Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Этих слов оказалось достаточно. Вячеслав все же выговорил племяннику ("Ты мя еси, сыну, сам позывал Киеву, а я есмь был целовал хрест к брату своему Дюргеви"), однако безропотно согласился подчиниться ("…аже ныне тако есть, сыну, а то тобе Киев, а я поеду в свои Вышгород"). Он покинул Киев, провожаемый насмешками и неодобрительными выкриками толпы, "с великим соромом", как потом вспоминал он сам. После того, как он вошел в Вышгород, Изяслав действительно начал с ним "рядитися": направил послов, и князья заключили мир ("начаста ладитися"). Однако обиду на племянника Вячеслав, конечно же, затаил.

Так Изяслав вернул себе киевское княжение. Своего сына Мстислава он послал в Канев — город на правом берегу Днепра, ниже Киева. Действуя отсюда, Мстислав должен был привлечь на свою сторону "черных клобуков" — в частности, турпеев, ближайших родичей торков и берендеев, расселившихся на левом берегу Днепра, и с их помощью "добыть" Переяславль, в котором пребывал князь Ростислав Юрьевич.

***

А что же Юрий? После своего бегства из Киева он срочно обратился за помощью к союзникам — свату Владимирку Галицкому, а также черниговским князьям — Владимиру и Изяславу Давыдовичам, Святославу Ольговичу и Святославу Всеволодовичу. "Се изгнал мя Изяслав ис Киева, — писал он, — а сам сел в Киеве. А поедите помозите ми". И галицкий, и черниговские князья согласились помочь. Владимирко даже еще не распустил своих войск и готов был действовать немедленно. Черниговским же князьям требовалось время для того, чтобы собрать силы. Послы Юрия отправились и к "диким" половцам. Те тоже обещали прийти на выручку.

Тогда же по просьбе сына Ростислава Юрий направил в Переяславль другого своего сына Андрея. Ростислав узнал о намерениях князя Мстислава Изяславича и сумел опередить его. Он оставил Андрея в Переяславле, а сам устремился к Сакову — одному из торкских городов в Переяславской земле, и захватил турпеев врасплох: "согнал" их у Днепра "и, поимав е (их. — А. К.), переведе е Переяславлю". Такова была обычная практика русских князей в отношении "своих поганых": когда опасались, что они могут перейти на сторону противника, их силой изгоняли с прежних мест обитания и переводили на новое место. Трудно сказать, вошли ли турпеи в состав войска Ростислава Юрьевича или Юрия Долгорукого и, если вошли, насколько были надежны, но помочь Мстиславу Изяславичу теперь они уже точно были не в состоянии.

Вскоре в Киеве стало известно о выступлении из Галича князя Владимирка Володаревича. Он со всеми своими войсками миновал Болохов и ряд других городов и приблизился к Володареву — городу, находящемуся уже на территории Киевской земли. Тогда же против Изяслава стали собираться силы черниговских князей. В этих чрезвычайно сложных для себя условиях Изяслав Мстиславич предпочел сначала нанести удар по наиболее опасному противнику — Владимирку Галицкому. ("Се ми есть ближе, — объяснял он свой выбор, — к тому поиду переже".) Изяслав срочно призвал в Киев сына Мстислава с союзными берендеями, а сам отправился в Вышгород к Вячеславу.

Здесь между племянником и дядей состоялся примечательный разговор. Изяслав объявил о готовности передать Вячеславу Киев и вообще любую волость, которую тот пожелает: "Ты ми еси отець, а се ти Киев, а се волость которое тобе годно, то возми, а [и]ное мне вдаи". Но даже доверчивому Вячеславу было ясно, что племянник расщедрился так только потому, что не надеется защитить Киев от превосходящих сил вражеской коалиции. Поначалу он воспринял предложение Изяслава как издевку и отвечал "с гневом": "Чему (почему. — А. К.) ми еси во оном дни не дал, но с великим соромом ехах ис Киева?! Аже рать идет из Галича, а друга[я] от Чернигова, то ты мне Киев даешь!" Но и на этот раз Изяславу удалось уговорить дядю, заверить его в своей искренней любви и дружбе: "Я[з] есмь к тобе слал, а Киев тобе дая, и то ти есмь являл: с тобою могу быти, а с братом твоим Гюргем не управити ми есть. Но тебе люблю, акы отца, и ныне ти молвлю: ты ми еси отець, а Кыев твои, поеди во нь". Вячеславу слушать такие слова было приятно, и он согласился принять предложение племянника. Князья целовали крест в вышгородской церкви Святых Бориса и Глеба, у самых гробниц князей-мучеников, на том, что "Изяславу имети отцемь Вячеслава, а Вячеславу имети сыном Изяслава". Это был договор, рассчитанный на длительную перспективу. Отныне Изяслав намеревался править в Киеве, прикрываясь "старейшинством" Вячеслава и тем самым нейтрализуя все претензии Юрия Долгорукого на великокняжеский стол. Тогда же целовали крест и бояре обоих князей, "ако межи има добра хотети и чести ею (их. — А. К.) стеречи, а не сваживати ею (то есть не ссорить их. — А. К.)".

По взаимной договоренности в поход против Владимирка выступал один Изяслав. Вячеслав же должен был отпустить с ним свой полк, а сам остаться дома — либо в Вышгороде, либо ("коли тобе годно", как говорил ему Изяслав) в Киеве. Вячеслав выбрал второе и вновь сел в Киеве на "Ярославле дворе".

В августе 1150 года Изяслав, соединившись с братом Владимиром и сыном Мстиславом, выступил из Киева. Полк Вячеслава должен был следовать за ним, но вовремя не поспел. Войска остановились у Звенигорода — городка к юго-западу от Киева, а затем двинулись еще дальше навстречу Владимирку, к Тумащу — городу, расположенному на реке Стугне, вблизи области "Черных клобуков". Здесь к Изяславу присоединились сами "черные клобуки" — берендеи, печенеги и торки: "жены своя и дети своя в городех затворивше на Поросьи, а сами приехаша к Изяславу всими своими силами". Наутро, "исполчившись", Изяслав переправился через Стугну, а затем и через ее приток Ольшаницу. Владимирко со своими полками стоял в верховьях Ольшаницы. Обе рати сошлись на противоположных берегах реки и начали перестреливаться между собой. Тут-то и выяснилось явное превосходство галицкой рати. Первыми устрашились "черные клобуки": "погании же видивше силу велику Володимирю, и убояшася, а Изяслав бе у мале (с малыми силами. — А. К.), а Вячеславль бяше полк к нему не притягл прити". Летописец приводит речь, с которой берендеи обратились к Изяславу: "Княже, сила его велика, а у тебе мало дружины. Да же не переидеть на ны черес реку; не погуби нас, ни сам не погыни. Но ты нашь князь, коли си[ле]нь будеши, а мы с тобою. А ныне не твое время, поеди прочь". Берендеев поддержали и киевляне.

Изяслав пытался убедить своих, взывал к их воинской чести в духе ратных призывов прежних русских князей: "Луче, братие, измрем сде, нежели сесь сором възмем на ся!" Но все было тщетно. Первыми позиции оставили киевляне, за ними торки и берендеи. Видя это, побежал и сам Изяслав со своей дружиной.

Это бегство оказалось неожиданным даже для Владимирка, который решил, что Изяслав отступает нарочно, для "лести", заманивая его в ловушку. Галичане не бросились преследовать отступающих, и это спасло Изяслава. Большая часть киевского войска сумела невредимыми вернуться к Киеву; полки Владимира "постиже" только "зад его (Изяслава. — А. К.)": "овы изоимаша (захватили в плен. — А. К.), а другыя избиша".

К тому времени Юрий успел договориться с черниговскими князьями о совместных действиях. Когда Изяслав, только-только вбежавший в Киев, сидел на обеде с "отцом своим" Вячеславом, обсуждая сложившееся положение, стало известно, что соединенная рать Юрия и всех четырех черниговских князей подошла к Днепру и остановилась прямо напротив Киева. Юрий точно согласовывал свои действия с Владимирком и, очевидно, уже знал о бегстве Изяславовой рати. Киевляне на этот раз поддержали его. Они не просто отказались биться за Изяслава, но открыто стали переходить на сторону Юрия: "мнози поехаша в насадех к Гюргеви, а друзии почаша в насадех дружину его перевозити на сю сторону в Подолье". Подолье, или Подол, — низменная часть Киева, заселенная в основном торговым и ремесленным людом. Из этого летописного сообщения, между прочим, следует, что здесь к Юрию относились лучше, чем на аристократической Горе, где жила знать.

Изяслав и Вячеслав не решились оставаться в Киеве. "Поеди ты, отце, в свои Вышегород, — обратился Изяслав к дяде, — а я[з] поеду в свои Володимир. Яже пакы по сих днех како ны Бог дасть". Времени медлить не оставалось. Отправив Вячеслава в Вышгород, Изяслав повелел дружине собираться у Дорогожичей — к северу от города, и, дождавшись ночи, поехал из Киева. События развивались стремительно. Юрий подступил к Киеву и вошел в город в самом конце августа или начале сентября того же 1150 года (2).

Готовность киевлян принять Юрия объясняется просто. Более всего в эти дни они страшились, что в город вступит Владимирко Галицкий со своими полками. Его жестокость и крутой нрав были хорошо известны. Помимо прочего, киевляне должны были опасаться контрибуции, которую мог наложить галицкий князь на их город. (В подобных случаях Владимирко не церемонился. Например, позднее, возвращаясь из очередного похода на Киев, он не остановился перед тем, чтобы отобрать у жителей оказавшихся на его пути городов все наличное серебро, вплоть до женских украшений — колец и сережек, которые были отправлены на переплавку.) Именно "убоявшеся" Владимирка, как сообщает летописец, киевляне и поспешили ввести Юрия в свой город и посадить его на великое княжение. Юрий однажды уже занимал киевский стол, а потому, по мысли киевлян, не должен был вести себя в городе совсем уж как завоеватель.

Так сбылась давняя присказка русских князей: "Не идет место к голове, но голова к месту". (Летописец вкладывает ее в уста князю Изяславу Мстиславичу — правда, повествуя о совсем других событиях.) Князь Юрий Владимирович вновь занял киевский стол.

Владимирко Галицкий подошел к городу почти одновременно с Юрием — по сведениям Ипатьевской летописи, на следующий день после переправы Юрия через Днепр. Князья встретились у Ольговой могилы — знаменитого киевского урочища, расположенного на Щекавице — одной из трех главных киевских высот. Вместе с Юрием были все четверо его черниговских союзников — оба Давыдовича, Владимир и Изяслав, и оба Святослава, Ольгович и Всеволодович; "и ту ся целоваша, не съседаюче с конии у Сетомля на болоньи". (Сетомлью, по всей вероятности, называли в Киеве один из притоков Почайны, правого притока Днепра, — возможно, Глубочицу или ее приток Киянку; что же касается "болонья", или Оболони, то так именовалась низменность между берегом Днепра и Киевскими горами.) Князья договорились послать в погоню за Изяславом младшего из черниговских князей Святослава Всеволодовича и Юрьева сына Бориса. Те гнались за противником до так называемого "Чертова леса" — лесного массива на западе Киевской земле, между реками Уж и Случь, но, "не постигъше их, възвратишася".

Тем временем князь Владимирко всем своим поведением, казалось, стремился успокоить киевлян и опровергнуть их опасения на свой счет. Не заезжая в Киев, он отправился в Вышгород — поклониться гробницам святых князей Бориса и Глеба. (Любопытно, что о его встрече с княжившим в Вышгороде Вячеславом Владимировичем источники не сообщают; по всей видимости, Вячеслав от встречи уклонился.) Затем галицкий князь въехал в Киев и поклонился уже киевским святыням: Святой Софии, Десятинной церкви Святой Богородицы, "Великой" Успенской церкви киевского Печерского монастыря. Похоже, что он действительно был не против занять киевский стол. Но если так, то он опоздал. Ко времени его новой встречи с Юрием — в Печерском монастыре — последний был уже киевским князем. Впрочем, это не сильно расстроило Владимирка. Сватья подтвердили прежний договор: "створиста межи собою велику любовь". Владимирко отправился в обратный путь к Галичу, а Юрий в знак особого уважения отпустил с ним своего сына Мстислава.

Отступая, Изяслав Мстиславич занял Погорину — область по реке Горыни, разделявшей Киевскую и Волынскую земли. В Дорогобуже он посадил своего сына Мстислава, а сам вместе с братом Владимиром отступил к Владимиру-Волынскому. Еще один его брат, Святополк, находился в Луцке. Владимирко с Юрьевым сыном должны были выбить их из этих пунктов.

Мстислав Изяславич покинул Дорогобуж без всякой борьбы, даже не дожидаясь подхода галицкого князя. При одном известии о приближении противника он бежал в Луцк к дяде. Владимирко занял все города в междуречье Горыни и Стыри, однако хорошо укрепленный Луцк взять не сумел. Он посадил Мстислава Юрьевича на княжение в Пересопницу, а сам ушел в Галич. По сведениям весьма осведомленных источников во Владимире-Волынском, Владимирко намеревался захватить и другие принадлежавшие Изяславу города в Волынской земле, а может быть, даже изгнать Изяслава из Владимира-Волынского и вообще из русских пределов.

***

Второе киевское княжение Юрия началось с весьма неприятного инцидента. В первые же дни после его утверждения в Киеве, в начале сентября, к Переяславлю подошли половцы, направлявшиеся к нему на помощь. Они опоздали, Юрий уже овладел Киевом, и помощь "диких" кочевников оказалась не нужна. Но половцы вовсе не собирались возвращаться с пустыми руками. Поскольку поживиться за счет врагов Юрия им не удалось, они принялись разорять окрестности Переяславля — города, в котором княжил сын Юрия Ростислав: "пакостящим ся людем, сбегшимъся в град", так что тем "не смеющим ни скота выпустити".

Ни Юрий, ни черниговские князья еще не распустили своих войск. Юрий послал к Переяславлю Святослава Всеволодовича, только что вернувшегося из погони за Изяславом, чтобы тот "укротил" половцев и "воротил" их обратно в степи. Но ни дипломатическая сноровка черниговского князя, ни его традиционные связи с половцами не помогли — кочевники продолжали свои бесчинства. "Укротить" их удалось только Андрею Юрьевичу, также посланному отцом на помощь Ростиславу. Андрей заключил с половцами мир, и те наконец покинули пределы Руси. Это случилось накануне или за несколько дней до 14 сентября — праздника Воздвижения честного Креста Господня. Летописец называет эту дату — единственную во всем рассказе о событиях, связанных с вокняжением Юрия в Киеве! — только потому, что Андрей задержался в Переяславле у брата, чтобы отпраздновать Воздвижение, и только после этого возвратился к отцу в Киев.

Той же осенью Юрий перевел Андрея в Пересопницу. Очевидно, он опасался оставлять в этом городе — чрезвычайно важном со стратегической точки зрения — еще слишком юного и неопытного Мстислава. Андрей же, княжа в Пересопнице, должен был сдерживать Изяслава Мстиславича. Кроме Пересопницы, отец передал ему Туров и Пинск — города, являвшиеся центрами самостоятельных княжеств еще с X века, но к середине XII века вошедшие в состав Киевской земли.

В событиях этой войны князь Андрей Юрьевич постепенно превращался в самостоятельную политическую фигуру. Кажется, уже тогда обозначились его расхождения с отцом относительно перспектив дальнейшей войны. Андрей все больше склонялся к миру с Изяславом. Вероятно, уже тогда он, в отличие от отца, отдавал предпочтение Суздальской земле, а не богатому, но не слишком радушному к выходцам с севера киевскому Поднепровью. Впоследствии эти расхождения приведут его к открытому разрыву с отцом. Пока что до разрыва было еще далеко. Но можно думать, что, наделяя сына Туровом и Пинском, Юрий стремился в какой-то степени польстить ему, удовлетворить его княжеские амбиции. Суздальскую землю он предназначал исключительно для своих младших сыновей. Старшие, в том числе и Андрей, должны были закрепиться на юге.

Вообще же второе княжение Юрия Долгорукого практически не освещено в источниках. Внимание летописца целиком сосредоточено на обстоятельствах продолжавшейся войны между ним и его племянником Изяславом Мстиславичем. Причем война эта описывается в летописи исключительно с позиций Изяслава.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: конспект урока культура, сочинение 7.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата