Мышление как процесс и проблемы логического анализа научных текстов

В предшествующих лекциях были выяснены теоретические и методические принципы нашего анализа текстов. Первый из этих принципов был связан с понятием процесса: мы обсуждали вопрос о том, какие процедуры должны быть применены, исходя из того, что мы пользуемся самой категорией процесса. Другая группа принципов была задана нашими различениями частей целого, простых тел, единиц и элементов. Мы выяснили, что только некоторые свойства элементов могут быть исследованы с помощью эмпирических процедур, если наше целое реально раскладывается, а значительно большая и наиболее существенная часть свойств элементов не может быть выявлена эмпирически и вводится с помощью двуединых гипотетико-дедуктивных процедур сведения-выведения.

Конечно, этот гипотетический характер конструирования внутренней системы целого создает известную неопределенность в процессе познания. Но анализ показывает, что если число внешних параметров целого достаточно велико, то неоднозначность представления резко снижается, и, практически, мы можем говорить о достаточно точном моделировании подобных структурных объектов.

Теперь мы должны сосредоточить все свое внимание на обсуждении одного вопроса: может ли рассуждение, или мышление, зафиксированное в тексте, быть представлено в схемах и расчленениях, заданных понятием процесса?

При этом мы, конечно, должны учесть то видоизменение понятия процесса, которое я придал ему прошлый раз, изобразив его как последовательность из имеющихся уже у нас выделенных элементов. Если такой набор элементов задан, то мы можем несколько видоизменить и перестроить само понятие процесса, сравнительно с тем, как существует и работает это понятие, например, в механике. Там мы должны были раскладывать заданное нам явление с помощью одного эталона, или меры, на части-элементы. Связь их в последовательный ряд выступала как время. Если же мы уже в исходном пункте имеем набор элементов, то процесс может быть представлен как последовательность разных элементов или единиц.

Схематически это можно представить так:

Δ1 Δ3 Δ4 Δ6 Δ5 Δ2 Δ9 Δ8 Δ10 Δ7

К процессам, представленным таким образом, мы сможем применить несколько иные процедуры, чем те, которые мы могли применять к результатам измерения протекающих явлений. В частности, мы сможем искать некоторые периодически повторяющиеся комбинации элементов. Если мы найдем такие комбинации и форму самой периодичности, то мы будем говорить, что нашли некоторый закон процесса.

Но здесь вместе с тем возникают свои особые трудности: например, неясно, почему такая комбинация должна рассматриваться как процесс, чем задается его целостность. Раньше, изучая какое-либо явление, мы начинали со свойств его как целого; лишь затем мы должны были произвести членение его с помощью какого-то одного эталона. Если эталон был один, то уже самой процедурой членения выделенного явления мы находили нечто, что могло выступать как закономерность, или закон, данного явления как процесса. Нам, в частности, было неважно, каковы размеры рассматриваемого объекта. Он мог быть любого размера, но мы всегда, имея один эталон, выражали рассматриваемое явление через него, и этот способ выражения задавал фактически закон этого явления.

Напротив, когда мы имеем набор из нескольких эталонов и применяем их в различных комбинациях при моделировании и изображении рассматриваемых явлений, то нам уже не удается найти законы таким простым способом. Мы можем получить, в лучшем случае, описание этих явлений как целостности. В таких случаях мы представляем единичные объекты, например, тексты в виде цепочки наших исходных эталонов. Тогда каждый объект, выраженный в такой цепочке, остается сугубо индивидуальным объектом, он, по сути дела, не может быть сопоставлен с другими. Единственное, что мы можем сказать – что все они описываются на основе одного набора элементов.

Закон мы получим только в том случае, если опишем саму процедуру построения этих цепочек, найдем какие-то конечные периоды этого построения. Чтобы задать или представить рассматриваемые нами объекты, придется каждый раз рисовать изображающую их цепочку целиком и полностью. Но ясно, что, характеризуя каждый объект его личной индивидуальной цепочкой, мы не найдем никаких сокращенных способов характеризовать одни объекты через другие.

Намеченная мною таким образом проблема играет исключительную важную роль в методологических исследованиях последних ста лет. Различие описаний и изображений, задаваемых через один эталон и закон работы с ними, и описаний единичных объектов с помощью цепочки эталонов, изображающей их как бы индивидуально, выступило как различие естественнонаучных явлений и исторических, или идеографических, объектов.

Особенно интенсивно этим кругом проблем занималась группа баденских неокантианцев – Риккерт и Виндельбанд. Из различия способов описания они сделали вывод о различии объектов. Они утверждали, что исторические явления всегда сугубо индивидуальны и, следовательно, не имеют и не могут иметь законов, подобных законам естественных явлений. Они говорили, что есть объекты естественных наук, допускающие выражения и изображения в законах, и есть объекты исторические, которые не имеют законов и не могут быть описаны законосообразным образом.

Итак, у нас имеется понятие процесса, и мы предполагаем, что процессы рассуждений, или мышления, можно изображать как последовательные комбинации из элементарных кирпичиков так называемых операций. Такова была гипотеза, сформулированная в 1954 году мною совместно с Н.Г.Алексеевым. Мы предполагали, что любой процесс мышления, или любое рассуждение, можно представить в виде последовательности операций и, как я помню, даже обозначали их как двойки-процессы, тройки-процессы и т.д. Кирпичики, из которых складывались эти процессы, назывались операциями.

По сути дела, рассуждение, зафиксированное в тексте, потому и называлось процессом мышления, что к нему применялись эти представления и считалось, что можно будет осуществить соответствующие им процедуры эмпирического анализа. При этом постулировалось, что существует, по-видимому, не очень большое число исходных операций, из которых могут быть сложены все существующие рассуждения, или процессы мышления. Набор всех исходных операций назывался алфавитом.

При таких гипотезах задача, естественно, должна была заключаться в том, чтобы из какого-то относительно небольшого набора текстов, фиксировавших рассуждения, выделить наибольшее число операций (в пределе все), а после этого перейти уже к принципиально иным исследованиям, заключающимся в том, чтобы все тексты, с которыми мы будем сталкиваться, изображать или моделировать с помощью этого набора операций. Естественно, что для этого нужно было предварительно выработать особую процедуру выделения исходных операций из взятых текстов.

Таким образом, весь план предстоящих исследований выступал примерно в таком виде. Из всего множества научных текстов выбираем К текстов. Каким-то образом, либо сравнивая их друг с другом, либо как-то иначе анализируя каждый текст в отдельности, нужно было получить набор операций, из которых составлен этот текст, а затем сравнить все полученные наборы между собой и из них выделить общий алфавит. Затем нужно было рассмотреть, каким образом при решении различных задач эти операции комбинируются друг с другом и в результате получается решение этих проблем или задач.

Эта система предположений опиралась на еще одну гипотезу: что всякий человек в процессе обучения и развития усваивает весь набор операций из алфавита или во всяком случае некоторую его часть, они у него хранятся в виде того материала, из которого строятся процессы, иногда в виде комбинаций подобных кирпичиков – так вводились понятия приема и способа, – и из всего этого он может строить и строит процесс мышления.

Каким образом можно построить процесс мышления и как, собственно, он строится – эти вопросы в то время не обсуждались. Лишь в дальнейшем мы поставили вопрос о том, как объяснить саму процедуру построения процесса. Но на первых этапах эта проблема выступала в своем узком, специфицированном виде – как проблема комбинирования операций друг с другом. Намеченная таким образом программа была зафиксирована в статье "О возможных путях исследования мышления как деятельности", опубликованной в "Докладах АПН РСФСР" в 1957 г.

Я излагаю сейчас лишь сам абстрактный принцип, на который опирались другие идеи нашей работы. Вы легко можете заметить, что я пока совершенно не обсуждаю вопрос о том, как реально можно было выделять из текстов те или иные операции и как затем можно было применять к отдельным текстам те или иные модели комбинаций или последовательностей операций. По сути дела, сам этот принцип был чисто формальным. Он не вытекал из какого-либо содержательного анализа текстов или процессов рассуждения, из каких-либо содержательных представлений о природе и строении мышления. Он целиком и полностью определялся категориальной структурой понятия процесса. Это не значит, что мы в то время достаточно хорошо осознавали и могли формально выразить категориальные характеристики понятия процесса. Но интуитивно мы их отчетливо чувствовали и работали в соответствии с этим интуитивным пониманием.

Здесь нужно еще раз напомнить вам то, что я говорил на позапрошлой лекции. Сталкиваясь с каким-то неведомым явлением, не зная, собственно, как его изучать и анализировать, мы все равно, несмотря на все это, должны задать какую-то систему эталонов, на основе и с помощью которых мы будем подходить к анализу этого объекта. Поскольку изучаемое явление нам очень мало известно, почти неведомо, можно утверждать заранее, что наши эталоны будут очень мало походить на само это явление, не будут ему соответствовать. Поэтому нам придется прибегнуть к процедуре последовательных приближений. Мы применим имеющиеся у нас эталоны, получим значительные расхождения между тем, что они задают и объясняют, и тем, что мы будем выявлять в эмпирическом материале, начнем анализировать эти расхождения и с их точки зрения сами эталоны, введем на основе анализа новые эталоны, снова применим их для анализа нашего явления, снова получим некоторое расхождение, начнем его анализировать и менять вторую группу эталонов так, чтобы снять это расхождение, и т.д. Никакого другого пути, по-видимому, нет.

Но возникает естественный вопрос: откуда взять этот исходный эталон? Естественно, что здесь мы опираемся на те представления, которые уже сложились в науке. А там было установлено – и всем это казалось довольно очевидным, – что мышление есть нечто процессуальное, текущее и что текст фиксирует, выражает этот процесс. Именно так рассматривали мышление в психологии, и именно так начал рассматривать его в логике Зиновьев, в противовес всем предшествующим направлениям.

Но затем, когда мы исследовали мышление как процесс и нам мало что удалось сделать на этом пути, мы, естественно, точно по той схеме, о которой я вам рассказывал, стали анализировать, во-первых, возникшие у нас парадоксы и расхождения между теоретическими представлениями и эмпирическим материалом, а во-вторых, естественно, само понятие процесса. Поскольку были заданы абстрактные модели понятия процесса, мы могли двигаться в каких-то границах безотносительно к самому эмпирическому материалу и получать даже некоторые абстрактные изображения.

Но получив их, мы можем затем подняться как бы еще на один уровень и начать анализировать сами изображения. Это напоминает мой любимым пример с решением арифметических задач о поездах: предположим, что поезда встретятся в точке С – мы рисуем пути их движения, точку встречи и начинаем анализировать полученную таким образом абстрактную схему, вполне возможно не имеющую никакого отношения к действительности, потому что поезда ведь могут и не встретиться.

Таким образом, мы строим некоторое абстрактное знаковое изображение описываемой нами действительности. Это абстрактное изображение нужно нам для того, чтобы затем соотнести его с эмпирическим материалом, как мы говорим "наложить" на эмпирический материал. Но мы не делаем этого сразу же после того, как построили абстрактное изображение. Нет. Мы сначала анализируем само это абстрактное изображение, его содержательные и операциональные возможности.

И, между прочим, вполне возможно, что уже из этого анализа мы можем получить вывод, что взятый нами эталон не подходит и получить с его помощью представление об интересующем нас объекте – мышлении – невозможно. Тем самым мы будем избавлены от необходимости проводить очень сложную и трудоемкую работу по наложению выбранного нами эталона на эмпирический материал. Это было бы здорово. Но, к сожалению, мы становимся "умными" лишь после того, как ошибемся.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат по труду, конспект лекций.





1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата