Женщины в ремесленных мастерских Помпей

Ляпустин Б.С.

Античное общество в целом, и древнеримское в частности, как известно, было весьма сложным и помимо сословно-классовой структуры включало различные объединения и группы. Помимо общины (civitas), самой крупной ячейки у древних римлян, вся общественно-политическая, производственная, духовная, религиозная жизнь человека протекала внутри более мелких социальных групп: в семейно-родовой организации, в религиозных и профессиональных коллегиях, называвшихся collegium, collegium sodalicium, sodalitas, partes, а также в мелких кружках и компаниях друзей среди amici и necessitudines. Именно эти малые социальные группы образовывали непосредственно данную для античного общества реальность, внутри и, как правило, под контролем которых протекала деятельность и жизнь древнего римлянина, где совместно принимались решения и исполнялись планы и намерения.

Женщины в древнеримском государстве, при всех особенностях и своеобразии их положения, также неизбежно включались в различные коллективы или группы античного общества. Однако их место и роль в этой микро-[с.70]множественной структуре не были однозначными и постоянными, они менялись вместе с развитием древнеримского общества, вызывая и изменение морально-психологического климата вокруг их положения.

В древнеримской традиции женщина не мыслилась вне замкнутых рамок фамилии, где протекала вся ее жизнь. Внутри фамилии, основной хозяйственной ячейки общества, жизнь мужчины и женщины существенно различалась по роду занятий, объекту трудовой деятельности, формам времяпрепровождения, нормам поведения. Это ясно сформулировано Колумеллой: «Домашний труд был уделом матроны, потому что отцы семейств возвращаются к домашним пенатам от общественной деятельности, отложив все заботы, будто для отдыха» (Col., XII, praef.).

На женщине в семье лежало немало обязанностей. Долгое время в ее обязанности входила выпечка хлеба для домочадцев, пока его производство не переместилось в хлебопекарные мастерские (Plin. N. Н., XVIII, 107). Но значительно более важной обязанностью женщины, сохранившейся до I в. н.э., считалось обеспечение членов фамилии одеждами и уход за ними. Главное место при атом занимало прядение и ткачество. Организовать труд служанок, надзирать за ними, прясть самой вместе с ними было не только первейшей обязанностью хозяйки (Col., XII, praef.), но и, судя по литературным данным, также той стороной женской деятельности, которая по традиции была окружена наибольшим престижем и уважением и придавала ей облик идеальной римской матроны. В свадебной процессии за невестой несли веретено и прялку – colus и fusus, призванные символизировать не только ее будущие занятия, но также моральную чистоту, скромность, верность мужу. Именно такая женщина-мастерица, чтящая своего мужа, покорная жена, бережливая хозяйка предстает в римской литературе как «прекрасная женщина» – mulier pulcherrima (Col., XII, praef.).

Связь моральных достоинств женщины именно с домашним ткачеством была с давних пор глубоко укоренена в сознании римлян. Когда в лагере воинов, осаждавших в 509 г. до н.э. Ардею, сын Тарквиния Гордого и его друзья решили проверить, чем в их отсутствие занимаются жены, и внезапно возвратились в Рим, то они, по преданию, застают невестку царя в царском дворце, коротавшую ночь во хмелю, с венками на шее (Ovid. Fast., II, [с.71] 738–740). И совершенно иную картину Тарквиний-сын и его спутники увидели в доме Лукреции (Ovid. Fast., II, 742–747):

После спешат к Лукреции в дом: ее видят за прялкой,

А на постели ее мягкая шерсть в коробах.

Там, при огне небольшом, свой урок выпрядали служанки,

И поощряла рабынь голосом нежным она:

«Девушки, девушки, надо скорей послать господину

Плащ, для которого шерсть нашей прядется рукой...»

(Пер. Ф. Петровского)

Тит Ливий, излагая легенду о Лукреции, в другой жанрово-стилевой традиции, существенно сократив ее и переставив многие акценты, тем не менее счел необходимым сохранить тот же контраст. Тарквиний и его спутники «застают Лукрецию занятой и в позднюю ночь пряжей шерсти среди служанок, работавших при огне в одном из внутренних покоев,– не то что царские невестки, которые предстали перед ними за роскошным пиром, окруженные сверстницами-подругами» (Liv., I, 57, 9).

Тарквиний Гордый в римской традиции – воплощение тирании, произвола, жестокости, олицетворенное зло и полная противоположность нравственным представлениям о римском республиканском строе. В легенде условному образу злодея соответствует и негативно поданный условный образ женщины из его семьи, которому противостоит нравственно безупречный образ Лукреции, безвинная гибель которой и послужила поводом для изгнания царей из Рима и установления республики. В приведенных отрывках обработка шерсти, прядение и ткачество предстают как сущностная черта хозяйственной деятельности и быта фамилии, характеризующая также атмосферу моральной чистоты ее женских представительниц. Для читателей времени Августа и Тита Ливия ткачество оставалось, по-видимому, наиболее внятным и точным символом идеализированного староримского семейного уклада и нравственной чистоты женщины-хозяйки.

Эти взгляды накладывались и на современную им действительность. Тибулл умоляет возлюбленную оставаться ему верной, чистой (casta) и в его отсутствие проводить время за прялкой в окружении старых женщин (Tibul., I, 3, 83–89). Он также описывает юных девушек и, дабы подчеркнуть их прелесть и чистоту, рассказывает, как [с.72] они прядут и ткут, собравшись вместе (Tibul, II, 1, 61–69). По словам Светония, император Август, стремившийся возродить фамилию в том виде, какой она была у предков, часто ходил в одеждах, вытканных женщинами его семьи (Suet., Aug., 73). Это должно было служить своеобразным символом нравственной чистоты, царящей в доме императора. У Апулея, автора более позднего времени, жена декуриона, о целомудрии которой шла молва (famosa castitate), также занималась домашней обработкой шерсти (Met., IX, 17).

Эти сведения ясно указывают на нравственную роль домашнего прядения и ткачества в жизни древних римлян. Такая оценка этого ремесла выросла из реальных условий длительного функционирования его на женской половине дома или непосредственно в спальне матроны, т.е. в замкнутом кругу чисто женского коллектива, в который не было доступа посторонним мужчинам. В замкнутом натуральном хозяйстве работа спорилась во многом потому, что при патриархальном рабстве хозяйка и рабыни участвовали в одном общем производственном процессе.

Однако сведения, содержащиеся в перечисленных выше источниках, не следует воспринимать как реальное отражение положения дел и образа жизни женщин в городских фамилиях. Как мы видели, упоминания о домашнем прядении и ткачестве у римских авторов неизменно носили назидательно-нравственный характер. Поскольку «древнеримская мораль всегда имела своим образцом правила и обычаи предков»1, явления современной жизни должно было неизменно соотносить с прошлым. Реальная жизнь в большинстве произведений римской художественной литературы развивается на фоне идеального представления о принципах и нормах морали, черпаемого из легенд об общине предков, и современная жизнь как бы проецируется на этот фон2.

Такой строй мыслей и чувств существовал в Риме, как и во всяком полисе, искони и обусловливал многое как в жизни, так и в литературном творчестве3. Жена, независимо от ее реального поведения, сплошь да рядом по традиции фигурирует в литературных эпитафиях как женщина редкостной чистоты (rarae castitatis)4. Но образ матроны, погруженной в домашнее ткачество,– все же ретроспективный для I в. н.э. Колумелла, один из римских писателей той поры, считал участие матроны в домашнем [с.73] труде непременным и с горечью отмечал, что все это было в прошлом, на памяти отцов. А в современной ему действительности, сетует он, «большинство матрон настолько утопают в роскоши и безделии, что не считают даже достойным брать на себя заботу об обработке шерсти, а изготовленные дома одежды вызывают у них презрительное отношение» (Col., XII, praef.).

В конце республики и в первые века империи шло развитие товарного производства, приведшее к увеличению количества ремесленных мастерских во всех без исключения отраслях. Домашнее производство оказалось вытесненным или существенно ограниченным, изменились в нем место и роль женщины. Это коснулось и уже упоминавшегося хлебопекарного ремесла5 и ремесел, связанных с обработкой шерсти6. Как правило, в трудовом процессе подобных мастерских, кроме женщин, были заняты теперь ремесленники-мужчины. О новом, смешанном составе мастерских можно судить и по изображению [с.74] праздника весталий на стенах одной из помпейских хлебопекарен, где среди юных эротов присутствует и юная нимфа, и по эпиграфическому материалу, который содержит мужские и женские имена7. Интересно, что среди персонала пекарен часть работников, в том числе и женщины, не были членами фамилии хозяина мастерской и не принадлежали владельцу, а трудились за плату, по найму, о чем ясно свидетельствуют счета поденной оплаты, открытые в Помпеях8. В ситуации, когда не хватало рабочих рук, владельцы мастерских охотно прибегали к найму женщин, умевших выпекать хлеб.

Включение женщин в состав персонала мастерской на условиях поденной оплаты наблюдается и в различных предприятиях по переработке шерсти.

В ланифрикариях VII, 12, 17, 21 и VII, 12, 22-23 среди мужских имен читаются несколько женских: Аттика, Веррия, Агата (CIL, IV, 2172, 2003, 2005). Из мастерской по производству войлока IX, 7, 5–7 дошло имя Кукулла (CIL, IV, 7841). На фресках из Помпей, изображающих сцены из жизни фуллонов, среди мужчин-ремесленников показаны и женщины, занятые чисткой и ворсованием одежд и выдачей готовой продукции. Но наибольшее количество женских имен дошло до нас из мест, где было организовано шерстоткачество.

Ткацкое производство по сравнению с другими шерстоделательными ремеслами недостаточно полно и точно освещено в исторической литературе, поэтому мы остановимся на нем несколько подробнее.

В Помпеях в I в. н.э. по сравнению с эпохой раннего Рима, отраженной в литературных источниках, шерстоткацкое производство практически полностью было сконцентрировано в специальных ткацких мастерских, разбросанных в различных уголках города. Помпеи издавна были центром переработки шерсти в Кампании и имели здесь развитую специализацию9. Более чем в сорока мастерских, связанных с этим ремеслом, трудились мастера различных специальностей: ланифрикарии мыли и чистили шерсть, инфекторы ее красили, а оффекторы подновляли краски на полинявших одеждах, фуллоны изготавливали сукна, а коактилиарии – войлок.

Остатки ткацких станков и грузил, а также надписи, сообщающие об обработке шерсти, стоимости проданных одежд, даты продажи или начала их изготовления (CIL, [с.75] IV, 9108, 1392, 9109 и др.), оставленные на стенах помещений, позволяют насчитать пять подобных мастерских10.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат революция, реферат по бжд.





1  2  3  4 | Следующая страница реферата