Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Резко негативную оценку творчеству Ницше в статье с красноречивым названием “Большая искренность” (1893) дал Л.Лопатин, выдающийся русский психолог, один из самых популярных преподавателей Московского университета, после смерти Грота возглавлявший Московское Психологическое общество вплоть до прекращения его деятельности после революции 1917 года. Характеризуя взгляды немецкого писателя как “мрачные и беспощадные ко всему, что до сих пор было самым святым для людей, человеконенавистнические до цинизма”30, критик упрекал Ницше за логическую путаницу, присущую его работам, в которых аргументация, по его мнению, зачастую заменялась афористичностью (см. также помещенную в данной книге статью Н.В.Мотрошиловой “Дискуссии о философии Ф.Ницше в России серебряного века”).

Резкое отвержение взглядов Ницше характерно и для известного представителя русского космизма Н.Федорова, посвятившего много внимания пристрастному (сквозь призму собственных утопических построений) разбору основных положений философии Ницше. Несмотря на резкое отвержение Федоровым взглядов Ницше и принципиальное расхождение конечных целей их теоретических устремлений, важно заметить, что работы этих столь несхожих мыслителей пронизывает единый пафос веры в возможность безграничного развития человечества (вплоть до достижения, через реальную трудовую деятельность, бессмертия – у Федорова; и создания нового, более высокого типа человека и человеческой культуры – у Ницше). Резкой критике Федоров подверг ницшевские концепции сверхчеловека и “amor fati”, а также идею вечного возвращения. Оппонируя Ницше, Федоров призывал видеть задачу философии будущего в созидании жизни, вечности по высшим законам нравственности, красоты и гармонии, что означало для него служение всеобщему делу регуляции природы во имя высшей цели человечества – воскрешения предков (“отцов”).

Интерпретация философии Ницше Вл.Соловьевым – центральной фигурой в русской философии – сложна и неоднозначна. В общем разделяя взгляды Ницше на кризис европейской цивилизации, Соловьев был склонен видеть как раз в философии Ницше симптом этого кризиса (см. статью “Первый шаг к положительной эстетике”, 1894). В одном из первых анализов учения Ницше (работа “Оправдание добра”, 1897) он критиковал ницшевский отрыв “красоты” и “власти” от религиозного контекста, настаивая на том, что истинная реализация ценностей Истины, Добра и Красоты возможна лишь как синтез этих трех сущностей в рамках религии, и что именно христианство призвано охранить красоту от самоуничтожения. Соловьев считал наиболее важной проблемой в творчестве Ницше концепцию сверхчеловека. Однако принимая саму идею сверхчеловека, подчеркивая важность раскрытия проблемы сверхчеловеческого начала, он принципиально иначе видел суть вопроса: сверхчеловеку Ницше (понятому Соловьевым как прообраз Антихриста) российский философ противопоставил Богочеловека Иисуса Христа. В ницшеанской идее сверхчеловека он видел величайшую опасность, грозящую христианской культуре31. Отношение Соловьева к Ницше было весьма настороженным. (Более подробно об этом см. в статье Н.В.Мотрошиловой “Вл.Соловьев о Ф.Ницше”, помещенной в данной книге).

Неожиданно благосклонное признание концепция Ницше получила в статьях ведущего теоретика народничества – Н.Михайловского, одним из первых отечественных литераторов воспринявшего Ницше прежде всего как социального мыслителя и философа истории, идеи которого представляли позитивную ценность для развития субъективного метода в этике и социологии. Особое внимание при изучении взглядов Ницше Михайловский уделил проблеме противостояния личности и общества, а также тезису о безусловной ценности волевой деятельности человека. Однако, разделяя ницшевский пафос отвержения идеи исторического детерминизма и приветствуя воззрения философа на роль личности в истории, Михайловский серьезно расходится с Ницше по вопросам, касавшимся устройства и переустройства современного общества.

И все же очевидно, что первоначальное (примерно с 1892 по 1899-1900 годы) отношение российских интеллектуалов к творчеству Ницше можно охарактеризовать как резкое отрицание позитивной роли его учения, в котором традиционно усматривали симптом и отражение кризисных тенденций, присущих европейской культуре. Если обратиться к критическим статьям, откликам и рецензиям последней декады прошлого века, посвященным сочинениям Ницше, бросается в глаза тот факт, что практически все авторы, независимо от конкретного отношения к его идеям – враждебного или, напротив, сочувственного, - говорили о негативных аспектах ницшеанства. Так в последние годы уходящего века был создан устойчивый образ Ницше – декадента, имморалиста, ниспровергателя идеалов, сторонника рабства и крепостного права, безбожника и проповедника зла. А термин “ницшеанец”, крайне популярный в России с конца прошлого века, нередко прилагался к различным оригинальным идеям и теориям, часто напрямую не связанным со взглядами германского мыслителя. Это оценочное понятие, прижившееся в отечественном литературном обиходе, носило преимущественно негативный характер.

Второй этап (вольной интерпретации философии Ницше) охватывает первую четверть ХХ века. Рубеж столетий – пик популярности философии Ницше в России. В 1900 году опубликовали первое собрание его сочинений на русском языке под общей редакций А.Введенского (Собр. соч.: В 8 т. М., 1900; 2-е изд.: в 9 т. 1902-1903). В 1909 году было начато издание полного собрания сочинений Ницше под редакцией Ф.Зелинского, С.Франка, Г.Рачинского, Я.Бермана и при сотрудничестве А.Белого, В.Брюсова, М.Гершензона (Полн. Собр. соч. М.: Московское книгоиздательство, 1909-1912. Т. 1-4), которое осталось незавершенным. Учение Ницше, наряду с философией Вл.Соловьева, оказало катализирующее воздействие на деятелей Русского духовного ренессанса. В центре внимания оказались философские, религиозные, экзистенциальные и историко-культурные вопросы. Это было время выхода в свет отечественных монографий, содержащих всесторонний анализ философии Ницше: “Философия Ф.Ницше: критический очерк” кн. Е.Трубецкого (М., 1904). “Философия Ницше и его произведения” В.Битнера (СПб., 1904), “Трагедия Ф.Ницше: опыт психологии личности” Г.Рачинского (М., 1900). Появились серьезные исследования, главной темой которых стало сопоставление концепции Ф.Ницше с творчеством известных российских мыслителей, главным образом, Ф.Достоевского и Л.Толстого. Данной теме посвящены труды Л.Шестова, Д.Мережковского, В.Иванова, Г.Рачинского, В.Щеглова. Публиковалось значительное число художественных произведений (М.Арцыбашев, А.Вербицкая, М.Горький, В.Крыжановская, Д.Мережковский), в которых главными героями были ницшеанцы.

Одной из конструктивных черт российского духовного возрождения, отличавшей его от традиционного русского идеализма, является принятие и творческое переосмысление идей Ницше. Философия германского мыслителя дала столь существенный импульс к взлету отечественной культуры в полтора десятилетия между началом века и Первой мировой войной, что это позволило западному ученому Михайло Михайлову назвать Ницше “великим катализатором” русского неоидеализма32. О значении творчества Ницще в жизни нового поколения отечественных интеллектуалов красноречиво свидетельствуют воспоминания очевидцев-современников: “В эту зиму все читали “Так говорил Заратустра”” – писала Л.Менделеева-Блок о 1901 годе33. “Фридрих Ницше, ниспровергатель кумиров, стоит в дверях нового века. Недавние тоскливые декаденты превращаются в ницшеанцев анархистов, революционеров духа”, - констатировал К.Мочульский34; “Ницше – настоящий бог молодежи того десятилетия”, - утверждал А.Бенуа35. Н.Бердяев, один из главных героев умственной жизни на рубеже столетий, писал: “Это была эпоха пробуждения самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни”36.

Если позитивное отношение небольшой части отечественной интеллигенции к учению Ницше в 1890-х годах встречалось весьма нечасто, то уже на рубеже веков высокая оценка и признание работ мыслителя стали преобладающими. Символисты прочитали Ницше так, что это не закрыло им путь к традиционным ценностям кантовской триады Истины, Добра и Красоты. Более того, творчество философа сыграло существенную роль в обращении новой формации русских идеалистов к религиозным основам культуры. Учение Ницше стало средством раскрепощения индивидуальности, помогавшим человеку познать самого себя в античном смысле этого слова, решить, кто он есть и каково его место в мире. Русские философы-неоидеалисты обратились к учению Ницше как миросозерцанию, в основе которого лежала вера в абсолютные ценности духа и в необходимость борьбы за них.

Однако, на рубеже нынешнего и минувшего веков учение Ницше оказывало не только консолидирующее, но порой и “разъединяющее” воздействие на отечественных гуманитариев, принадлежавших к различным “культурным” поколениям. В XIX веке философ получил устойчивую репутацию гениального эстета, имморалиста, разрушителя этических идеалов. Именно такой образ Ницше сложился в английском дендизме и французском символизме. К тому же в пользу такого понимания пафоса учения Ницше говорили и некоторые весьма известные высказывания самого философа: “Скверный воздух! Эта мастерская, где фабрикуют идеалы – мне сдается, она провонялась ложью”37. И все же предшествующая логика становления отечественной умственной жизни вкупе с общецивилизационными изменениями, которые несла с собой новая культурная эпоха, подготовили настоящий духовный переворот, обусловивший небывалый успех философии Ницше у российских интеллектуалов.

Некролог Ф.Ницше, опубликованный в траурном выпуске “Мира искусства” (1900), одном из ведущих литературных органов отечественных модернистов, явился программой нового духовного поколения российских читателей Ницше: “Нам, русским, он особенно близок. В душе его происходила борьба двух богов или двух демонов Аполлона и Диониса, - та же борьба, которая вечно совершается в сердце русской литературы, от Пушкина до Толстого и Достоевского. Для того круга мыслей и деятельности, который близок “Миру искусства”, да и для всего будущего русской и европейской культуры Ф.Ницше нее умер. Все равно, “за” или “против” него, мы должны быть с ним, близь него… понимая и принимая как согласное, так и противоположное в себя до последней глубины своего чувства и разума”38.

Творчество Ницше оказало решающее воздействие на С.Франка – крупнейшего отечественного метафизика, представителя религиозной философии всеединства. Уже став именитым мыслителем, Франк в мемуарах описал историю своего обращения к идеям Ницше: “Зимой 1901-1902 гг. мне случайно попала в руки книга Ницше “Так говорил Заратустра”… С этого момента я почувствовал реальность духа, реальность глубины в собственной душе – и без каких-либо особых решений моя внутренняя судьба определилась. Я стал “идеалистом”, не в кантианском смысле, а идеалистом-метафизиком, носителем некоего духовного опыта, открывшего доступ к незримой внутренней реальности бытия”39.

С.Франк – автор нашумевшей работы “Ф.Ницше и этика “любви к дальнему”” (1902), вошедшей в знаменитый сборник “Проблемы идеализма”. Она была первым серьезным философским сочинением двадцатипятилетнего мыслителя. Основную цель своей статьи он определял так: “…характеристика учения Ницше как этического идеализма”40. Из сочинений немецкого философа Франк сделал казавшийся парпадоксальным многим из его современников вывод о том, что учение Ницше представляет собой не что иное, как “нравственный кодекс жизни героя, впервые написанное евангелие для людей творчества и борьбы”41, “этику активного героизма”42, и даже “нравственный императив самопожертвования”43.

Главной заслугой Ницше российский мыслитель считал выработку новой этической системы, в основе которой лежит принцип “любви к вещам и призракам” – впервые выделенный германским философом вид нравственного чувства, равноудаленный, по мысли Франка, как от эгоизма, так и от альтруизма, и по своему этическому значению претендующий на большую ценность, нежели любовь к людям. (Франк взял понятие “любовь к призракам” из знаменитого изречения Заратустры: “Выше, чем любовь к ближнему, стоит любовь к дальней и грядущему; еще выше, чем любовь к человеку, ценю я любовь к вещам и призракам”44. Речь идет о любви к отвлеченным ценностям – истине, справедливости, свободе, религиозному или нравственному идеалу, красоте, чести.)

Принятие проповеди Заратустры и провозглашаемой им “любви к дальнему” означало для С.Франка утверждение “моральных прав личности”, то есть тех “священных и неотчуждаемых прав человека, которые некогда были общественно-моральным лозунгом времени, и которые теперь, с господством позитивистски-утилитарных моральных воззрений… стали “забытыми словами””45. Для него, как и для Н.Бердяева, пафос Заратустры был пафосом свободной личности. Однако индивидуализм не воспринимался ими как начало, тождественное эгоизму. С.Франк даже критиковал Ницше за то, что “любовь к дальнему” тот уподобил эгоизму. “Обладая более художественной глубиною и прозорливостью, нежели аналитическою силою ума, - писал С.Франк, - Ницше в своем протесте против утилитаризма… ударился в противоположную крайность, сблизив “любовь к призракам” с эгоизмом”46.

Несмотря на тот факт, что дальнейшая интеллектуальная эволюция философа привела его к не столь безоговорочному принятию взглядов германского мыслителя, как это было в первой апологетической статье, Франк и в последующем своем творчестве продолжал обращаться к идеям Ницше47.

В сознании современников имя Ницше прочно связывалось с духовными исканиями Д.С.Мережковского – яркого философа и литератора, одного из первых проповедников “нового религиозного сознания”. По свидетельству М.Кореневой: “…”ницшеанец Мережковский” стало чуть ли не устойчивым словосочетанием, которое проникает и в современные исследования, посвященные изучению творчества Мережковского”48.

Ницшеанские мотивы: эстетическое творчество как первоценность культуры религиозный мистицизм, смешение христианской и языческой тем, начали звучать в сочинениях Мережковского уже с конца 1880-х годов, задолго до того как имя философа впервые было открыто упомянуто на страницах его произведений49. Потенциальной близости интеллектуального мира Мережковского к идеям Ницше немало способствовало увлечение русского писателя новейшими течениями мировой литературы, в частности, французской символической поэзией. Так, знаменитая лекция Мережковского “О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы” (1893), ставшая литературным манифестом, провозгласившим новые принципы художественного творчества, была определена современниками как “русское отражение французского символизма” (Н.Михайловский)50. И хотя имя Ницше в этом тексте также еще отсутствовало, пафос манифеста был крайне близок ницшевскому. По меткому определению американской исследовательницы Б.Розенталь: “Эта лекция объединила романтические, символические и ницшеанские темы: искусство было представлено как наивысшая форма человеческой деятельности, воображение как самая возвышенная человеческая способность, а художник как герой, отважный исследователь человеческой души, созидатель новой культуры”51. Проблемы личностного, индивидуального начала в культуре, воспевание земной красоты, языческих ценностей, поднятые в работах Мережковского конца 1890-х годов, носили явное влияние философии Ницше.

Однако, на рубеже нынешнего и минувшего веков учение Ницше оказывало не только консолидирующее, но порой и “разъединяющее” воздействие на отечественных гуманитариев, принадлежавших к различным “культурным” поколениям. В XIX веке философ получил устойчивую репутацию гениального эстета, имморалиста, разрушителя этических идеалов. Именно такой образ Ницше сложился в английском дендизме и французском символизме. К тому же в пользу такого понимания пафоса учения Ницше говорили и некоторые весьма известные высказывания самого философа: “Скверный воздух! Эта мастерская, где фабрикуют идеалы – мне сдается, она провонялась ложью”37. И все же предшествующая логика становления отечественной умственной жизни вкупе с общецивилизационными изменениями, которые несла с собой новая культурная эпоха, подготовили настоящий духовный переворот, обусловивший небывалый успех философии Ницше у российских интеллектуалов.

Некролог Ф.Ницше, опубликованный в траурном выпуске “Мира искусства” (1900), одном из ведущих литературных органов отечественных модернистов, явился программой нового духовного поколения российских читателей Ницше: “Нам, русским, он особенно близок. В душе его происходила борьба двух богов или двух демонов Аполлона и Диониса, - та же борьба, которая вечно совершается в сердце русской литературы, от Пушкина до Толстого и Достоевского. Для того круга мыслей и деятельности, который близок “Миру искусства”, да и для всего будущего русской и европейской культуры Ф.Ницше нее умер. Все равно, “за” или “против” него, мы должны быть с ним, близь него… понимая и принимая как согласное, так и противоположное в себя до последней глубины своего чувства и разума”38.

Творчество Ницше оказало решающее воздействие на С.Франка – крупнейшего отечественного метафизика, представителя религиозной философии всеединства. Уже став именитым мыслителем, Франк в мемуарах описал историю своего обращения к идеям Ницше: “Зимой 1901-1902 гг. мне случайно попала в руки книга Ницше “Так говорил Заратустра”… С этого момента я почувствовал реальность духа, реальность глубины в собственной душе – и без каких-либо особых решений моя внутренняя судьба определилась. Я стал “идеалистом”, не в кантианском смысле, а идеалистом-метафизиком, носителем некоего духовного опыта, открывшего доступ к незримой внутренней реальности бытия”39.

С.Франк – автор нашумевшей работы “Ф.Ницше и этика “любви к дальнему”” (1902), вошедшей в знаменитый сборник “Проблемы идеализма”. Она была первым серьезным философским сочинением двадцатипятилетнего мыслителя. Основную цель своей статьи он определял так: “…характеристика учения Ницше как этического идеализма”40. Из сочинений немецкого философа Франк сделал казавшийся парпадоксальным многим из его современников вывод о том, что учение Ницше представляет собой не что иное, как “нравственный кодекс жизни героя, впервые написанное евангелие для людей творчества и борьбы”41, “этику активного героизма”42, и даже “нравственный императив самопожертвования”43.

Главной заслугой Ницше российский мыслитель считал выработку новой этической системы, в основе которой лежит принцип “любви к вещам и призракам” – впервые выделенный германским философом вид нравственного чувства, равноудаленный, по мысли Франка, как от эгоизма, так и от альтруизма, и по своему этическому значению претендующий на большую ценность, нежели любовь к людям. (Франк взял понятие “любовь к призракам” из знаменитого изречения Заратустры: “Выше, чем любовь к ближнему, стоит любовь к дальней и грядущему; еще выше, чем любовь к человеку, ценю я любовь к вещам и призракам”44. Речь идет о любви к отвлеченным ценностям – истине, справедливости, свободе, религиозному или нравственному идеалу, красоте, чести.)

Принятие проповеди Заратустры и провозглашаемой им “любви к дальнему” означало для С.Франка утверждение “моральных прав личности”, то есть тех “священных и неотчуждаемых прав человека, которые некогда были общественно-моральным лозунгом времени, и которые теперь, с господством позитивистски-утилитарных моральных воззрений… стали “забытыми словами””45. Для него, как и для Н.Бердяева, пафос Заратустры был пафосом свободной личности. Однако индивидуализм не воспринимался ими как начало, тождественное эгоизму. С.Франк даже критиковал Ницше за то, что “любовь к дальнему” тот уподобил эгоизму. “Обладая более художественной глубиною и прозорливостью, нежели аналитическою силою ума, - писал С.Франк, - Ницше в своем протесте против утилитаризма… ударился в противоположную крайность, сблизив “любовь к призракам” с эгоизмом”46.

Несмотря на тот факт, что дальнейшая интеллектуальная эволюция философа привела его к не столь безоговорочному принятию взглядов германского мыслителя, как это было в первой апологетической статье, Франк и в последующем своем творчестве продолжал обращаться к идеям Ницше47.

В сознании современников имя Ницше прочно связывалось с духовными исканиями Д.С.Мережковского – яркого философа и литератора, одного из первых проповедников “нового религиозного сознания”. По свидетельству М.Кореневой: “…”ницшеанец Мережковский” стало чуть ли не устойчивым словосочетанием, которое проникает и в современные исследования, посвященные изучению творчества Мережковского”48.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: шпоры на экзамен, реферат по математике.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата