Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

Из итальянцев, кроме Трезини, были в Петербурге петровского времени еще только двое: Киавери и Микетти. Гаэтано Киавери (Gaetano Chiaveri; род. в 1689 году в Риме, ум. В 1770 году в Фолиньо) поступил на русскую службу в 1718 году. Он строил дом царицы Прасковьи Федорвны, стоявший рядом с Кунсткамерой с правой стороны, на том месте, где теперь помещается Зоологический музей. После смерти Матарнови он достраивал Кунсткамеру и Библиотеку, и ему принадлежит, по-видимому, знаменитый колонный зал Библиотеки, известный по изданной Шумахером гравюре. В 1721 году он отпросился съездить к себе на родину, но в следующем году уже вернулся и в 1723 занимается внутренней отделкой Кунсткамеры и окончательной отделкой дома царицы Прасковьи Федоровны. Зимой 1726 года он еще в Петербурге, но в следующем году его имя нам не приходилось уже встречать в делах Городовой канцелярии. Вскоре мы его уже видим в Варшаве в службе польского короля, а позже и в Дрездене, где он построил в 1737 – 1754 годах знаменитую придворную церковь, считающуюся одним из величайших шедевров барокко. В делах Гофф-Интендантской конторы сохранились три чертежа Киавери различных деталей Кунсткамеры, сделанные умелой и твердой рукой. Вернувшись из поездки в Рим, он в ноябре 1723 года состоит также "у дела модели церкви апостола Петра против манера как зделана в Риме". Перед отъездом в Рим, в мае он строит еще церковь в Коростине. "В прошлом 721 году в мае месяце определен я нижайши в вотчину Государыни императрицы Екатерины Алексеевны в село Коростину для дела церкви". Существует ли эта церковь, мы сказать не можем14.

Другой итальянец, бывший одновременно с ним в русской службе, - Николо Микетти (Nicolo Michetti). Нам не удалось найти ни года его рождения, ни года его смерти15, которых нет ни в одном из специальных словарей, и только из одного документа Государственного архива можно извлечь о нем кое-какие данные. Кологривов, которому Петр поручил устроить в Риме первых русских пансионеров-архитекторов и велел, при случае, сыскать итальянца "поискуснее", прислал в 1718 году следующее письмо, помеченное 3 апреля: "Всемилостивейший Государь. По указу вашего Величества Архитектора нанял, называется Николай Микети, которому было приказано (т.е. поручено строить) здание святого Михаила, по смерти кавалера Фонтаны, однако же оной Архитектор Микети с фундаменту зачел быв товарищем с помянутым Фонтаною, какой величины и сколко покоев все наши знают кто был в риме, а паче вручено было ему то здание за ево искуство в механике ибо ради разных мануфактур художеств которыя делают в том доме нужны машины и мельницы, и кроме того что он доброй Архитектор и искусной в механике, пишет живописное гораздо нехудо, а паче перспективу, сколко мог о нем осведомился; спрашивал кардиналов, Сакрипаития И оттобония и оне не толко меня уверили о его добром состоянии но еще хотят донести вашему Величеству о его искусстве, и понеже он был Папской Архитектор в других (местах) здания строил с чего имел довольный доход того ради с великим трудом уговорился с ним за четыре тысячи Ефимков и дом свободной, чтоже умедлил по се поры договорится с ним, с великою трудностию жена склонилася чтобы он ехал, и по договоре не может прежде убратся шестаго надесяти числа апреля ибо многия монастыри и домы строил, и еще болше… Из Рима апреля 7 1718 Юрья Кологривов". Как видно из письма Кологривова от 18 мая Микетти вследствие болезни выехать не мог, потом боялся ехать один и, в конце концов, ему удалось уломать его ехать вместе с его русским учеником, пансионером Федором Исаковым, с которым он в том же году и прибыл в Петербург.

По приезде в Петербург Микетти был ласково принят Петром, а с 1719 года, после смерти Леблона, он занял положение, каким пользовался тот, и получал те же 5000 р., - которые на наши нынешние деньги составляли огромную сумму, - и был таким же главным архитектором всех строительных работ в Петербурге и его окрестностях. Он оказал Петру много услуг по выписке из Италии различных художественных произведений, особенно мраморных статуй, которых надобно было множество для только что заведенных дворцов, парков и садов. В 1723 году он взялся лично съездить по поручению царя на свою родину и отправился, взяв свыше трех тысяч рублей на первые расходы, но с тех пор так и не возвращался обратно. Таким образом, Микетти пробыл в Петербурге, самое большое, пять лет. Из его построек одна сохранилась целиком, это – Екатеринентальский дворец в Ревеле16, который он, впрочем, только начал, поручив его достраивать своему ученику Земцову, так как сам был, как водится, завален петербургскими делами. Здесь он "ликвидировал" архитектурное наследство Леблона, оканчивая и изменяя то, что было им начато, и делая совершенно новые проекты для построек, оставшихся после Леблона только на бумаге. Между прочим, проект Екатеринентальского дворца был первым, который пришлось сделать Микетти. Он должен был засесть за него тотчас же по приезде из Италии, так как 22 июля Петр уже осматривает с ним в Ревеле место и "размеривает фундаменты". Начиная с весны 1721 года, всю постройку ведет один Земцов, который ее и довел до конца.

В Петербурге Микетти всецело был занят постройкой дворца в Стрельне. Сначала он еще доделывает кое-что в Летнем саду17 и в Петергофе18, но затем окончательно погружается в "Стрелинскую мызу", достроить которой ему так и не пришлось. Тот большой дворец, который существует там в настоящее время, совершенно перестроен в конце XVIII и еще раз в XIX веке, и только общий план его остался прежний. Трудно сказать, чем воспользовался Микетти из существовавших уже до него проектов других архитекторов и насколько только ему единолично принадлежит тот вид дворца, который сохранился до нас в многочисленных чертежах Эрмитажа и Архива Министерства двора. Несомненно лишь одно: начат существующий доныне дворец Микетти в 1720 году, притом по плану, ничего общего с леблоновским не имеющему. Бывший в этом году в Петербурге польский путешественник записал в своем дневнике о поездке в Стрельну: "Пошли туда, где закладывают весьма большой дворец: первый камень положил царь, второй посол, и мы, бывшие там, тоже положили камни. Царь провозгласил тост за скорое окончание постройки". Начиная с этого года и, особенно в течение двух ближайших лет здесь, судя по документам Канцелярии строений, идет непрерывная работа, которою все время руководил сам Микетти19. Однако уже к осени 1721 года Петр, видимо, охладел к Стрельне, которую до того любил больше всех своих загородных дворцов. "Царь, как я слышал, даже сожалеет, что начал строить Стрельну-мызу, которая только для того и была задумана им, чтоб иметь где-нибудь много фонтанов и гротов", - заносит в свой дневник Берхгольц в августе 1721 года. Весьма возможно, что это охлаждение Петра к самой грандиозной из всех построек, какие до того были осуществлены, заставило Микетти вернуться снова в Италию. И действительно, после него дворец был совершенно запущен, и только в половине XVIII века принялись его доделывать. В эрмитажном собрании сохранилось несколько чертежей и набросков Микетти, между которыми есть и проект церкви для Петербурга, вероятно, той самой Василеостровской, которую делал и Гербель. Она очень своеобразна по своей внешности, представляя неожиданную комбинацию какого-то пантеона, убранного фантазией барочного художника. План ее очень ясен, формы определенны и выразительны. С этими крупными массами и решительными делениями стен огромными вертикальными выступами, идущими кругом всей ротонды, очень пикантно контрастируют тоненькие "факелы" и вазочки, которыми унизана вся церковь.

Из иностранцев, строивших в это время в Москве, нам известен только один, - строитель кремлевского цейхгауза Конрат (Christoph Konrad), или, как его звали в Москве, Христофор Христофорович Кундорат, "иноземец Саксонския земли каменнаго и палатнаго дела мастер". Он поступил на службу в Оружейную палату в 1701 году и обязался выстроить "цейхгауз по немецкому манеру и по данному чертежу и чтобы выучил русских каменщиков каменной работе по немецкому манеру"20. В 1706 году стройка была приостановлена по случаю шведской войны. Забелин предполагал, что остановка в строении продолжалась вплоть до 1731 года, к которому был выведен только первый этаж, и в этом году достраивать его уже пришлось генералу фельдцейхмейстеру графу фон Миниху. Однако из дел Гофф-Интендантской конторы видно, что уже в 1726 году стройка цейхгауза была в полном ходу, причем вел ее все тот же Конрат. В это время здание было уже окончено, и шла только роспись его.

В заключение этого краткого обзора деятельности иностранных строителей при Петре Великом нельзя не упомянуть еще о человеке, сделавшем для строительного дела в России очень много, - о знаменитом сподвижнике Петровом, Якове Брюсе. Этот образованнейший человек своего времени, математик, естествоиспытатель и инженер, которому народная молва приписала составление знаменитого "Брюсова календаря" - только потому, что он, как и все тогдашние московские издания, напечатан под его "смотрением" - и превратила его в чародея и колдуна, - был человеком очень сведущим в делах архитектуры. Недаром Петр взял его с собой в Карлсбад в 1711 году и поручил разыскивать по Германии хороших архитекторов. В конце 1712 года он вновь отправляет его с таким же поручением, и Брюс увозит для царя от прусского короля самого Шлютера. В его библиотеке, завещанной им Академии наук, много архитектурных увражей, и очень возможно, что тот прелестный дом, который он выстроил себе в деревне, сочинен им самим. Он до сих пор цел и находится в принадлежавшем ему некогда имении "Глинки", Богородского уезда Московской губернии. Здесь он поселился, отказавшись после кончины императрицы Екатерины I от всех государственных дел и отдавшись всецело своим любимым занятиям. Архитектура этого дома совсем не напоминает приемов тогдашних петербургских строителей и приписать ее кому-нибудь из архитекторов, работавших там около 1730 года, едва ли можно.

Огромное число иностранцев, занятых постройкой Петербурга, - их было вместе со всем низшим персоналом, во всяком случае, значительно более 1000 человек – требовало целого штата переводчиков, без которых русские власти не могли бы с ними столковаться. И таких переводчиков мы видим здесь действительно множество. Каждый архитектор при приезде в Петербург получал своего переводчика, бывшего на казенном содержании. Переводчиков еще мальчиками обучали разным языкам, и после обучения Канцелярия строений распределяла их между архитекторами, как это видно из ее дел. Таким "обученным италианскаго языка учеником" был и знаменитый впоследствии русский зодчий Михайло Земцов, отданный в 1710 году к Трезини. Эти мальчики-толмачи были одновременно и учениками у архитекторов, потом по выучке превращались в "гезели" и выходили сами в "архитекты".

Ученикам и переводчикам часто приходилось довольно солоно от их патронов, не стеснявшихся взваливать на своих молодцов разные работы даже просто по домашнему хозяйству. Когда становилось невмоготу, то они жаловались в Канцелярию. Особенно много жалоб было на "Ягана Бронштейна". Очень яркую страничку из совместной жизни иностранцев с их русскими "подмастерьями" рисует одна из этих жалоб, поданная в 1723 году каким-то Михаилом Петровым. "В прошлом 1715 г. отдан я нижепоименованный из дому Его Императорского Величества в науку архитектурную ко архитекту Ягану Броунштейну у котораго и по нынешнее время обретаюся уже тому девять лет. А прошедшие годы токмо он мне показывает от чертежей копии снимать и в бытность я свою у него архитекта нужду немалую претерпел а найпаче что от жены его понеже она нас заставляет всякую работу домашнюю работать и в котором деле согнала в их домашних делах товарища моево в неуправлении ево понеже я у него возил сена из деревень и печи топил и птиц всегда кормил и голубей и кур и лошадей их чистили и кормили и огонь на поварне раскладывали и на чай воду грел и кушанья варил а за нею вместо хлобца везде по гостям езживал как на котлин остров так в Питер Бурх и в ранинбом а ежели в чем в их домашних делах неуправен явисься и за то она нас непрестанна бранными словами укоряла нас и оттед своему мужу наговаривала а он по нуке жены своей бивал батогами а ежели не тем то канатами… Итак он нам говорил что де мне за вас денег не даетца а вы де мне послушны работать что я не заставлю"21.

Но, видно, хороши бывали нередко и эти ученики, как можно видеть из жалоб на них архитекторов. Среди множества бездельников и пропойц очень заметно выделялись, кроме нескольких русских, и, прежде всего Земцова, еще двое иностранцев – Яган Бланк и Петр Смит. Бланк был сыном молотового мастера Якова Бланка, работавшего на Пудожских заводах; позже он носил имя Ивана Яковлевича Бланка, но в 1722 году, когда состоял переводчиком при фан Звитене, он подписывался так: "цесарский нацыи толмач Яган Бланк H.F. Blanck". До фан Звитена он состоял при Гербеле, к которому перешел от Матарнови, когда последний умер. К Гербелю он назначен был одновременно и в толмачи и в ученики: "велено иноземцу Ягану Бланку быть в службе его величества при архитекте Гербеле в учениках и для переводу немецкого языка и учинять ему жалованье против французских толмачей по 5 рублей на месяц". Иван Яковлевич Бланк выработался позже в бравого архитектора, строившего довольно много при Анне и Елисавете. В архиве Министерства двора сохранился его подписной проект какой-то оранжереи 1738 года, свидетельствующий о бойкости его руки.

Другой из этих, тогда почти уже обрусевших, иностранцев – Петр Смит был учеником Микетти, причем родиной его неожиданно оказалась почему-то какая-то деревня близ Углича, как видно из его прошения об отпуске погостить не родину. Сохранившийся в Петровском альбоме Эрмитажа подписанный им проект увеселительного дома говорит уже об изрядной выучке, полученной им у Микетти.

Среди такой сумбурной суеты и пестроты выковался тот облик, который Петербург получил к концу царствования Петра Великого. От всего этого времени, кроме трезиньевских построек, не осталось почти ничего, и только кое-какие счастливо уцелевшие обрывки в виде помятых, запятнанных чертежей и блеклых гравюрок, дают нам нить к воссозданию внешности былого "парадиза" Петра, да полусгнившие клочья архивных дел добавляют к смутной картине несколько острых бытовых штрихов.

Примечания:

1. И.Голиков. Дополнения к "Деяниям Петра Великого", т. V. М., 1791, стр. 97, 98.

2. Там же, стр. 78 – 79. Этот Перри был рекомендован Петру на место немецкого инженера Беклера, работавшего в России до того, не слишком искусного и потому вызывавшего недовольство царя.

3. По позднейшим исследованиям И.Э.Грабаря и других ученых, Д.Трезини был основным, а не единственным архитектором Петербурга до 1713 года. Еще в 1705 году Петр I направил в Петербург для производства строительных работ Ф.Васильева и И.Матвеева и в 1710 году – Г.И.Устинова. Из иностранных зодчих с 1711 года работал итальянец Марио Джованни Фонтана.

4. Сам Петропавловский собор был закончен позднее колокольни – лишь в 1733 году. В современной литературе годом закладки собора считается несколько более ранний (1712), нежели приведенный И.Э.Грабарем в данной статье, уточнилась также и дата завершения колокольни – 1723 год.

5. Гравюра эта – драгоценнейший и во многих отношениях единственный документ, по которому можно воссоздать облик Петербурга 1716 – 1717 года. Панорама гравирована в 1716 году.

6. Петров нашел в делах С.-Петербургской губернской канцелярии подворную опись Петербургской стороны, произведенную в декабре 1713 года, которая позволяет установить совершенно точно местонахождение каждого из описанных дворов. (П.Н.Петров. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления по учреждениям о губерниях. 1703 – 1782. СПб., 1885, стр. 93 – 94).

7. Дворец Меншикова на Университетской набережной, №15, в настоящее время датируется 1710 – 1716 годами. Шедель, по существу, был вторым строителем дворца, начатого по проекту архитектора М.Д.Фонтана. По завершении центрального корпуса с ризалитами, Шедель в начале 1720-х годов пристроил к нему западный двухэтажный корпус и произвел закладку восточного корпуса, строительство которого велось много позднее – в 1758 – 1760-х годах. Основные изменения в архитектурной обработке фасадов дворца, о которых пишет И.Э.Грабарь, произошли в 1730 – 1740-х годах, в связи с приспособлением здания для размещения в нем Сухопутного шляхетского корпуса, и во второй половине XVIII века.

8. Предположение И.Э.Грабаря, что Шедель не был единственным создателем Ораниенбаумского дворца и что "первая мысль этой композиции родилась в чьей-то другой голове", подтвердилось в наше время. Ныне считается установленным, что дворец в Ораниенбауме явился произведением двух последовательно сменивших друг друга зодчих – Джованни Марио Фонтана и Г.Шеделя. Фонтана работал в Ораниенбауме с 1711, а Шедель с 1716 года.

9. Несколько позднее И.Э.Грабарь писал о Браунштейне как строителе ряда сооружений в Петергофе и Ораниенбауме и авторе проекта Кронштадтского порта с маяком. В настоящее время сведения о характере работ, производившихся Браунштейном в Петергофе, расширились. В 1716 – 1725 годах Браунштейн построил здесь по эскизам Петра I и по своим собственным чертежам и рисункам павильоны Марли и Эрмитаж, два павильона-птичника у Менажерийского пруда, Большую оранжерею в Нижнем парке, Руинный каскад, позднее перестроенный Ю.Фельтеном, и несколько фонтанов, а также осуществил ряд интерьеров в Большом Петергофском дворце и Монплезире.

10. В 1720 – 1733 годах. После 1733 года собор достраивали последовательно Земцов, Еропкин, снова Земцов, Пиетро Антонио Трезини, но так и не завершили его. В 1755 году недостроенный собор был разобран до "подошвы".

11. Дата его смерти сохранилась в делах Канцелярии строений, а время его поступления на русскую службу устанавливается из прошения его сыновей, поданного ими Петру I в январе 1721 года.

12.Заложена в июне 1718 года по чертежам Матарнови. По мнению И.Грабаря, высказанному им немного позже и поддержанному в наши дни В.Ф.Шилковым, Матарнови при разработке этих чертежей мог использовать проект А.Шлютера того же здания. После смерти Матарнови строительство кунсткамеры продолжал Н.Ф.Гербель. В 1724 году здание вчерне было готово. Внутреннюю отделку производил сначала Г.Киавери, а завершил ее в 1734 году, по одним источникам, И.Шумахер, по другим – Земцов.

13. Явная опечатка. Год спустя в "Истории русского искусства" И.Э.Грабарь дал более точную дату приезда Гербеля в Петербург – август 1719 года.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат россия скачать, пример реферата.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата