МОУ лицей № 14

Эмблемы и символы для лицея

Работа выполнена ученицей 11 класса

Насыровой Эльвирой

Научный руководитель

Волкова Лариса Витальевна

Ижевск, 2003 г.

Введение

Как скучно искать кабинет по табличкам с однообразными буквами, сложенными в стройные слова. Намного интереснее увидеть яркую символичную картину и по ней определить, какой предмет изучают в данном кабинете. Кроме всего прочего подобные картины помогают расслабиться, снять напряжение, несут эстетическую функцию, развивают ассоциативное мышление и умственные способности в целом.

Итак, мы поставим перед собой непростую задачу: разработать эмблемы для школьных кабинетов, дабы ученик с легкостью мог определить, для каких именно целей предназначен тот или иной класс.

Для достижения основной поставленной задачи нужно было: изучить историю эмблематики в целом, углубиться в толкование отдельных символов и эмблем, познакомиться с общими правилами изображения тех или иных вещей, предметов и явлений, а также провести опрос учащихся нашего лицея: с чем именно у них ассоциируется тот или иной изучаемый предмет.

Основная часть

Человеческая психика такова, что многое происходящее в жизни видит сквозь призму мистики. Мы любим находить в простом, обыденном глубокий смысл. Некоторые вещи и события, с которыми мы соприкасаемся, приобретают для нас в дальнейшем символический характер. Символом может стать все, что угодно. Здесь нельзя не упомянуть о великой роли ассоциаций.
Ассоциативность человеческого мышления помогает практиковать символы.

Идея всеобщей одухотворенности мира, способность видеть высшее начало в каждом окружающем предмете и явлении. Символ – это многозначное иносказание, как ни странно, он оказался прочно связан с религиозной тематикой, где объясняется как земной знак несказуемых земных истин. Разные люди в зависимости от склада ума, характера, духовного настроя могут увидеть в отдельных символах каждый свой смысл. Колорит символики одних может быть мрачен и трагичен, других – напротив, наполнен солнцем и оптимистичностью. Но всех объединяет отношение к символу как к многосмысленному посланию, как к трудно передаваемой вести, как к шифру некоей духовной тайнописи.

Символ только тогда истинный, когда он неисчерпаем и беспределен в своем значении, когда он изрекает на своем сокровенном языке намека и внушения нечто неизлагаемое, неадекватное внешнему. Он многолик, многосмыслен и всегда интересен.

Символистам свойственен глубокий историзм и широчайший энциклопедизм культурного арсенала. Они неразрывно связаны со всеми сферами жизни.

Символы, имеющие единую смысловую направленность, образуют эмблемы.

История эмблематики уходит корнями в первобытные времена, но как направление – формируется в рыцарскую эпоху. Поначалу эмблемы и сопровождавшие их девизы на щитах заменяли рыцарям их имена. Так на турнир рыцарь являлся не под именем, а под знаком щита. Эмблема знаменовала не личность, но надличностное, высшее, что, впрочем, вполне естественно для религиозно одержимого средневековья паладина-аскета, «сгоревшего душою».
Иная ситуация складывается два-три века спустя. Эпоха Ренессанса, эпоха развития личности, нуждалась в словесно-изобразительной форме, компактно выражающей не надличностную идею, но сущность человека, его жизненный принцип, линию его поведения. Обычное имя не могло выдержать такой смысловой нагрузки, и тогда на помощь вновь пришла эмблема.

Уже в XVI веке эмблемы распространились по всему пространству ренессансной жизни, их можно было увидеть везде: на одежде, мебели, предметах быта. Но рядом с этой центробежной тенденцией внезапно обнаружилась противоположная ей центростремительная: началось собирание эмблем в книги, замыкание их в узком книжном пространстве. Эмблемы из книг имели не только эстетический, но и прагматически-жизненный аспект: они использовались в царских печатях, «костяных дел мастера» брали их за образцы своих декоративных изделий, из эмблем же заимствовались названия новых кораблей.

Из литературной предыстории эмблем следует отметить прежде всего
«Иероглифику» Гораполлона – эллинистического автора (V в. н.э.), попытавшегося истолковать египетские иероглифы. Книга Гораполлона была найдена во втором десятилетии XV в., издана в 1505 г. Гораполлон хотел открыть смысл иероглифов вообще, обойдясь без египетского языка: он рассматривал их как идеограммы, передающие не звуки, не буквы, не слова, но непосредственно, путем некой метафорической или метонимической связи, - понятия. Вот одна из статей трактата Гораполлона: над иероглифическим изображением глаза – надпись, вопрошающая: «Как они (т.е. египтяне) обозначали Бога?» Ниже идет подпись, объясняющая связь глаза и Бога: «Для обозначения Бога они рисовали глаз, ибо, подобно тому, как глаз видит все, что перед ним находится, Бог видит и знает все, что только существует в мире». Некоторые «иероглифы» из книги Гораполлона – например, птица Феникс
– прочно вошли в многочисленные книги эмблем; но и сам трактат исследователи часто рассматривают как едва ли не первую «бессознательную» книгу эмблем: ведь у Гораполлона, помимо вполне эмблематической идеографии
(рисунок непосредственно означает идею, понятие, смысл), наличествует уже и протоструктура, напоминающая трехчастную форму эмблемы в ее единстве подписи, надписи и рисунка.

Нужно упомянуть еще один литературный памятник, позволяющий проследить, как археологическая и естествоиспытательская жажда Ренессанса, неутолимый интерес к курьезам древности и природы постепенно кристаллизовался в эмблематике, которая не только вела в тайны мировых смыслов, но и систематизировала (посредством КЭ) внезапно открывшийся человеку хаос из вещей, зверей, предметов, древних монет, развалин. Это роман Фраческо Колонна «Гипнеротомахия Полифила» (опубликован в 1499г.), описывающий аллегорическое путешествие заглавного героя на некий остров
Киферы к источнику Венеры. Полифилу попутно встречаются бесчисленные археологические достопримечательности – колоннады, храмы, жертвенники и прочий античный антураж, который вскоре, полвека спустя, полный глубокого значения, застынет на эмблемах. Разумеется, герой занимается расшифровкой и толкованием символов и надписей; однако он не только трактует их, но и сам записывает свои речения при помощи только что «расшифрованных» знаков.
Сочиняя и записывая собственные тексты посредством идеограмм, Колонна делает радикальный шаг к эмблематике и присущему ей способу обращения с символом: из него извлекается – неважно, насколько верно – породивший его алгоритм, который и используется в дальнейшем для сочинения новых и новых символов.

Некоторые из сочиненных Колонна «протоэмблем» (на античной основе, конечно же) стали знамениты. Субстратом ренессансных эмблем в значительной мере служила античная символика, но что-то новое гуманисты в символогию все же внесли, и именно здесь, у Колонна, мы можем проследить, как «обычный» античный знак превращался в эмблему. Одним издавна известным античным знаком был дельфин, обвившийся вокруг якоря – изображение, часто встречавшееся на монетах эпохи Флавиев. Не менее известным был и речение
Festina tarde (спеши медленно), любимое, если верить преданиям, императором
Октавианом Августом. Колонна видя в дельфине воплощение быстроты, а в якоре
– синоним медленности, соединил и то и другое, истолковав тем самым древний рисунок как остроумный оксюморон, как смелое сближение понятий: быстрота, обвившаяся вокруг медленности.

Следующий шаг делает уже Адреа Альчиато (1492-1550), который вводит это сдвоенное изображение в структуру эмблемы, наделенной цельным смыслом, отличным от простого, пусть и остроумного сближения противоположных понятий: якорь – защищает моряков в бурю, дельфин – помогает закрепить его в морской глубине; все вместе – аллегория (вернее, эмблема) государя, который должен защищать своих подданных и помогать им.

«Emblematum liber» Альчиато (1531г.) – первая книга эмблем. Нельзя, конечно, отрицать связи книги Альчиато, как и других книг эмблем, с аллегорическими книгами средневековья, с различными бестиариями, гербариями, «физиологом», но нельзя отрицать и ее революционной новизны: это была первая книга, в которой эмблемы собраны или сочинены «просто так», ради себя самих, ради прелести самой эмблематической тайнописи. В латинском посвящении Конраду Пойтингеру Альчиато совершенно сознательно ставит акцент не на выражаемости, а на процессе выражения, подчеркивая самоценность эмблематического языка как такового:

«Мальчишки развлекаются орехами, юноши коротают время за игральными костями, мужи проводят досуг за картами. Мы же в часы нашей праздности составляем эти эмблематические знаки, гравированные затем рукою мастера.
Как можно пришить отделку к платью, прикрепить значок к шляпе, так каждый из нас может и писать немыми знаками».