Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Тацит видит в отношении к деятельности и досугу важнейший критерий для оценки социальной позиции человека. Приведем несколько характерных примеров. Тацита удивляет участие в известном заговоре Пизона Сцевина и Квинциана. О первом из них сообщается, что у него "от распутства ослабел разум, и он прозябал в бездеятельности и сонливом существовании" (XV,49). Эта характеристика соответствует по существу "бездеятельному досугу" (iners или segne otium) у авторов конца республики и начала империи (Sall. В. J. IV,3; Sen. Ben., IV,13,1; VII,2,2; Ep. LXXI,15; LXXVII,15; LXXVIII,26; LXXXI,2; Tac. Ann., XII,49,1; Suet. D. Claud., 5).

Тацит ищет компромисса между излишней дерзостью и безобразной угодливостью (Ann., IV,20) и требует общественной активности. Так, историк не одобряет полководца Петрония Турпилиана, пребывавшего "в ленивом бездействии, которому присвоил наименование мира" (XIV,39). Тацит с явным неодобрением отзывается о "бездеятельной благонамеренности" префекта претория Фения Руфа (XIV,51), презрительно говорит о "вялости" императора Клавдия (XI,19), проконсула Азии Юния Силана (XIII,1) и др. Впрочем, замечает Тацит, "не отличался ни строгостью нравов, ни воздержанностью в наслаждениях" и сам Гней Пизон, однако это нравилось большинству, которое "не желает подчиняться суровой верховной власти" (XV,49). Не случайно в Риме циркулировал слух, что среди заговорщиков были люди, которые планировали после умерщвления Нерона убить и Пизона, вручив бразды правления Сенеке (XV,65).

Каким предстает на этом фоне образ Тразеи Пета? Насколько справедливы были предъявленные к нему претензии? Среди множества обвинений можно выделить два совершенно не согласующихся между собой варианта. Первый принадлежал самому принцепсу, который, не называя имен, обвинял сенаторов, "достигших в свое время консульства и жреческих должностей" (что было справедливо и для Тразеи), в уклонении от обязанностей в отношении государства, т.е. в iners otium (XVI,27). Вторая группа обвинений, продолжавшая якобы мысль Нерона, в сущности совершенно ей противоречила. Коссуциан Капитон и Эприй Марцелл обвиняли Тразею во враждебности "режиму, республиканизме и пр., приписывая ему политическую программу и продуманную линию поведения, проявлявшуюся в демонстративном удалении от государственной деятельности и молчаливом осуждении существующего строя (XVI,21,28). Отметим, что этот комплекс обвинений очень напоминает те нападки на философов, от которых считал необходимым защищаться Сенека в XIV и LXXIII письмах.

Итак, в чем же виновен Тразея?

После упоминавшегося выступления Тразеи по поводу гладиаторских игр в 58 г. мы видим его в курии во время обсуждения мероприятий в связи с убийством Агриппины (59 г.). "Обычно хранивший молчание, когда вносились льстивые предложения, или немногословно выражавший свое согласие с большинством", Тразея на сей раз не вынес зрелища соревнующейся в раболепии римской знати и покинул сенат (XIV,12). Был ли его уход демонстрацией, разрывом с правительством, переходом к otium? Нет, поскольку и после этого случая Тразея участвовал в работе сената.

Примечателен эпизод в начале 62 г., когда шел первый при Нероне процесс "об оскорблении величия". Вначале слышались лишь голоса льстецов, желавших смертным приговором претору Антистию угодить Нерону – якобы для того, чтобы предоставить принцепсу случай в очередной раз проявить "милосердие". Тразея воспрепятствовал такому ходу событий. Он заявил, что "при столь выдающемся принцепсе" сенат не должен выносить сурового решения. "Свободомыслие Тразеи сломило раболепие остальных", и за ним в ходе дицессии "последовал весь сенат, кроме немногих льстецов". Несмотря на явно выраженное неудовольствие Нерона, был утвержден приговор об изгнании обвиняемого с конфискацией имущества (XIV,48-49).

Другой случай, с одобрением рассказанный Тацитом (XV,20–22), с еще большей очевидностью обнаруживает политическую позицию Тразеи. В конце 62 г., выступая на суде над богатым критянином Клавдием Тимархом, он предлагает ограничить зависимость римских администраторов от провинциалов, запретив последним оценивать деятельность наместников. По замыслу Тразеи, пропреторы и проконсулы получат возможность проявлять "непреклонную строгость", "несгибаемый дух", "справедливость", "прямоту" и "твердость" – добродетели, имевшие в то время явно "республиканский" характер, что вполне соответствовало просенатскому духу предлагаемой реформы. Мнение Тразеи опять встретило всеобщее сочувствие сенаторов, и в дальнейшем было принято соответствующее постановление28. Видимо, влияние Тразеи в сенате было значительным. Однако в начале 63 г., когда сенат в полном составе отправился в Анций поздравлять царственную чету с рождением дочери, Тразее сделать это воспретили. Тем самым было нанесено оскорбление, предвещавшее гибель (XV,23). Видимо, Нерон уже был в ссоре с Тразеей, поскольку вскоре с издевкой похвалился Сенеке, будто примирился с ним.

После этого пассажа мы на протяжении целой книги не находим упоминаний о Тразее. Лишь рассказав о расправе с участниками заговора Пизона, Тацит сообщает, что Нерон в лице Тразеи Пета и Бареи Сорана "возымел желание истребить саму добродетель" (XVI,21). Далее следует изложение известных обвинений, из которых, в частности, становится ясно, что Тразея, оказывается, уже в течение трех лет не появлялся в курии, на чем, собственно, как считают29, и построено все дело. Однако был ли здесь свободный выбор, а следовательно, otium как форма политического протеста?

Таким образом, трехлетнее бездействие, вмененное Тразее в вину, началось с того момента, когда запретом Нерона ему не разрешено было отправиться в Анций. С конституционной точки зрения Нерон, как отец семейства (pater familias), отказывал Тразее лишь в возможности принять участие в семейном празднестве по случаю рождения его дочери, т.е. действовал как частное лицо. Фактически же, особенно учитывая характер этих празднеств, запрет следовало расценить минимум как конец политической карьеры и устранение из сферы res publica, а можно было понять и как приказание умереть. Тацит говорит об "оскорблении, предвещавшем скорую гибель" (XV,23). Сопоставление с другими аналогичными случаями подтверждает нашу мысль.

В 20 г. н.э. Гней Кальпурний Пизон, обвинявшийся в смерти Германика, был так устрашен видом замкнувшегося в себе Тиберия, что решился на самоубийство (III,15). Децим Силан понял отсутствие благосклонности Августа как приказание отправиться в ссылку, лишь при Тиберии через своего брата добился прощения и разрешения жить в Риме, однако без допуска к государственным должностям (III,24). Самому Тиберию в свое время также было дозволено возвратиться с Родоса "при условии не принимать никакого участия в государственных делах" (XIII,2). Эта мера хорошо известна и для времени Нерона. Курций Монтан, обвиненный на процессе вместе с Тразеей, был прощен Нероном "с оговоркой, воспрещавшей ему отправление государственных должностей" (XVI,33). Не правда ли, обвинить его после этого в уклонении от участия в res publica было бы издевательством?

Запрещение Тразее последовать в составе сената в Анций собственно и означало исключение из этого органа, а фактически – из государственной жизни. Точно так же запрещение Гаю Кассию, другому лидеру сената, участвовать в погребении Поппеи Сабины было "первым предвестием грозящей ему беды". Тацит не случайно расценивает этот шаг Нерона как "новое злобное деяние", имея, очевидно, в виду, что данное запрещение расценивалось не иначе, как гражданская смерть, за которой должна была последовать и физическая расправа. Действительно, Нерон тут же направил сенату речь, в которой настаивал на отстранении Кассия (вместе с Л. Юнием Силаном Торкватом) от государственных дел (XVI,7), в связи с чем сенатским постановлением они были вскоре отправлены в ссылку (XVI,9). Тразея в течение трех лет находился в исключительном положении. И незадолго до судилища над ним Нерон вновь запретил сенатору участвовать в общественно-политическом акте – на этот раз во встрече армянского царевича (XVI,24,1), подтвердив его отлучение от rei publicae.

Таким образом, уединение Тразеи Пета нельзя квалифицировать как добровольное. Обвинение в отказе от исполнения государственных обязанностей было явной фальсификацией; даже Коссуциан невольно обмолвился, что Тразея был прежде "ревностным и неутомимым" (XVI,22). Один из активнейших и влиятельнейших сенаторов был отстранен императором от политической деятельности, и приходится удивляться, что еще в течение столь длительного срока он оставался в живых. Можно предположить, что Нерон не решался привлечь Тразею к суду не только из-за значительного авторитета его в сенате. Принцепс и его приспешники никак не могли подыскать подходящего обвинения. Очевидно, он был настолько далек от заговорщиков, что Тразею, скажем, в отличие от Сенеки, невозможно было привлечь по "делу Пизона".

Обвинение в "бездеятельном досуге", выдвинутое Нероном, было не просто безосновательным, но явилось вообще беспрецедентным для рассматриваемого периода римской истории, ибо, как правило, для выдающихся то ли личными качествами, то ли знатностью и богатством людей как раз бездеятельность была единственным шансом спастись от недоброжелательности принцепса.

Гай Кассий, выступая по делу об убийстве Педания Секунда, выразил, по-видимому, общее мнение, сказав, что "излишнее рвение" опасно, поскольку оно расценивается как "чрезмерная любовь к древним нравам" (XIV,43). Осужденный вместе с Тразеей Барея Соран "вызвал недовольство принцепса своим справедливым и попечительным управлением" в провинции, а отнюдь не бездельем (XIV,23; XIII,53). Его усилия были расценены не как попечение об "общественном благе", а как способ добиться "расположения ее обитателей" (XVI,30; XIII,52). При таких общественных нравах именно iners otium могло спасти знатного и богатого человека, как это удалось, например, Меммию Регулу, опасность положения которого усугублялась тем, что он считался достойной заменой принцепсу (XIV,47; XVI,7–9). Агрикола, будучи человеком замечательных деловых качеств, при Нероне воздерживался от активной деятельности, ибо, по саркастическому высказыванию Тацита, "тогда бездеятельность заменяла мудрость" (Agric., 6). Правда, и таким путем не всегда удавалось спастись. Тигеллин обвинил Фавста Корнелия Суллу, что он лишь прикидывался бездеятельным и равнодушным, в отличие от Рубеллия Плавта, который даже не притворялся, что ищет покоя.

Эти примеры говорят о том, что несмотря на отрицательные последствия распространения квиетизма в рядах старого правящего класса не это в первую очередь пугало принцепсов.

Тразея и подобные ему лидеры сената устрашали императора отнюдь не бездеятельностью, а, напротив, излишней активностью. При этом они не нарушали никаких законов государства, действуя в соответствии с остававшейся официально неизменной с республиканских времен конституцией. "Консерваторы" вели себя сравнительно лояльно по отношению к правительству, однако их влияние и духовная независимость ограничивали самовластие принцепсов, вызывая к себе особую ненависть. А поскольку за это нельзя было их привлечь к суду ни по одному из имевшихся в распоряжении правительства обвинений, в качестве предлога был избран iners otium. Нерон обвинил сенатора Тразею в том, что скорее относилось к самому императору. Как и в случае с дикой расправой над христианами, Нерон пытался здесь достичь еще одной цели – отвести от себя неблагоприятные толки.

Но даже при жизни он мог ввести в заблуждение лишь тех, кто сам хотел этого.

Список литературы

1. Ниже в отдельных случаях используется перевод А.С. Бобовича по изд.: Корнелий Тацит Сочинения, т. I. Л , 1970

2. Специфика античной гражданской общины и, в частности, римской civita (которой типологически соответствует греческий polis) находится сейчас в центре внимания исследователей классической древности. См.: Штаерман Е.М. Кризис античной культуры. М., 1975; Nicolet C. Le metier de citoyen dans la republique romaine. Paris, 1976; Утченко С.Л. Политические учения древнего Рима III–I вв. до н.э. М., 1977. См. также: Античная Греция. Проблемы развития полиса, т. 1–2. М., 1983; Finley М.I. Politics in the ancient world. Cambridge, 1983; Культура древнего Рима, т. 1–2. М., 1985.

3. См.: Штаерман Е.М. Эволюция идеи свободы в древнем Риме.– Вестник древней истории, 1972, № 2; Wirszubski Ch. Libertas as a political idea at Rome during the late republic and early principate. Cambridge, 1950.

4. См.: Bruck E.F. Political ideology, propaganda and public law of the Romans Ius imaginum and consecratio imperatorum.– Seminar, 7, 1949, p. 1–25.

5. См.: Andre J.M. Recherches sur l'otium romain. Paris, 1962; idem. L'otium dans la vie morale et intellectuelle romaine. Paris, 1966; Grilli A. De problema della vita contemplativa nel mondo greco-romana. Milano – Roma, 1953; Laidlaw W.A. Otium. – Greece and Rome, XV, 1968, №1 (далее: GR); Bernet E. Otium. – Wurzburger Jahrbucher fur die Altertumswissenschatt, 4,1949–1950. S. 89–99.

6. Scullard H.H. Roman politics 220–150 В.С. Oxford, 1951, р. 290–303.

7. Подробнее см. статьи С.Л. Утченко и О.В. Горенштейна в кн.: Цицерон, О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1975, с. 173–174, 182, прим. 4; см. также: Meter Chr. Res publica. Wiesbaden, 1966.

8. Мысль об органически присущем общественному сознанию рассматриваемого времени противоречии между ориентацией на "полис" и "империю" раскрыта и обоснована в кн.: Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. М., 1981.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: темы рефератов по информатике, какой ответ.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата