Предыдущая страница реферата | 21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 | Следующая страница реферата

— Естественная межвидовая гибридизация,— говорит он,— служит источником комбинативной изменчивости во многих группах растений. Кроме того, формы, возникшие путем гибридизации, нередко закрепляются на новых местах обитания, которые создаются в результате нарушения среды. Группа растений, сосредоточенных в двух или нескольких видах, способных к гибридизации, вероятно, обладает преимуществом... поскольку может успешно реагировать на быстрые изменения среды.

К этому следует только добавить, что процессы формообразования должны были сильно активизироваться, когда при столкновении континентов неизбежно переплетались судьбы представителей разных биот.

Вот к каким интересным и неожиданным вещам ведет детализация событий, определяемых глобальной подвижностью плит Земли.

Теперь, пожалуй, пришло время вернуться к вавиловским центрам. Имеют ли к ним касательство все эти теоретические соображения?

...60 млн. лет назад Тетис еще оставался настоящим океаном. Между противолежащими берегами Аравии и Евразии было не меньше 2000 км. И где-то в середине этого пространства располагались Малокавказская и Иранская микроплиты. Но уже навечно припаялся к своему «причалу» Индокитайский полуостров. А серия островных дуг, сгрудившись, наращивала территории Афганистана и Большого Кавказа. Там извергались вулканы, дымилась горячая лава, а пепел вместе с обломками скал, сносимыми с гор, засыпал небольшое краевое море.

Это было время распространения тех недавно появившихся трав, деревьев, кустарников, что очень похожи на современных своих собратьев, широко расселившихся по Земле. Они пришли в мир с оригинальным «изобретением» — с защищенным семенем, с плодом, в котором зародышу легче было переносить холодное или сухое безвременье в ожидании благотворных влаги и тепла. Все эти магнолии, дубы, буки, березы, лавры, платаны, злаки (несть им числа) ботаники назовут цветковыми, или покрытосемянными. Да, наступала эпоха их господства.

Между тем вдоль северных берегов Тетиса срастались архипелаги островов. В его западной части существовала разделенная узкими морями и проливами мозаика микроконтинентов. Они сближаются, скучиваются в единую массу, поднимаются альпийскими горами. Это уже первые серьезные столкновения внутри Тетиса.

И вот к южной окраине Евразии приращиваются Балканский полуостров и Малая Азия, Малый Кавказ и Армянское нагорье. Все ближе к современным очертаниям территория Ирана и Афганистана.

25 млн. лет назад Южно-Тибетский микроконтинент врезался в Азию северо-западнее Индокитайского полуострова. А вслед за ним туда же навалилась всей своей массой громада Индостана. Произошла настолько мощная катастрофа, что скорость дрейфа южного материка, еще недавно достигавшая 15 см в год, упала более чем втрое. Но мощное его давление долго еще не убывало, о чем свидетельствует высота Гималайских гор, продолжающих расти поныне.

Здесь нужно напомнить, что слова «врезались друг в друга», «столкнулись» не следует понимать в буквальном смысле. Речь постоянно идет о движении очень медленном, практически невидимом и даже с трудом поддающемся инструментальному измерению. Но при этом, конечно, вполне реальном движении, ведущем к вполне зримым переменам в облике нашей планеты.

В последние 10 млн. лет Аравия и Евразия сблизились почти на 400 км. Это произошло благодаря поддвигу плит. В завершающую стадию вступило строительство всего Кавказа, горных целей Загроса, и Тавра, территории современных Турции и Ирана. Тетис перестал существовать. Аравия окончательно соединилась, со своим северным соседом, сохранив от древнего океана лишь, южную котловину Каспия, Черное и Средиземное моря.

Примечательна дальнейшая судьба последнего. Оно неоднократно пересыхало из-за того, что время от времени мелел и «закрывался» Гибралтарский пролив. Стихия вообще обходилась с ним столь же своенравно, как свежий ветер с незапертой, калиткой. Когда «калитке» случалось захлопнуться надрлго Средиземное море, испарившись, превращалось в обширную впадину с мелкими солеными озерами посреди, с глубокими каньонами, прорытыми реками в склонах бывших берегов, И тогда ничто не препятствовало сухопутным контактам между сблизившимися континентами. Всего 5 млн. дет назад суховеи перегоняли здесь с места на место клубы солоноватой пыли.

В это же время на другой стороне земного шара, вдоль западной окраины Атлантики, подходило к финалу сближение Северной и, Южной Америк. После раскола Пангеи они долгое время дрейфовали как бы параллельными курсами. Но потом расстояние между ними довольно быстро стало сокращаться. За 20 млн. лет оно уменьшилось на 750 км. Между тем большой архипелаг островов, столкнувшись с южным материком, соорудил береговые хребты на территория будущей Венесуэлы.

Затем с запада усилился поддвиг под Карибскую плиту. Над ее краем стала подниматься цепь подводных вулканов. А им навстречу двигался мощный подводный хребет. Так между северным и, южным коатинентами образовался фундамент растущего моста. Над водой он поднялся 3,5 млн. лет назад. Это и был Панамский перешеек.

К тому времени цветковые уже господствовали в земной флоре.

Кстати сказать, и сегодня геологию Центральной Америки не отличает полный штиль. Напротив, у всех нас на памяти сильнейшее землетрясение в Гватемале. Такая же катастрофа в Никарагуа полностью уничтожила центральную часть ее столицы. Поныне курятся вулканы Момотомбо и Сантьяго возле города Масаия. Но это к слову.

А теперь самое интересное. Если всю эту схему неомобллистских реконструкций наложить на карту Вавилова, то обнаружится, что выделенные им центры полностью совпадают с районами недавних стыковок островных дуг малых и больших контлнентов как в Восточном, так и • Западном полушариях.

Крупнейший южяоазиатский центр — это вся восточная часть закрытия Тетиса. Причем характерно, Вавилов подчеркивает и общность, и различие богатой дикой флоры Индии, Индокитая и Зондских островов. Мобилистсиие реконструкции дают тому естественное объяснение. Причаливание Индостана вначале обеспечивало широкие контакты его наземного населения с прилегающими азиатскими территориями, в том числе и с уже надежно занявшим свое место Индокитаем. Но между двумя полуостровами рос гористый барьер Восточной Бирмы, который do прошествие времени отделил их друг от друга, обеспечив тем самым определенную самостоятельность дальнейшего развития их биот.

Нечто подобное, ло-видимому, произошло еще раньше, когда Индокитай сминал борт Китайского материка: сначала контакты, затем относительная изоляция. Не случайно Вавилов объединил оба этих сопредельных района (юг Китая и полуостров) в один очаг в составе общего центра.

Принадлежность к нему Зондского архипелага определилась, надо думать, узостью Малаккского пролива, а некоторая самобытность очага — его островным положением.

Становится также понятным механизм образования китайского центра. Будучи некогда отдельным материком, Китай задолго до встречи с Индостаном уже пережил столкновение с Сибирским континентом, что не могло не отравиться на составе его флоры. И вот новые взаимные обмены, смешение «народов». В результате — особая сложность и неповторимость растительного мира, закреяяеняые надежной обособленностью, которую вот уже миллионы лет обеспечивают непреодолимые Гималаи, Гиндукуш и Памир.

Получают геологическое объяснение и существование еще одного обширного центра, включающего в себя все территории от Малой Азии до Северо-Западной Индии. Это район закрытия срединной части Тетиса. Здесь сгрудилась воедиио пестрая мозаика островных дуг и микроконтинентов, каждый из которых когда-то имел более или менее самобытное растительное население. Современный облик оно обрело, пройдя через встречи друг с другим и под воздействием биот восточного и северного соседей. Потому-то Вавилов и выделил в этом центре несколько обособившихся очагов; Кавказ, Малую Азию (с Палестиной, Ираном, частью Средней Азии) и северо-западный угол Индостана (с Южным Афганистаном).

Единство средиземноморского центра — естесгвенное следствие сближения берегов Африки и Европы, особенно если учесть частые захлопывания гибралтарской «калитки», после которых окраины обоих материков на какое-то время становились, в сущности, единой сушей.

Вавилов подчеркивал, что выделенные им центры не имеют по понятным ботаническим причинам абсолютно четких границ. Есть у того и причины геологические: отдельные районы всей полосы альпийской складчатости — от Пиренеев до Гималаев — возникали не обособленно, а как звенья единой цепи событий, связанных с закрытием Тетиса.

Особняком стоит маленький эфиопский центр с родственным йеменским очагом. Причина их общности очевидна. Всего несколько миллионов лет назад, то есть до раскрытия Красного моря (его берега параллельны), оба района составляли единую территорию. А вот изоля* ция... Ее понять труднее. Возможно, сначала этот центш был связан со всем, что происходило в средней част! Тетиса и по его берегам, а потом был отделен от привыч» ного региона широкими полосами молодых пустынь Северной Африки и Аравии...

Что же касается Западного полушария, то тут приуроченность вавиловских центров — Андийского и Центральноамериканского — к местам столкновений островов и континентов, что называется, очевидна. Очень уж явственно сконцентрированы места бурных преобразовав ний флоры в районах недавних геологических «штор! мов», |

Вавилов постоянно подчеркивал, что выделенные иМ центры — настоящие мастерские природы по производ.1 ству новинок растительного мира. •

— Эти территории,— говорил он,—обнаруживают большое разнообразие как видов, так и еще в большей степени внутривидового разнообразия разновидностей и мелких наследственных единиц... Идет могучий процесс внутривидового формообразования.

С каждой новой экспедицией он получал подтверждение, что подмеченная им особенность типична для всех центров. Больше того, она типична для большинства населяющих их растительных видов. Вот его короткие, но очень выразительные записи:

«Исключительное богатство генов пшеницы и ячменя обнаружено в маленькой Абиссинии».

«Одним из интереснейших районов первичного формообразования и видообразования для пшеницы и ржи и в, особенности для плодовых является наше Закавказье... Особенно велико разнообразие пшениц в Армении, здесь более 200 разновидностей из общего мирового числа в 650... По-видимому, фаза образования видов продолжается до сих пор».

«По пшенице вскрыто заново 3/4 ботанических разновидностей и половина новых видов».

«Коста-Рика и Сальвадор, по площади соответствующие примерно 1/100 Соединенных Штатов, по числу видов не уступают всей Северной Америке».

«Из Турции, Ирана и нашей Средней Азии идет все мировое богатство дынь».

«По богатству эндемичных видов... Китай выделяется среди других очагов».

«В отношении некоторых растений, как картофель, вскрытые виды и разновидности буквально революционизируют наши представления об исходном селекционном материале».

«О том, что Индия является родиной риса, свидетельствует определенно наличие здесь ряда дцких видов его, нахождение здесь обыкновенного риса в диком состоянии и в качестве сорняка».

А восклицание Вавилова в связи со всем увиденным на стыке Америк: «Пекло творения!»

Но ведь кому из ботаников не известно, что обилие внутривидовых разновидностей бывает не только от пестроты условий среды, но и как следствие гибридизации! В данном случае свершавшейся не на селекционных делянках под строгим надзором научной целесообразности, а без всякого надзора и где попало, под влиянием геологической мобильности и при полном попустительстве главного творца— природы.

Эта мысль находит подтверждение у Вавилова. Еще раз заглянем в его записи:

«В происхождении ряда видов культурных растений, по-видимому, значительную роль играла отдаленная гибридизация».

Но здесь возникает вот какой вопрос. Понятно, когда об этом процессе говорят в связи с каким-нибудь перекрестноопыляющимся видом, скажем, в связи с кукурузой. Здесь уверенно можно перебирать варианты давних случаев общения не самых близких родственников, вроде * теосинте и трипсакум. А как быть с самоопылителями вроде пшеницы? Разве у них возможна естественная гибридизация? Ведь каждое растение здесь в течение многих поколений опыляет самое себя.

Оказывается, и здесь природа не очень уж строга, случаи самопроизвольных скрещиваний между сортами не раз отмечали селекционеры. Но это всего лишь между сортами. Однако вот что обнаружил во время своих экспериментов известный советский пшеничник Алексей *, Павлович Шехурдин. Он стремился вывести такой сорт, который хорошо бы родил и давал отменного качества муку для саратовских калачей. Поэтому и предпринял межвидовую гибридизацию — опыт по тем временам (а было это в 1912 г.) исключительно смелый: скрестил твердую пшеницу (имеющую стекловидное зерно) с мягкой (довольно плодовитой). Трудность такого «брака» прежде всего в том, что у твердой — 28 хромосом, а у мягкой — 42.

Своей цели Шехурдин в конце концов добился, вывел знаменитую саррубру. Но здесь речь о другом. Среди потомков этого «неравного брака» саратовский селекционер обнаружил, кроме твердой и мягкой, ряд видов пшеницы, которые не только непосредственно не участвовали в предпринятом скрещивании, но и вообще не использовались им в работе — таких семян у него просто не было. И вот, словно выскочив из ниоткуда, они сидели на его делянках (цифры в скобках — число хромосом): английская (28), полба (28), карликовая (42), однозерняяка (14), спелта (42).

Об удивительном факте Шехурдин написал в своей статье, опубликованной в сборнике п© селекции и семеноводству. Но видимо, ему тогда, в 1937 г., не очень поверили, решили, что напутал: сообщение показалось его коллегам совершенно невероятным.

Прошла треть века. Другой известный советский селекционер, академик Павел Пантелеймонович Лукья« ненко, в поисках исходного материала для нового сорта тоже скрестил твердую пшениду с мягкой. И тоже поразительный фейерверк. Уже во втором поколении наряду с «законными детьми» своих родителей посыпались карликовая, английская пшеницы, полба, спелта... Понятно, что и на сей раз ни один из этих видов «зримо» не участвовал в искусственной гибридизации.

Откуда же они взялись? Остается одно: в роду то ли твердой, то ли мягкой были пришельцы из других видов пшеницы, признаки которых надолго «законсервировались». Иными словами, и та и другая — скорее всего потомки естественных межвидовых гибридов. А начинались эти, по-видимому, многократные скрещивания, надо думать, в ту эпоху, когда прародину современной пшеницы сотрясали геологические катаклизмы.

Не раз, стремясь осмыслить механизмы, работавшие в «пеклах творения», Вавилов находил подтверждение также и полиплоидии. С каждой экспедицией он получал все больше фактов того, что многие культурные растения и ближайшие к ним дикие виды представляют собой именно полиплоидные ряды по числу хромосом.

— Пшеницы,, овес, хлопчатник, плодовые, табак,— говорил он,— делятся на виды, различающиеся по числу хромосом в кратных отношениях.

В каких-то случаях он видел результат простого удвоения одних и тех же хромосом, а в других оно становилось обеспечением тиражирования межвидовых гибридов. И приводил пример с табаком. Обыкновенный табак возник от естественного скрещивания диких видов — сильвестрис и русби, обитающих в Южноамериканских Андах. Удвоение хромосом сделало межвидовой гибрид плодовитым.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: архитектура реферат, диплом вуза.





Предыдущая страница реферата | 21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 | Следующая страница реферата