Предыдущая страница реферата | 18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 | Следующая страница реферата

Потомки Ноя в библейском повествовании стали родоначальниками трех основных языково-племенных групп древности: семитов, яфетидов и хамитов2.
Этими племенами для автора Книги Бытия ограничивалось человечество.

Сказание о сынах Ноя завершается последним актом богоборческой драмы: строительством города Вавилона и сооружением Башни. Она оказывается недвусмысленным символом империй, подчинивших себе людей путем насилия.
Сплочению человечества в Боге и через Бога строители «Вавилона» противопоставляют единение внешнее, на чисто человеческой основе, и для этого воздвигают свою исполинскую Башню. Со времен вавилонян, фараонов и ассирийцев, персов, македонцев и римлян вплоть до конца нашего столетия высятся на дороге истории обломки этих недостроенных имперских башен.

Башня-империя есть символ попытки «устроиться без Бога на земле». Вновь и вновь хлопочут строители, вновь и вновь озабочены решением задачи
«устроения» общества (чтобы нам не рассеяться по лицу земли), но вновь и вновь сходит Господь «посмотреть город и

Рис. 61

Явление Ангела Илии Пророку. Г. Доре. Гравюра

Башню» (Быт 11:4—5), и неизменно плоды демонической гордыни рушатся, точно сделанные из песка.

Но именно тогда, когда завершается рассказ о Башне, Бытописатель впервые говорит о возможности спасения человечества. Не рассуждая как богослов и не дерзая говорить о сокровенном, он лишь исповедует веру.
Ягвист и его единомышленники отвергли языческие концепции о круговороте и цикличности, разрушили миф о статичной Вселенной и увидели мир и человечество как историю, драму, становление, как прелюдию к Царству Божию.
Это учение будет углубляться и одухотворяться великими библейскими пророками.

____________________________________________________________

1 Бытописатель — здесь: автор Книги Бытия.

2 Современная наука различает племенное (этническое) родство и языковое родство; при племенных контактах (мирных или военных) одно племя зачастую принимало язык другого, смешиваясь с ним.

Борьба за веру. Пророк и царь
Израиль и Иудея, 930—850 гг. до Р.Х.
В последние годы царствования Соломона Северные области стали очагом непрестанных волнений. Одно из самых значительных восстаний было вдохновлено пророком Ахией из Силома, побудившим к мятежу эфраимита
Иеровоама.

Фараон, который состоял в союзе с Соломоном, умер, и теперь царствовал
Сусаким I (935— 914 гг. до Р.Х.). Смуты в еврейском царстве внушали ему надежды на успех.

Началась цепь братоубийственных войн. Палестина снова стала добычей соседей. Единству Израильского царства был положен конец. Сусаким I не упустил случая вмешаться в борьбу Севера и Юга. Вероятно, призванный на помощь Иеровоамом, он вторгся в Палестину, взял богатый выкуп у иудейского царя Ровоама, а потом прошел как победитель и по землям своего недавнего союзника. Воспользовались ослаблением Израиля и сирийцы Дамаска.

Иеровоам I (922—901 гг. до Р.Х.) оказался во главе северного
Эфраимского, или Израильского, царства, по размерам гораздо большего, чем
Иудея, и где сосредоточивалось основное крестьянское население.

Уступив языческим инстинктам толпы, Иеровоам низвел ягвизм на уровень примитивной земледельческой религии. Деревянный бык, покрытый листовым золотом, превратился в настоящего идола, которому оказывались божеские почести.

Рис. 62

Илия воскрешает сына вдовы. Г. Доре. Гравюра

Однако, с какой бы быстротой ни распространялась языческая эпидемия, оппозиция созрела не менее быстро. Вновь появились общины пророков, именовавшиеся, как и встарь. Сынами пророческими. Среди них был Илия
Фесвитянин.

Он пришел с Востока, с границ пустыни. Вид его поражал с первого взгляда: смуглое лицо, обрамленное косматой гривой волос, простая пастушеская власяница; движения его стремительны, он резок, импульсивен, весь в порыве, как бы в огне и буре.

Его имя означает «Мой Бог — Ягве». В этих словах — кредо загадочного странника, альфа и омега1 его учения.

Илия произвел огромное впечатление на современников, быть может, самое большое после Моисея. Его окружал ореол легенд и тайн. Народ смотрел на него с каким-то суеверным страхом. Столетия спустя он продолжал свое странствие по земле. Говорили, что он явится помазать на царство Мессию.
Евреи оставляли для него прибор за трапезой; он взирает на мир с византийских фресок и русских икон.

Илия сохранился в памяти людей как заступник гонимых перед сильными мира сего, как пророк униженных и оскорбленных. Это сделало его имя бессмертным.
Илия был как бы вторым Моисеем Израильской религиозной истории. В решительный момент, когда угроза язычества была самой серьезной, он нанес по нему сокрушительный удар.

Исполинская фигура Илии стоит, как маяк, на стыке двух эпох. Он был суровым воином, высоко поднявшим знамя Моисея, и своей борьбой расчистил путь великим еврейским пророкам.

Но ни Илию, ни пророков, которые пришли ему на смену через столетие, нельзя рассматривать как изолированные явления. В то время уже все человечество как бы просыпалось после магического сна, готовясь освободиться от власти демонов, тяготевшей над миром. Авторы Упанишад и
Будда, Лао-цзы и Заратустра, Анаксагор и Сократ одновременно с Амосом и
Исайей готовились открыть миру новые пути Богопознания.

____________________________________________________________

1 Альфа и омега — первая и последняя буквы греческого алфавита.
Выражение употребляется как обозначение начала и конца, ср. слова
Апокалипсиса: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь» (Откр
1:8); «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний» (Откр 1:10).

III. У ВРАТ МОЛЧАНИЯ
Духовная жизнь Китая и Индии в середине первого тысячелетия до Р.Х.

КИТАЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
На берегах Хуанхэ Китай, VIII-VI вв. до Р.Х.
Высокий желтолицый старик с длинной бородой, густыми черными бровями и голым шишковатым черепом. Таким запечатлели его китайские художники.
Нередко его изображали сидящим на быке, который уносил его в далекие неведомые края. По преданию, последним, кто видел старика, был начальник пограничной заставы, получивший от него на память удивительную книгу «О пути к добродетели». Расставшись с ним, мудрец отправился куда-то далеко на Запад. Фигура его растаяла, подобно призраку, среди горных проходов. С этого дня никто о нем больше не слышал.

Рис. 63

Храм Неба. Пекин. 1420 г.

Он был известен всем под прозвищем Лао-цэы, что значит «Старое дитя» или «Старый мудрец». Временем его рождения многие считали 604 г. до Р.Х.

Свое учение философ изложил в «Дао дэ цзине» — книге «О пути к добродетели».
Лао-цзы родился в стране, само название которой уже давно стало синонимом всего консервативного, рутинного, неподвижного.

В китайской религии, как и в большинстве языческих культов, сохранились следы первоначального единобожия. Китайцы знали о некоем Верховном начале, которое называли Тянь (Небо) или Шан-Ди (Господь). Характерно, однако, что это Высшее начало почиталось праотцем народа, как бы главой огромной семьи китайцев. Поэтому к нему подобало относиться с таким же, если не с большим, уважением, как к вану1 главе рода или старшему в семье. Это «почтительное» отношение выражалось, в частности, в жертвоприношениях Небу. Царь, будучи потомком Верховного Царя Неба, был одновременно и верховным жрецом. Его приближенные и главы родов также имели жреческие полномочия и совершали ритуалы, посвященные богам и духам. Поэтому не было необходимости в особом священническом сословии.

С VIII в. до Р.Х. в Китае настало неспокойное время; старинные песни полны жалоб на неурядицы и междоусобицы. Соперничество феодальных князей, жестокость и произвол, рост преступности, грозные стихийные бедствия — таковы были черты эпохи.

И тогда-то появляется «Старый мудрец» Лао-цзы и без назойливости суетливых «ученых», без шума, как бы шепотом на ухо всему миру сообщает открывшуюся ему тайну вещей.

«Есть бытие, — говорит он, — которое существует раньше, нежели небо и земля. Оно недвижимо, бестелесно, самобытно и не знает переворота. Оно идет, совершая бесконечный круг, и не знает предела. Оно одно только может быть матерью неба и земли. Я не знаю его имени, но люди называют его Дао».

Дао буквально означает «Путь», но в китайском языке оно обладает таким же многогранным смыслом, как греческий термин «Логос». Им обозначали правило и порядок, смысл и закон, высшую духовную Сущность и жизнь, пронизанную этой Сущностью.

Поскольку Дао — духовное начало, его невозможно постичь ни зрением, ни слухом, ни осязанием. Все видимое бытие бесконечно ниже его. Поэтому философ осмеливается назвать Дао Небытием. Оно не существует так, как существуют горы, деревья, люди. Его реальность превосходит реальность земного и чувственного.

«Смотрю на него и не вижу, а потому называю его Невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его Неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его Мельчайшим... Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается в Небытие. И вот называют его формой без формы, образом без существа... В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в Небытии».

Мудрец созерцает Дао, не выходя из дома: «не выглядывая из окна, он видит естественное Дао». Условием «достижения Дао» является самоуглубление и духовное очищение. «Кто свободен от страстей, видит его чудесную тайну»; тот, кто достигает созерцания Божества, сливается с Ним воедино, обретая вечный покой. «Человек с Дао — тождествен Дао», он как бы покоится в лоне бытия, наслаждаясь неизреченной тишиной и ощущая, как в его душу вливается сама Вечность.

Рис. 64

Лао-цзы уезжает на Запад. Статуэтка

Люди терзаются алчностью, завистью, честолюбием. Правители угнетают народ, соперничают друг с другом, поднимают войска, чтобы захватить чужие земли. Философ обращается к царям и полководцам, кричащим о своих триумфах:
«Прославлять себя победой — это значит радоваться убийству людей... Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать».

Вообще вся человеческая деятельность представляется Лао-цзы бесплодной суетой. Люди торопятся, копошатся, мятутся, а Дао пребывает в божественной безмятежности. Не двигаясь, оно движется, не делая, оно творит.

Человеческие знания, науку и просвещение, обычаи и социальные нормы цивилизации — все это Лао-цзы безоговорочно отметает.

Рассказывали, что некоторые последователи Лао-цзы уходили в горы и жили там, погруженные в созерцание и безмолвие. Они восседали неподвижно среди скал многие годы; лица их омывал дождь, ветер расчесывал волосы, их руки покоились на груди, обвитые травами и цветами, растущими прямо на их теле.

Говорят, что Конфуций, всю свою жизнь посвятивший пропаганде древних обрядов, посетил однажды Старого мудреца, и тот убеждал изумленного
Конфуция в том, что все его попытки усовершенствовать общество путем искусственной регламентации обречены на бесплодие. Для того чтобы достичь совершенства, нужно возвыситься над всем временным и спокойно плыть по течению великой реки Жизни. «Голубь белый не потому, что он каждый день купается».
Быть может, наиболее прямыми духовными наследниками «Дао дэ цзина» явились люди искусства. В атмосфере умеренности и здравого смысла китайские поэты умели, сбросив все путы, сберечь священное безумие, которое завещал им Лао-цзы. Они внимали голосу Дао и отдавались его баюкающему шепоту. А художники искали в красоте природы той священной «естественности», которая возвращала их в лоно Целого. С каким-то поистине религиозным благоговением китайские живописцы изображали природу: причудливые скалы, побеги бамбука, пестрых бабочек, золотых рыбок и птиц.

Для европейца, который хотел бы найти путь к пониманию самого ценного, что есть в душе китайской культуры, эти изумительные шедевры могут послужить первой ступенью. Здесь, как нигде в Китае, мы обнаруживаем те общечеловеческие духовные корни, которые являются залогом сближения всех народов.

______________________________________________________

1 Ван — княжеский титул в Древнем Китае.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: система реферат, характер реферат, изложение с элементами сочинения.





Предыдущая страница реферата | 18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 | Следующая страница реферата