Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Здесь нам важно различить два смысла моего утверждения, что исследовать некоторый текст как процесс мышления – это значит разложить его на составляющие операции. Один, формальный смысл, вытекает из природы самого понятия процесса, и он совершенно ясен. Но кроме того есть другой, эмпирический смысл этого же утверждения: что это значит – суметь выделить в эмпирически заданном тексте отдельные операции? Это пока совершенно неясно, и даже более того – в этом плане сформулированное выше утверждение остается пока неосмысленным.

Здесь, естественно, может возникнуть вопрос: а какими свойствами должны обладать наши операции? Это вполне законный и даже необходимый вопрос. Но пока мы предъявляем к операциям только некоторую группу совершенно формальных требований – и иначе не можем действовать: они должны быть такими, чтобы, исходя из них либо как из элементов, либо как из единиц, можно было объяснить общие глобальные свойства процессов мышления, или рассуждений, в целом, уметь сравнивать их друг с другом и на основе знаний об операциях давать рекомендации, обеспечивающие построение различных процессов решения проблем и задач.

Если операции будут единицами, то мы сможем эмпирически исследовать некоторые их свойства, если же они будут элементами, то эти процедуры исследования будут иными – значительную часть свойств нам придется приписывать им на основе процессов сведения-выведения. Значит, нужно найти эту процедуру эмпирического членения текстов на операции – либо элементы, либо единицы.

Работа могла пойти по этой линии и реально пошла. С другой стороны, можно и нужно было исследовать само понятие процесса. Наверное, с этого и нужно начинать. Но, к сожалению, эта часть работы была выполнена значительно позднее, чем нужно. Реально мы пришли к этой второй части работы лишь после целого ряда неудач в поиске операций и в попытках собрать из них целостные цепочки рассуждений или решений задач.

Здесь я хотел бы еще обратить ваше внимание на одно обстоятельство, отличающее процессы такого типа, как мышление, скажем, от процессов движения. В последнем случае мы имеем эталон и изучаем рассматриваемое нами явление в одной какой-то ограниченной его части. Затем полученный таким образом результат мы распространяем на все остальные части явления. А в случае таких образований, каким является рассуждение, мы заведомо не можем этого сделать. Ведь оно состоит из принципиально различных частей или кусочков, и чтобы получить представление о нем, мы должны рассмотреть и проанализировать все эти кусочки.

Таким образом, здесь исследование и научное описание могут заключаться либо в том, что мы особым индивидуальным образом изображаем это мышление, либо же в том, что мы вводим общий для всех процессов набор элементов, а затем формулируем некоторые правила, как собрать каждый из них из элементов этого набора.

Значит, чтобы сравнить между собой два каких-либо рассуждения, мы в принципе не можем выделить из них какие-то кусочки, сравнить их между собой и затем распространить полученное таким образом знание на все процессы в целом. Значит, даже оперируя абстрактными знаковыми средствами, мы, чтобы сравнить два рассуждения между собой, должны полностью изобразить их с помощью этих средств. В этом и заключается разница между выявлением закона какого-либо явления и описанием этого явления. Очевидно, что процедуры сравнения в этих случаях имеют совсем иное строение, нежели сравнение тех явлений, для которых мы выделили их законы или некоторые инварианты. Но в том и другом случае мы решаем задачи сравнения, и именно для этого сводим заданные нам разнообразные явления к набору одних и тех же составляющих характеристик.

Кстати, это вообще очень интересный вопрос – о том, что такое законы, для решения каких задач они появились и что они собою представляют. Был период, когда не было таких знаний, как законы. Потом их открывали очень много, а сейчас опять почти не открывают. Законы сменены закономерностями. В этой связи возникает естественный вопрос: почему это произошло, как изменилась структура человеческого познания?

Другая линия состоит в том, что законы заменяются структурными изображениями и описаниями механизмов. Это связано, на мой взгляд, с переходом к исследованиям сложных структурных образований. Когда мы переходим к их анализу, то обнаруживаем ограниченность той формы знания, которая называется законом.

Когда обсуждают этот вопрос, то, как правило, выдвигают на передний план наивно метафизическую или натуралистическую точку зрения. Спрашивают, в частности: неужто в объектах и явлениях природы исчезают, перестают действовать законы? При этом из внимания совсем выпадает тот момент, что законы это есть особая форма человеческого знания. Эта форма становится необходимой и развертывается на определенном этапе развития человеческой деятельности – производства и мышления. Ее характер определен характером тех способов производственной и мыслительной деятельности, которые развертываются в этот момент.

Но сама деятельность подобна реке: она непрерывно меняется и не только в том смысле, что появляются новые элементы этой реки – приемы деятельности, но и в том смысле, что некоторые приемы отпадают, отмирают. В связи с этим, естественно, меняется строение и характер тех форм знания, которые обслуживают деятельность. Законы, подобно всем другим формам знания, есть лишь частная переходящая форма. Они связаны с особыми способами освоения и ассимиляции действительности. На каком-то этапе они становятся уже ненужными, и это решается всем ходом развития человеческой деятельности.

Часто весьма наивно думают, что природа определяет, что истинно, а что ложно в человеческих знаниях. Это весьма наивная натуралистическая точка зрения, совершенно не учитывающая достижений философии последних 200 лет и, в частности, величайших вкладов в философию гегельянства и марксизма. В первом тезисе о Фейербахе Карл Маркс указывал на то, что объект должен браться не созерцательно, не как противостоящая людям природа, а как предмет чувственной человеческой деятельности, как нечто включенное в деятельность. Если мы осознаем действительный смысл этого подхода, то становится совершенно очевидным, что сами по себе объекты природы не могут ответить на вопрос, истины или ложны те или иные человеческие знания, формы, типы знаний. Объект сам есть лишь элемент общей системы деятельности. Способ, каким он включается в деятельность и выступает как ее элемент, определяется общим развитием структуры деятельности. Но это значит, что характер форм человеческого знания и, соответственно, оценка их как адекватных или неадекватных, ложных или истинных, определяется уровнем и степенью развития всей системы деятельности и только по отношению ко всей этой системе вообще может оцениваться.

Поэтому, когда мы говорим, что при переходе к структурно-системному анализу и описанию объективной действительности законы обнаруживают свою ограниченность как по форме, так и по содержанию, то к этому тезису нельзя подходить с убеждением, что законы есть в объектах природы и что сама природа может ответить на вопрос, истинны они как формы знания или нет. Мы можем говорить только одно – что в объектах природы есть то, что отражается на определенном этапе развития человеческой деятельности в виде законов. И все.

Вернемся непосредственно к нашей проблеме. Перед нами вырисовываются два пути анализа. С одной стороны, нужно выработать процедуры эмпирического анализа текстов как процессов. Это значит – выработать процедуры и приемы выделения отдельных операций, ибо процесс на этом этапе анализа – это то, что предстает в виде последовательности операций. С другой стороны, мы должны рассмотреть составление из операций некоторого процесса.

Но предварительно я попробую более детально проанализировать само понятие "процесс". Для этого воспользуюсь следующим упрощенным примером. Представьте себе, что перед вами происходит движение, которое оставляет некоторый след. Будем считать, что след – это форма выражения процесса. Будем членить след от процесса. Предположим, что мы разбили его на N кусков, или отрезков. Разбитый таким образом след представляет процесс. С подобным разбиением связано масса различных понятий, в том числе определенные представления о времени; мы знаем, что время – это определенный вид связи частичных отрезков друг с другом, определенный вид синтеза этих кусочков в единое представление некоторого явления.

Здесь, между прочим, отчетливо выступает разница между формой и содержанием этого представления. Отдельные куски отрезка даны нам одновременно, и поэтому между ними можно устанавливать связи. По сути дела, их можно рассматривать как элементы некоторой структуры. Все это было совершенно невозможно в самом движении: там ничто не было дано одновременно и не могло служить элементами некоторой пространственно данной структуры.

Таким образом, выделив отрезок как некоторую форму выражения изучаемого нами движения, мы создаем условия для применения к нему особых операций: формальных. Этим операциям и преобразованиям с формой соответствует нечто совсем иное в плоскости содержания. И мы выражаем эту особенность содержания по отношению к форме в системе словесного описания; мы говорим, что первый частичный отрезок выражает или изображает первую часть движения в момент времени T1, второй частичный отрезок – вторую часть движения в момент времени Т2 и т.д. Заметим, между прочим, что в самом движении нет частей, и вообще категория "часть – целое" может применяться к движению лишь в той мере, в какой мы изображаем его в виде отрезка, а отрезок есть такое образование, такая вещь, к которой эта категория применима.

Но дело здесь не исчерпывается одним лишь членением целого на части. Как уже было сказано, мы придаем ему особый специфический смысл, говоря о времени. Время в этом плане есть особый специфический вид связи, выражающий не только то, что мы связываем отдельные части в некоторое целое, но также и тот, прямо противоположный смысл, что когда появляется вторая часть, то уже нет первой и еще нет третьей; следовательно, время выражает и ту сторону дела, что части движения никогда не существуют именно как части, т.е. как составляющие одного целостно данного объекта.

Чтобы продвинуться здесь дальше, мы должны вспомнить пример той модели, которую я разбирал, вводя понятие связи. Это пример с бревном, разрезанным на части. Здесь в понятие целого, в его состав, входят не только элементы – части бревна, но и привнесенные нами извне связи. Также и в понятие процесса входят не только части, отрезки, но и способ связи их друг с другом. Ведь в качестве средств эмпирического анализа текстов мы имеем набор операций. Мы выбираем из этого набора некоторую совокупность операций и, взяв их все вместе, относим к некоторому тексту как выражению процесса. Но это, очевидно, еще не целое. Даже если мы знаем весь набор операций, входящих в данный процесс, и их последовательность в нем, то это еще не значит, что мы уже имеем представление целостного процесса. Чтобы получить некоторое целостное образование, мы должны ввести еще дополнительно связи между операциями. Мы не получаем необходимого нам представления о процессе даже в том случае, когда говорим, что такая-то операция была вначале, за ней шла такая-то, потом еще одна и т.д.

Представьте себе на несколько минут, что связи нам принципиально не нужны и что процессы можно рассматривать как простые комбинации, механические последовательности операций. Ведь тогда я, в частности, смогу задать вопрос: почему мы всю эту последовательность называем одним процессом? Может быть, есть не один процесс, а два или большее число. Если же мы все-таки говорим о таком образовании как об одном процессе, то наверное существует какой-то дополнительный признак его целостности – то, что каждый раз определяет границы и рамки процесса и что, естественно, должно лежать вне самой комбинации операций.

Таким образом, мы приводим проблему к проблеме факторов и критериев целостности. Известно, что их может быть два: либо некоторый внешний признак – атрибутивный или функциональный, как бы стягивающий набор операций или любых других составляющих в одно внешне ограниченное целое, либо же – сетка связей между этими элементами, организующая и структурирующая их изнутри. Значит, в процессе мы должны иметь тот или другой из этих факторов, либо же их вместе.

Если теперь мы рассмотрим процесс с его специфических сторон, то должны будем прежде всего выделить тот момент, что он должен привести к созданию некоторого продукта. Представление о продукте, или, иначе, определенное требование к нему, есть то, что задается заранее, еще до начала процесса деятельности и определяет его течение.

Ясно, что продукт есть результат и создание всего процесса в целом, состоящего из многих операций. Теперь представим себе, что мы осуществили первую операцию. Достаточно спросить себя, как она была выделена и реализована – в связи с представлением о конечном продукте или же, наоборот, совершенно безотносительно к нему. Этот вопрос можно продолжить: зависит ли первая операция от последующих или, наоборот, она выбирается и осуществляется безотносительно к ним?

Совершенно очевидно, что на эти вопросы можно отвечать только одним образом: да, конечно, каждая операция зависит как от характера того конечного продукта, который должен быть создан в результате всего процесса, так и от характера тех операций, которые будут следовать за ним. Эти положения, очевидно, справедливы в отношении любой операции, хотя сюда, естественно, входит еще и зависимость каждой последующей операции от предыдущих.

Это – вторая группа соображений, показывающая нам, что всякий процесс может быть только целостным образованием, причем эта целостность определяется обеими указанными выше факторами: как внешним функциональным признаком, вытекающим из требований к продуктам, так и внутренней жесткой связностью и зависимостью между самими операциями.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат по труду, конспект лекций.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата