Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

В подтверждение мысли о резком нравственном падении человечества Ф.Н. Глинка приводил события недавнего прошлого, которые на фоне событий 1848 года представлялись как элегантный сказочный сон человечества. "А хотите ли, посредством исторического факта сделать поверку: куда повел прогресс нынешнее человечество? – задавал автор поэмы риторический вопрос и тут же отвечал: – Вот пример: в 1745-м году в сражении при Фонтенуа  обе сражающиеся стороны, сойдясь близко, остановились и учтиво одна другой предлагали честь первого выстрела… Как же сравнить эту прошлую людскость с нынешним людоедством?!.." . Все это убеждало автора в том, что сочиненная им во второй половине 1830-х годов поэма сохраняла значимость и актуальность своего содержания  и в конце 1840-х годов, подтверждало правоту ее основной идеи, почерпнутой из жития Макария Великого и развитой в духовных беседах преподобного Отца Православной церкви. "После всего этого, – заключал Федор Николаевич все наброски вступления к своей поэме, – хотя не хотя, не должны ли вы сознаться, что едва ли  не настало уже время, когда бесы могут придти учиться у людей?".

Не так эмоционально-трагически  воспринимал происходившие общественные катаклизмы Ф.И. Тютчев. Кстати, он, как и Ф.Н. Глинка, считал, что в охваченной революционным брожением Европе Россия остается еще той здоровой действительностью, которая является спасительной для человечества. В апреле 1848 года Ф.И. Тютчев направил императору Николаю I написанную по-французски записку о положении Европы после Февральской революции (впервые напечатана в Париже в 1849 году под заглавием "Россия и Революция"). В ней он отмечал: "Давно уже в Европе существует только две действительные силы – Революция и Россия". И далее пояснял различие этих двух образовавшихся в мире духовных полюсов: "Россия прежде всего христианская империя; Русский народ – христианин не только в силу православия своих убеждений, но еще благодаря чему-то более задушевному, чем убеждения. Он христианин в силу той способности к самоотвержению и самопожертвованию, которая составляет как бы основу его нравственной природы. Революция – прежде всего враг христианства! Антихристианское настроение есть душа Революции; это ее особенный, отличительный характер. Те видоизменения, которым она последовательно подвергалась, те лозунги, которые она попеременно усвоила, все, даже ее насилия и преступления, были второстепенны и случайны: но одно, что в ней не таково, это именно антихристианское настроение, ее вдохновляющее, и оно-то (нельзя в том не сознаться) доставило ей это грозное господство над вселенною. Тот, кто этого не понимает, не более как слепец, присутствующий при зрелище, которое мир ему представляет".

Созвучны мыслям, высказанным Ф.Н. Глинкой в предисловиях к "Видению Макария Великого", рассуждения Ф.И. Тютчева о причинах революционных волнений и о двойственной морали революционеров. "Человеческое я, – писал он в предложенной императору записке, – желая зависеть лишь от самого себя, не признавая и не принимая другого закона, кроме собственного изволения, словом, человеческое я, заменяя собою Бога, конечно не составляет еще чего-либо нового среди людей; но таковым сделалось самовластие человеческого я, возведенное в политическое и общественное право и стремящееся, в силу этого права, овладеть обществом. Вот это-то новое явление и получило в 1789 году название Французской революции.

С той поры, не взирая на все свои превращения, Революция осталась верна своей природе и, быть может, никогда еще в продолжение всего своего развития не сознавала она себя столь цельною, столь искренно антихристианскою, как в настоящую минуту, когда она присвоила себе знамя христианства: "братство". Во имя этого можно даже предполагать, что она достигла своего апогея. И подлинно, если прислушаться к тем наивно богохульным разглагольствованиям, которые сделались, так сказать, официальным языком нынешней эпохи, – не подумает ли всякий, что новая Французская республика была приобщена ко вселенной лишь для того, чтобы выполнить евангельский закон? Именно это призвание и было приписано себе теми силами, которые ею созданы, за исключением, впрочем, такого изменения, какое Революция сочла нужным произвести, а именно – чувство смирения и самоотвержения, составляющее основу христианства, она намерена заменить духом гордости и превозношения; благотворительность свободную и добровольную – благотворительностью вынужденною; и взамен братства, проповедуемого и принимаемого во имя Бога, она намерена утвердить братство, налагаемое страхом к народу-владыке".  

Главную вредоносную и губительную цель революции Ф.И. Тютчев усматривал в крушении духовных, основанных на религиозном христианском чувстве основ мироздания. Об этом он рассуждал и в известной своей более поздней работе "Папство и Римский вопрос", написанной в Петербурге 1–13 октября 1849 года: "Впрочем, революция сама позаботилась о том, чтобы не оставить в нас ни малейшего сомнения относительно ее истинной природы. Отношение свое к Христианству она формулировала так: "Государство, как таковое, не имеет религии", ибо таков символ веры новейшего государства. Вот, собственно говоря, та великая новость, которую революция внесла в мир, вот ее неотъемлемое, существенное дело – факт, не имеющий себе подобного в предшествовавшей истории человеческих обществ. В первый раз политическое общество отдавалось под власть государства, совершенно чуждого всякого высшего освящения, государства, объявлявшего, что у него нет души; а если и есть, то разве душа безверная; ибо кто не знает, что даже в языческой древности, во всем этом мире по ту сторону креста, который жил под сенью общего вселенского предания (искаженного, но не прерванного язычеством), город, государство были прежде всего учреждением религиозным? Это был как бы обломок общего предания, который, воплощаясь в отдельном обществе, образовался как независимый центр; это была, так сказать, ограниченная местностью и овеществленная религия".  

Ф.И. Тютчев, как и Ф.Н. Глинка, связывал крушение традиционных христианских устоев мира с распространением материалистической философии и указывал на особую опасность ее немецких истоков. "Шестьдесят лет разрушительной философии, – отмечал он в записке Николаю I, – совершенно сокрушили в ней все христианские верования и развили в этом отрицании всякой веры первейшее революционное чувство: "высокомерие ума", развили его так успешно, что в настоящую минуту эта язва нашего века, быть может, нигде так не глубока и не заражена ядом, как в Германии".  

Такие провидческие мысли и трагическое предчувствие надвигавшихся мировых революционных катаклизмов характерно было для духовного состояния Ф.Н. Глинки и Ф.И. Тютчева, которых можно поистине считать для того времени одними "из малого, малого числа весьма зрячих и разумеющих". Основную причину возникавших в разных местах Европы роптаний и бунтарских выступлений они связывали с развитием в человеческих обществах безверия (уподобление возгордившихся своим умом людей бесам, по поэме Ф.Н. Глинки); спасение же видели в том, что подсказывала мудрость евангельской притчи об изгнании бесов (Марк, 9: 14–29). Итогом таких размышлений стало стихотворение Ф.И. Тютчева "Наш век" (10 июня 1851 года), в котором поэт представил лаконичную характеристику своего времени:  

Не плоть, а дух растлился в наши дни,  

И человек отчаянно тоскует;  

Он к свету рвется из ночной тени  

И, свет обретши, ропщет и бунтует.  

Безверием палим и иссушен,  

Невыносимое он днесь выносит!...  

И сознает свою погибель он,  

И жаждет веры... но о ней не просит.  

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,  

Как ни скорбит пред замкнутою дверью:  

"Впусти меня! Я верю, Боже мой!  

Приди на помощь моему неверью!..."  

Может быть, поэтому одинаково скептически смотрели Ф.И. Тютчев и Ф.Н. Глинка на роль материально-технического прогресса в жизни общества. Рассуждая о завершении работ по прокладыванию Николаевской железной дороги между Москвой и Петербургом, Ф.И. Тютчев 20 августа 1851 года писал бывшему министру народного просвещения, президенту Императорской Академии наук графу Сергею Семеновичу Уварову: " Действительно, то, что Москва приблизилась к Петербургу на 15 часов езды, является не только любопытным и интересным фактом, но может по справедливости считаться важным политическим событием. Это достойное завершение и в то же время необходимое исправление дела Петра Великого… Что до меня, я далеко не разделяю того блаженного доверия, которое питают в настоящие дни ко всем  этим чисто материальным способам, чтобы добиться единства и осуществить согласие и единодушие в политических обществах. Все эти способы ничтожны там, где недостает принципа морального единства, и часто даже они действуют противно смыслу своего естественного назначения. Доказательством может служить то, что происходит сейчас на Западе. По мере того, как расстояния сокращаются, умы все более и более расходятся. И раз люди охвачены этим непримиримым духом раздора и борьбы – уничтожение пространства никоим образом не является услугой делу общего мира, ибо ставит их лицом к лицу друг с другом. Это все равно, что захотеть успокоить раздражение посредством трения " .  

Ф.Н. Глинка посмотрел на новшество технического прогресса вовсе иронически – как на что-то эфемерное в истории человечества. Свое отношение к открытию железнодорожного сообщения в России он выразил в стихотворении "Две дороги", написанном, по всей вероятности, после 1851 года, с характерным подзаголовком "Куплеты, сложенные от скуки в дороге". Новый вид дорожного путешествия, безусловно, привлекателен для современного человека, и старые пути вполне закономерно уступают ему место:    Шоссе поет про рок свой слезный:     

                             "Что ж это сделал человек?!     

                             Он весь поехал по железной,     

                             А мне грозит железный век!.. "

Предвидя поэтическим взором возможные в будущем полеты человека в воздушном пространстве, автор "Двух дорог", не располагая еще технической терминологией для их точного описания, уже предсказывает и железной дороге ("чугунке") печальную участь пыльного шоссе. Но тут круг прогресса замыкается: взвившихся выше гор горделивых людей, уподобившихся языческим богам, возможно, просто "громом пришибет".

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: рецензия на дипломную работу образец, экзамены.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата