Евангелические Церкви в странах Прибалтики

Герд Штриккер

Современные прибалтийские государства - Эстония, Латвия и Литва-до революций 1917г. были составной частью Российской империи. Сокрушительные поражения русских в Первой мировой войне настолько ослабили Российскую царскую империю, что она уже больше не могла оказать противодействия революционному и национально-освободительному движению многих народов, которые воспринимали ее как свою тюрьму. Из т. наз. Остзейских провинций (Эстляндии, Лифляндии и Курляндии), а также польской Лифляндии возникли сегодняшние Эстония и Латвия; Литва образовалась из заселенных литовцами территорий русской Польши. Кроме того, в 1923 г. Литвой была аннексирована Мемельская область, которая до 1919 г. принадлежала Германии, а после окончания войны находилась под управлением Лиги Наций. С другой стороны, литовские области с сильной польской прослойкой были насильственно оккупированы Польшей (Вильно и окрестности)

До краха Российской империи Евангелические Церкви прибалтийских провинций - Эстляндии, Лифляндии и Курляндии - были составной частью Евангелическо-Лютеранской Церкви в России и поэтому образовывали собственные консисториальные округа. Жившие здесь прибалтийские народы (эсты, ливы, куры, летты) со времени их христианизации (около 1200 г.), осуществленной миссионерами из Северной Германии и Орденом меченосцев, в культурной и церковной областях были подчинены немецкому высшему слою территории Ордена.

Реформация, которая уже в 1523 г. нашла живой отклик в Риге и ряде других мест, наряду с другими причинами привела Тевтонский орден в Лифляндии к краху. Разные государственные образования, которые унаследовали орденские земли, впоследствии приняли лютеранство. После ряда исторических перемен в жизни отдельных территорий, находившихся под властью Польши, Швеции и Дании, бывшие земли Ордена были вновь объединены под русским господством: в 1710-1721 гг. в Эстляндии и Лифляндии, а в 1795 г. в Курляндии отдельные немецкие рыцарские владения с их подданными - эстонцами, латышами, ливами и курами - подчинились Российской царской империи. При этом примечательно то, что все русские императоры по примеру Петра Великого и Екатерины II до конца XIX в. признавали в прибалтийских провинциях лютеранское вероисповедание как господствующее.

Реформация принесла эстонцам и латышам богослужение на их народных языках. Немецкие пасторы перевели Библию, Катехизис, духовные песни - и таким образом заложили краеугольный камень для становления очень медленно развивавшейся письменности этих народов. И было принято, что отправлявшийся в остзейские провинции пастор наряду с немецким должен был владеть по меньшей мере одним из языков прибалтийских народностей. Желательным же было знание не только латышского, но и эстонского языков. И знать их пастор должен был в такой степени, чтобы проповедовать на этих языках.

И все-таки эстонцы и латыши по мере все большего осознания себя как особых народностей начинали воспринимать носившую немецкий отпечаток Лютеранскую Церковь как Церковь своих господ, в которой они воистину не чувствовали себя как дома. Это проявилось в XVIII в., когда в прибалтийских провинциях начал распространяться пиетизм и движение гернгутерских братских общин. Основатель пиетистского гернгутерского движения, граф Николаус Цинцендорф в 1736 г., находясь в Прибалтике, дал движению значительный импульс. Эстонские и латышские молитвенные кружки, которые возникали неупорядоченно, спорадически, в братской общине с цинцендорфовским оттенком нашли подходившую им форму. Это стало отличительной особенностью эстонской и латвийской церковности. Вплоть до сегодняшнего дня лютеранство носит там отпечаток "пробуждений", исходящих из гернгутерских братских общин (впрочем, у них самые разные названия: молитвенные кружки, молитвенные объединения и др.).

Межвоенное время

Окончание Первой мировой войны принесло с собой образование новых государств: наряду с Польшей и Литвой из русских остзейских провинций Эстляндии, Лифляндии и Курляндии на основе языковых критериев возникли государства Эстония и Латвия. После этого значительная часть высшего слоя немецкого населения, которой постоянно составляло там 10-15% всех жителей, выехала в Германию.

Все Церкви во вновь возникших после Первой мировой войны государствах - Католическая в Литве и в католической части Латвии (Леттгаллене - т. е. до 1919 г. польской Лифляндии), а также Лютеранские Церкви в Эстонии и Латвии - получили до 1939 г. достойное удивления развитие. Строительство церковных структур, создание церковных уставов, учреждение теологических учебных заведений - все это были задачи, которые молодые, внезапно возникшие самостоятельные Церкви должны были решать безотлагательно. И они вполне осознанно хотели приступить к решению этих задач без своих немецких единоверцев, которые уже не были господами ни в прибалтийских странах, ни в их Церквах.

Но на практике строительство "Эстонской Евангелическо-Лютеранской Церкви" и "Евангелическо-Лютеранской Церкви в Латвии" осуществлялось, несмотря на одинаковые стартовые возможности, разными методами. Так, эстонцы и немцы Прибалтики стремились к конструктивному сотрудничеству. Немецкие общины в Эстонии остались в лоне Эстонской Евангелическо-Лютеранской Церкви.

Иначе обстояло дело в Латвии. Формально прибалтийские немцы, которые все еще составляли около 6 % лютеран Латвии, оставались членами Евангелическо-Лютеранской Церкви в Латвии. Но вместе с тем они образовали свое собственное пробство со своим собственным епископом - доктором Петером Гаральдом Пёльхау. Это пробство все больше и больше уподоблялось в своем развитии в рамках Евангелическо-Лютеранской Церкви в Латвии Церкви в Церкви - не потому, что к этому так стремились немцы, а отчасти потому, что в Церковь проникли внецерковные силы латвийских националистов, которые направляли ее к размежеванию с немцами и к отмежеванию от немцев. В свою очередь такая позиция многих латышей, вытекавшая из типичной для "молодых народов" переоценки национальной самобытности, озлобляла немецкую элиту и побуждала ее не к уступкам, а к изоляции.

Напряженность значительно возросла после того, как в 1931 г. президент Латвии Карлис Ульманис отобрал у немецкой общины Домский собор в Риге и передал его латвийской общине. При этом он действовал не только без каких бы то ни было правовых оснований, но даже вопреки народному референдуму, который вполне определенно подтвердил то, что собор должен оставаться собственностью немецкой общины. Нарушение прав было настолько кричащим, что глава Евангелическо-Лютеранской Церкви в Латвии, епископ Карлис Ирбе 31 октября 1931 г. заявил о своей отставке, так как не мог больше следовать националистическим курсом своей Церкви.

В образованной в 1920 г. преимущественно католической Литве была небольшая Евангелическо-Лютеранская Церковь, объединявшая около 80000 членов. 12000 латышей, входивших в нее, образовали в литовско-латвийской пограничной области свой собственный Синод. Остальные 68000 членов были немцами и владевшими немецким языком, т. е. двуязычными литовцами. Они образовали 55 церковных приходов и их филиалов - общин, которые опекались 33 пасторами. Крупнейшей немецко-лютеранской общиной была община в Тауроггене (Таураге), насчитывавшая 8000 душ.

135000 лютеран во входившей до 1919 г. в состав Германской империи Мемельской области с их сорока общинами опекались сорока пасторами, членами "Старопрусской Унии", т. е. Евангелической Церкви Пруссии.

К евангелическому меньшинству в Литве принадлежало также около 15000 реформатов, у которых была их собственная церковная организация. Они образовывали одиннадцать общин, которые духовно опекались девятью пасторами. В Вильнюсской области, входившей между двумя мировыми войнами в состав Польши, произошло объединение различных реформатских групп (11000 душ, 8 общин). Они опекались десятью пасторами. Небольшой теологический факультет в Каунасе проявлял заботу о подготовке пасторов как для лютеран, так и для реформатов.

В целом же следует сделать вывод о том, что двадцати лет, в течение которых Евангелические Церкви в Прибалтике занимались созданием самостоятельного церковного устройства, вполне естественно, было недостаточно для того, чтобы довести начатое до конца. Но в любом случае были заложены основы, что, несмотря на нерешенные национальные проблемы (прежде всего в Латвии), производит впечатление.

Прибалтийские Церкви при советском режиме

Пакт Гитлера - Сталина, который был заключен в августе 1939 г. и в своем секретном дополнительном протоколе делил Восточную и Центральную Европу на немецкую и советскую зоны интересов, положил конец двадцатилетнему периоду свободы и самостоятельности молодых прибалтийских государств, которым все больше и больше угрожал Советский Союз. В 1939-1940 гг. около 80000 еще живших в Латвии и Эстонии прибалтийских немцев, предки которых на протяжении 750 лет оказывали весомое влияние на ход истории Прибалтики, были эвакуированы в Германию.

Затем, в середине 1940 г. прибалтийские государства были заняты советскими войсками; "свободные выборы" по советскому образцу (единый коммунистический список) вызвали к жизни парламенты, которые обратились к "великой советской власти" с верноподданной просьбой принять Эстонию, Латвию и Литву в состав славного Советского Союза. В августе 1940 г. Верховный Совет СССР законодательно удостоверил принятие Эстонии (3 августа), Латвии (5 августа) и Литвы (6 августа) в Союз Советских Республик. Через непродолжительное время после этого началась депортация в Сибирь видных деятелей науки и культуры Прибалтики, ее политической и церковной элиты. Это затронуло также многие десятки тысяч эстонцев, латышей и литовцев из. разных слоев общества.

Немецкая оккупация прибалтийских государств во время Второй мировой войны (в 1941-1944 гг.), правда, положила конец преследованиям и депортациям, характерным для сталинского режима. Но эта фаза была лишь последней короткой передышкой и принесла с собой новую напряженность: Церкви прибалтийских стран не смогли во время немецкой оккупации вновь приобрести тот независимый правовой статус, которым они располагали до 1940 г.; национал-социалистическая антицерковная политика оставляла и религиозным объединениям Прибалтики лишь ограниченное поле деятельности. И все-таки современники, сравнивая немецкую оккупацию с тем, что им довелось затем претерпеть при советском режиме, рассматривали ее как период относительной церковной свободы.

Десятилетие после нового захвата Прибалтики Советским Союзом (с 1944 г. до смерти Сталина (1953 г.)) представляло собой самую кровавую главу новейшей истории Прибалтики. Многочисленные расстрелы, а также депортация всех тех, кого советская власть с самого начала могла заподозрить в том, что они окажут сопротивление советизации своих стран, унесли в трех прибалтийских "Советских республиках" значительную часть их интеллигенции. Точное количество жертв неизвестно до настоящего времени. Вероятно, более 500000 эстонцев, ла-тышей и литовцев вынуждены были пройти путь, который вел к сталинским лагерям и депортации в Азию.

Старая русская имперская политика в советское время проводилась под покровом марксистско-ленинской идеологии: сопротивление советизации или русификации, выступления против лишения гражданских прав в любом случае классифицировались как тяжкие уголовные преступления и предательство идеи социализма. Около миллиона русских, украинцев и белорусов со временем потянулось в прибалтийские республики, что значительно уменьшило в Прибалтике процент людей коренных национальностей. По последней переписи населения в СССР (1989 г.) численность коренных жителей Прибалтики в их республиках была следующей: литовцев в Литве было все еще более 83 %, эстонцев в Эстонии - только 61,6 %; наконец, в Латвии латыши составляли 54 %, т. е. половину всего населения (русские здесь составляли 34 % всех жителей, украинцы, белорусы, поляки, евреи, немцы, вместе взятые, - 11,5%). При этом больше всего от притока непрошеных гостей страдали города. Некоторые города Эстонии и, прежде всего, Латвии вплоть до сегодняшнего дня заселены преимущественно русскими; северо-восток Эстонии вокруг Нарвы подвергался систематической русификации путем принудительного выселения эстонцев.

Прибалтийские Лютеранские Церкви уже в ходе переселения немцев в 1939-1940 гг., а затем после занятия в 1940 г. прибалтийских государств Советским Союзом в результате депортаций и расстрелов потеряли часть своего пасторского корпуса. Но самое большое кровопускание они пережили после окончания немецкой оккупации, когда многие пасторы (включая церковное руководство) вместе с сотнями тысяч беженцев устремились на Запад. В целом, вследствие всех этих событий 1939-1944гг., Церкви потеряли половину своего пасторского корпуса: Эстония - 140, Латвия - более 150 пасторов. Литву покинуло 27 из 33 пасторов. А вот из католических священников Латвии этот путь избрали только 20 %; 80 % священников осталось со своей паствой. Затем большая часть их была угнана в Азию.

50 % оставшегося на родине в Прибалтике лютеранского духовенства вынуждено было в начале советского господства, т. е. в 1944 г., пережить депортацию в Воркуту, Сибирь или Среднюю Азию, некоторые - были сразу же расстреляны на месте. В эстонской Лютеранской Церкви число пасторов и проповедников составляло в конце 40-х годов немногим более 70 %; примерно столько же их было в Латвийской Лютеранской Церкви (до войны в Эстонии было 22 пастора, в Латвии - 280).

Первоочередные задачи этих Церквей заключались в том, чтобы вновь восстановить свои структуры и обеспечить численный рост пасторов. В отличие от остальных советских территорий, где церковные структуры, за исключением структур Православной Церкви, были разгромлены, в прибалтийских республиках Сталин формально сохранил их. Епископы, пробсты и другие служители Церкви находились под постоянным контролем государственных органов и должны были следовать указаниям Совета по делам религий. Церквам надлежало разделять идеологическую программу, рассматривавшую социализм как вершину общественного развития, и совместно с государством и партией проклинать империалистического классового врага. Церквам запрещалось не только критически высказываться по политическим вопросам, но и обсуждать национальный вопрос. Так, Церкви должны были замалчивать грубую русификацию в Латвии и Эстонии. Правда, эстонский и латвийский языки были разрешены как языки Церкви, но Церкви не могли протестовать против постепенного вытеснения национальных языков из общественной жизни. Так Церкви (во всяком случае, протестантские) пренебрегли своей задачей - быть защитниками эстонцев, латышей и евангелических литовцев от московской политики советизации и русификации. Если пасторы решались критиковать за это свое церковное руководство, то они в спешном порядке отстранялись от должности (например, в 1984 г. такая участь постигла пастора Гаральда Мётсника в Эстонии, а в 1987 г. - пробста Модриса Плате в Латвии). Часто, как это было в случае с пастором Мётсником, за церковными мерами следовало вмешательство государства, которое выдвигало обвинение в "антисоветской агитации и пропаганде", зачем следовало тюремное заключение.

И, само собой разумеется, служителям Церкви и церковным органам было запрещено основательно обсуждать вопросы церковной структуры, церковной жизни, подготовки пасторов и церковной политики. Обычно надлежало (как это делалось в Русской Православной Церкви) подготовленные церковными органами решения предварительно представлять для одобрения в Совет по делам религий. Это же правило распространялось и на решения, касающиеся церковного персонала.

Некоторая внешняя нормализация церковной жизни наступила в Эстонии в 1949 г., когда первое Церковное Собрание избрало пастора Яна Киивита, отца теперешнего главы Церкви, архиепископом Эстонской Евангелическо-Лютеранской Церкви. В Латвии же еще за год до этого архиепископом Лютеранской Церкви стал пастор Густав Туре. Правда, с одной стороны, многие церковные помещения использовались государством для хозяйственных и иных нецерковных целей. Но, с другой стороны, общины могли восстанавливать множество разрушенных храмов. Наконец, в шестидесятых годах появилась возможность установления международных контактов. Но при этом предварительным условием, которое ставилось перед "выездными кадрами", т. е. теми, кто мог устанавливать связи с иностранцами или выезжать за границу, было неразглашение данных об истинном бедственном положении их Церквей. В результате характеристики церковной жизни, дававшиеся представителями прибалтийских Церквей (равно как и представителями других Церквей Советского Союза) зачастую представляли собой ничто иное, как искажение жалкой действительности.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: контрольная работа 10, дипломы бесплатно, антикризисное управление предприятием.





1  2 | Следующая страница реферата