаще всего в ситуации драматического конфликта с жизненными обстоятельствами. Шукшинский герой, живущий в деревне и занятый привычной, по-деревенски монотонной рабо¬той, не может и не хочет раствориться в сельском быту “без остат¬ка”. Ему страстно хочется хоть ненадолго уйти от обыденности, душа его жаждет праздника, а неспокойный разум взыскует “высшей” правды. Легко заметить, что при внешней непохожес¬ти шукшинских “чудиков” на “высоких” героев-интеллектуалов русской классики они, шукшинские “сельские жители”, так же не хотят ограничить жизнь “домашним кругом”, их так же томит мечта о жизни яркой, исполненной смысла. А поэтому их тянет за пределы родной околицы, их воображение занято проблемами отнюдь не районного масштаба (герой рассказа “Микроскоп” при¬обретает дорогостоящий предмет в надежде найти способ борьбы с микробами; персонаж рассказа “Упорный” строит свой “ перпе¬туум мобиле”).
Характерная для рассказов Шукшина коллизия — столкно¬вение “городского” и “деревенского” — не столько выявляет со¬циальные противоречия, сколько обнаруживает конфликтные отношения мечты и реальности в жизни “маленького человека”. Исследование этих отношений и составляет содержание многих произведений писателя.
Русский человек в изображении Шукшина — человек ищу¬щий, задающий жизни неожиданные, странные вопросы, любя¬щий удивляться и удивлять. Он не любит иерархию — ту условную житейскую “табель о рангах”, согласно которой есть “знамени¬тые” герои и есть “скромные” труженики. Противясь этой иерар¬хии, шукшинский герой может быть трогательно-наивным, как в рассказе “Чудик”, невероятным выдумщиком, как в “Миль пардон, мадам!”, или агрессивным спорщиком, как в рассказе “Срезал”. Такие качества, как послушание и смирение, редко присутствуют у персонажей Шукшина. Скорее наоборот: им свой¬ственны упрямство, своеволие, нелюбовь к пресному существова¬нию, противление дистиллированному здравомыслию. Они не могут жить, не “высовываясь”.
“Срезал” - один из самых ярких и глубоких рассказов Шук¬шина. Центральным персонажем рассказа Гле¬бом Капустиным владеет “пламенная страсть” — “срезать”, “оса¬живать” выходцев из деревни, добившихся жизненного успеха в городе. Из предыстории столкновения Глеба с “кандидатом” вы¬ясняется, что недавно был повержен приехавший на побывку в деревню полковник, не сумевший вспомнить фамилию генерал- губернатора Москвы 1812 года. На этот раз жертвой Капустина становится филолог, обманутый внешней нелепостью вопросов Глеба, не сумевший понять смысла происходящего. Поначалу вопросы Капустина кажутся гостю смешными, но скоро весь ко¬мизм исчезает: для кандидата это настоящий экзамен, а позже столкновение перерастает в словесную дуэль. В рассказе часто встречаются слова “посмеялся”, “усмехнулся”, “расхохотался”. Однако смех в рассказе имеет мало общего с юмором: он то выра¬жает снисходительность горожанина к “странностям” живущих в деревне земляков, то становится проявлением агрессивности, выявляет мстительность, жажду социального реванша, которая владеет разумом Глеба.
Спорщики принадлежат к разным культурным мирам, раз¬ным уровням социальной иерархии. В зависимости от личных пристрастий и социального опыта читатели могут прочитать рас¬сказ либо как бытовую притчу о том, как “умный мужик” пере¬хитрил “ученого барина”, либо как зарисовку о “жестоких нра¬вах” обитателей деревни. Иными словами, он может либо принять сторону Глеба, либо посочувствовать ни в чем не повин¬ному Константину Ивановичу.
Однако автор не разделяет ни той, ни другой позиции. Он не оправдывает персонажей, но и не осуждает их. Он лишь внешне безучастно подмечает обстоятельства их конфронтации. Так, на¬пример, уже в экспозиции рассказа сообщается о нелепых подар¬ках, привезенных гостями в деревню: “электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки”. Замечено и то, как Кон¬стантин Иванович “подкатил на такси”, и то, как он с нарочитой “грустинкой” в голосе вспомнил детство, приглашая мужиков к столу. С другой стороны, мы узнаем о том, как Глеб “мстительно щурил глаза”, как, будто “опытный кулачный боец”, шел к дому Журавлевых (“несколько впереди остальных, руки в карманах”), как он, “видно было — подбирался к прыжку”.
Лишь в финале автор сообщает нам о чувствах присутство¬вавших при словесном поединке мужиков: “Глеб... их по-преж¬нему неизменно удивлял. Восхищал даже. Хоть любви, поло¬жим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще”. Так рассказ и завершает¬ся: не нравоучением, но сожалением о недостатке такта и учас¬тливого внимания людей друг к другу, о встрече, обернувшейся разрывом. “Простой” человек в изображении Шукшина оказы¬вается совсем “непростым”, а деревенская жизнь — внутренне конфликтной, таящей за повседневной маетой нешуточные страсти.
Высоким порывам шукшинских героев, увы, не дано реали¬зоваться в жизни, и это придает воспроизведенным ситуациям трагикомическую тональность. Однако ни анекдотические слу¬чаи, ни эксцентричное поведение персонажей не мешают писате¬лю разглядеть в них главное — народную жажду справедливости, заботу о человеческом достоинстве, тягу к наполненной смыслом жизни. Шукшинский герой часто не знает, куда себя деть, как и на что использовать собственную душевную “широту”, он мается от собственной бесполезности и бестолковости, он совестится, когда причиняет неудобство близким. Но именно это делает ха¬рактеры героев живыми и устраняет дистанцию между читателем и персонажем: шукшинский герой безошибочно угадывается как человек “свой”, “нашенский”.
В произведениях Шукшина важна фигура рассказчика. Он сам и те, о ком он рассказывает, — люди общего опыта, общей биографии и общего языка. А потому авторский пафос, тональ¬ность его отношения к изображаемому далеки как от сентимен¬тального сочувствия, так и от откровенного любования. Автор не идеализирует своих героев только потому, что они — “свои”, деревенские. Отношение к изображаемому в рассказах Шукшина проявляется по-чеховски сдержанно. Ни у одного из персонажей нет полноты обладания правдой, и автор не стремится к нравст¬венному суду над ними. Ему важнее другое — выявить причины не узнавания одним человеком другого, причины взаимного непо¬нимания между людьми.
По форме рассказы Шукшина отличаются сценографичностью: как правило, это небольшая сценка, эпизод из жизни, — но такой, в котором обыденное сочетается с эксцентрическим и в котором открывается судьба человека. Постоянной сюжетной си¬туацией оказывается ситуация встречи (реальной или несостояв¬шейся). В развертываемом сюжете нет внешнего плана: рассказы часто тяготеют к форме фрагмента — без начала, без конца, с незавершенными конструкциями. Писатель неоднократно гово¬рил о своей нелюбви к замкнутому сюжету. Композиция сюжета подчиняется логике беседы или устного повествования, а потому допускает неожиданные отклонения и “лишние” уточнения и подробности.
Шукшин редко дает сколько-нибудь развернутые пейзажные описания и портретные характеристики героев.
Граница между “авторским словом” и “словом героя” в боль¬шинстве случаев размыта или полностью отсутствует. Яркая сторона индивидуального стиля Шукшина — богатство живой разговорной речи с ее разнообразными индивидуальными и соци¬альными оттенками. Герои Шукшина — спорщики, опытные го¬воруны, владеющие множеством интонаций, умеющие к месту вставить поговорку, пощеголять “ученым” словцом, а то и ярост¬но выругаться. В их языке — конгломерат газетных штампов, просторечных выражений и вкраплений городского жаргона. Частые в их речи междометия, риторические вопросы и воскли¬цания придают разговору повышенную эмоциональность. Имен¬но язык — главное средство создания характеров Глеба Капусти¬на и Броньки Пупкова.
Заключение
Живительным источником творчества Шукшина стала деревня, в особенности родные Сростки на Алтае. “То ли память о молодости цепка, то ли ход мысли таков, но всякий раз размышления о жизни приводят в село. Ка¬залось бы, там в сравнении с городом процессы, проис¬ходящие в нашем обществе, протекают спокойнее, не так бурно. Но для меня именно в селе острейшие схлесты и конфликты, — делился своимимыслями писатель. — И само собой как бы возникает желание сказать свое слово о людях, которые мне близки. Да, молодежь уходит из села — уходит от земли, от родителей. От всего того, что ее вспоило, вскормило и вырастило... Процесс этот сложный, я не берусь судить, кто здесь виноват (и есть ли виноватые-то?). Однако глубоко убежден, что какую-то долю ответственности за это несем и мы, деятели ис¬кусства”.
И все-таки начало начал многих исторических явле¬ний Шукшин видел в послевоенной действительности, которая глубоко “растревожила душу” писателя. Драма¬тическое возрождение жизни из развалин, гибельного опустошения было пережито Шукшиным в юношеские годы. Он шел этим трудным путем вместе со всеми — через расставание с родным домом, драму утрат и ранне¬го сиротства.
Взаимодействие разных родов и жанров в творчестве В. Шукшина открывало возможности для реализации но¬вых, новаторски смелых замыслов писателя. Однако мно¬гожанровое единство это в значительной степени традици¬онно для русской литературы, оно восходит к народно¬поэтическому искусству — к слову, былине, сказке, притче. В гармонии таланта со временем и жизнью народа — ис¬токи стремительного восхождения В. Шукшина к вершине признания. В народности искусства писателя заключены объяснение и разгадка тайны его художественного обая¬ния и необычайного воздействия на современников.
Иные циклы рассказов представляют своего рода витки усложняюще¬гося содержания, которое поднимает нас на новую ступень знания жиз¬ненных явлений и характеров, требующих от автора и читателя более совершенных качеств исследования и анализа. Тогда, на высшей ступени, наблюдается переход к сатире, цель которой не сводится, однако, к простому осмеянию. Это — сатира высокая, гражданственная, по сути сво¬ей трагедийная.
Отдавая должное художнику-рассказчику, мы распознаем через искусство В. Шукшина общественное назначение литературы, перспективы ее развития.
Главная