Российская культура и отношение граждан к общественным преобразованиям

В. В. Сафронов, О. Н. Бурмыкина, А. В. Корниенко, Н. А. Нечаева

Постановка проблемы и направления исследований

Российская культура, специфическая ментальность народа, складывавшаяся на протяжении столетий и отражающая особенности исторического становления общества, способны оказывать сильное противодействие реформаторским попыткам, ориентации которых не согласуются с укоренившимися ценностными приоритетами. Тезис о культурной детерминации находится в центре теоретических дебатов, посвященных трансформации российского общества в последнее десятилетие. Культуралистскому объяснению противостоит позиция сторонников теории рационального выбора, которые считают, что отношение к реформам является результатом калькуляции индивидом приобретений и утрат в новых общественных условиях по сравнению с прежней системой.

Концепции, связанные с идеей культурной детерминации, в свою очередь подразделяются на две основные группы. В одной из них подчеркивается неизменность, континуальность сложившихся культурных паттернов. Согласно этой точке зрения, традиционная авторитарно-коллективистская культура, уходящая корнями в глубь веков или закрепившаяся вследствие идеологической индоктринации в советское время, мало подвержена изменению, и ценности, лежащие в ее основании, продолжают оставаться доминирующими в современной России. В силу этого демократизация и рыночные преобразования, скорее всего, потерпят неудачу, экономику и политическую систему ожидает затяжной кризис или реставрация авторитаризма, хозяйственной системы с гипертрофированной ролью государства.

Такая позиция была отчетливо выражена в работах ряда западных политических историков, изучавших российскую и советскую системы [1-3], и политологов [4-8]. О широкой общественной поддержке ключевых ценностей советской системы, в частности - государственного контроля в ведущих отраслях промышленности, свидетельствуют и некоторые эмпирические социологические исследования, в которых изучалось отношение к этой системе эмигрантов в конце сталинской эпохи [9], в брежневскую эру [10-12], а также советских граждан в последние годы существования коммунистического режима [13].

В последние годы растет число отечественных публикаций, посвященных анализу влияния различных аспектов культуры на проводимые в стране преобразования. Судьба либерально-демократических реформ в России связывается с необходимостью изменения политической культуры масс. "Надо изжить тоталитарную культуру, которая имеет и прочные традиции, и сохраняет серьезную социальную, экономическую, идеологическую базу для своего воспроизводства", - пишут М. Х. Фарукшин и А. Н. Юртаев [14, с. 148-149]. В работах доминирует точка зрения, согласно которой синдромы традиционных характеристик российской культуры все еще широко распространены в обществе. Основные наборы этих характеристик, выделяемые разными авторами, варьируют незначительно. Так, например, Е. Майминас основными чертами "российского социально-экономического генотипа" считает державность, соборность, общинную уравнительность в сплаве с патернализмом, иждивенчеством [15]. Авторский коллектив под руководством Ю. А. Левады выделяет принудительную самоизоляцию, государственный патернализм, эгалитаризм, имперский синдром [16, с. 23]. А. П. Марков выделяет низкую значимость материального благополучия, обращенность в будущее, доминирование социальных ориентаций над индивидуально-личностными, этатизм, недифференцированное духовно-целостное отношение к жизни [17]. В других исследованиях отмечено, что распространенность в обществе носителей традиционалистского авторитарного типа сознания, отличающегося упованием на сакральную высшую власть и силу авторитета, на архаичное "мы", а также все большей требовательностью к государству как источнику потребительских благ и ресурсов, лежит в основании социокультурного кризиса в современной России [18]. Изучая ценностные предпочтения россиян, Б. Г. Капустин и И. М. Клямкин приходят к выводу о том, что ключевые ценности либеральной идеологии находятся на периферии общественного сознания [19]. Сегодня, утверждают авторы, наблюдается массовый спрос на те ценности, которые традиционно связывались с деятельностью государства: законность и безопасность, то есть гражданам нужны, прежде всего, надежные гарантии и стабильные правила игры наряду с безопасностью и защищенностью. В. С. Магун, анализируя трудовые ценности российского населения, отмечает высокую распространенность формулы неэквивалентного обмена "больше получать и меньше делать", а также оценку работы как способа общения и социального служения при одновременном безразличии к ценностям индивидуальной карьеры [20]. Ссылаясь на данные опросов общественного мнения, Т. И. Заславская отмечает, что в настоящее время большинству россиян свойственна слабая мотивация к труду, профессионализм по-прежнему не рассматривается как главный фактор жизненного успеха, последний скорее считается производным от наличия полезных знакомств и связей, высокого положения родителей, занятий спекуляциями. "Надежды на изменение отношения к труду пока не оправдались", - заключает она [21, c. 8].

Пафос многих работ - осознание острой необходимости опоры на ценности традиционной российской культуры, учета национальных особенностей, поиска "своего пути" [15; 17; 22; 23]. В противном случае велика вероятность отторжения западной модели общественного устройства, основанной на ценностях индивидуализма, успеха, достижения, потребления. Рассматривая российские реформы в социокультурном ракурсе, А. С. Панарин отмечает, что "реформаторы пытаются не столько опереться на реальность, сколько противостоять ей" [23, с. 319].

В других концепциях, подчеркивающих значение культурной динамики и связанных прежде всего с теорией модернизации, утверждается, что структурные изменения, сопровождавшие становление в нашей стране индустриального общества, привели к появлению урбанизированного, образованного, ориентирующегося на ценности автономии и индивидуализма сегмента населения, интересы которого несовместимы с авторитарным правлением и командно-административными методами регулирования экономики. Опираясь на поддержку представителей этого сегмента, в России может развиваться процесс стабилизации демократической системы, продолжаться формирование рыночной экономики.

На Западе такой взгляд привлекает внимание ряда политологов во второй половине 1980-х гг. в связи с развертыванием в стране горбачевской перестройки [24; 25; 26]. Некоторые исследователи заняли взвешенную позицию, не умаляя негативного значения авторитарной традиции наряду с признанием культурного изменения [27]. С конца 1980-х гг. у социологов появилась возможность проверять свои концептуальные предположения об особенностях современной российской культуры, обращаясь непосредственно к ее носителям - самим гражданам. Утверждения о доминировании автократических традиций прошлого не подтвердились [28]. Российская публика с одобрением относилась к ключевым демократическим правам, свободам и институтам [29]. Тезис о континуальности культуры, как в разновидности, подчеркивающей сохранение сложившихся авторитарных паттернов, так и связанно с идеей идеологической индоктринации в советскую эпоху, не подтвердился эмпирическими фактами, уступая объяснению в соответствии с концепцией модернизации [30]. Сравнительные исследования свидетельствуют о том, что изменения российской культуры протекали в рамках общих закономерностей, характеризующих эволюцию общества индустриального типа [31; 32; 33]. Тем не менее, к началу 1990-х гг. воззрения населения России существенно отличались от ориентаций, которых придерживались люди в стабильных западных демократиях. Культурные особенности несли на себе отпечаток затяжного кризиса в экономике, а также специфических черт индустриального развития в системах советского типа [34].

В отечественных публикациях встречаются утверждения о вытеснении из сознания современного россиянина некоторых традиционных черт российской ментальности. Это относится, например, к коллективизму, о котором сообщается, что он либо "не обнаружен" [16, c. 26], либо его рейтинг "близок к нулю" [19, с. 85]. Приобщение российского общества к ценностям либерализма у ряда исследователей не вызывает сомнений. По мнению одних, никакого ценностного конфликта большинство россиян сегодня не переживает, поскольку "такие псевдоновые ценности как свобода, демократия, человеческая жизнь и раньше утверждались советской идеологией, опирались на гуманистическую русскую культуру" [35, c. 140]. Более того, в цитируемой работе указывается, что в общественном сознании превалируют индивидуалистические ценности, а одним из краеугольных камней психологии россиян названа ценность свободы как условия самореализации, возможности быть самому себе хозяином. Другие специалисты, напротив, полагают, что "в российском обществе впервые за всю историю образовался весьма представительный западнический сегмент" [36, c. 32]. В наши дни подавляющее большинство населения принимает идеи самоценности человеческой жизни, личного достоинства, свободы, равенства всех граждан перед законом, священности и неприкосновенности частной собственности - констатируют И. М. Клямкин и Т. И. Кутковец [36]. По оценкам В. В. Лапкина и В. И. Пантина, сегодня большинство россиян, независимо от их политических взглядов, одинаково склонны искать спасительные рецепты в опыте Запада [37]. Так, переживая беспорядок на общегосударственном уровне как самую главную личную проблему, граждане России, как отмечают авторы, предпочитают, чтобы характерные для стран Запада правовые методы регулирования общественной жизни прочно вошли в российскую практику.

Наконец, признание того, что отношение людей к демократии, частной собственности и рынку связано с рациональным выбором и определяется фактической отдачей этих институтов, их влиянием на жизнь людей, приводит к предположению о растущей вероятности контрреформации вследствие значительного падения уровня жизни преобладающей части населения и неспособности властей справиться с разгулом преступности и обеспечить социальные гарантии хотя бы на том уровне, который существовал при прежнем режиме. Как показывают динамические ряды данных, полученные в опросах ВЦИОМ на протяжении 1990-х гг., на фоне устойчивых негативных оценок экономического положения страны наблюдались тенденции ухудшения материального положения населения, снижения его способности перенесения тягот жизни, сужения слоя сторонников реформ, расширения политического недоверия [38, c. 3-5]. Несмотря на нормативную приверженность российских граждан идеям рынка и демократии, антиреформаторы имеют значительную поддержку в той части общества, которая недовольна тем, как эти идеи воплощаются в жизнь. Эта, большая часть населения выступает против рынка, приватизации, за государственный контроль в экономике и авторитарна. Эти факты говорят о том, что отношение к новому режиму зависит от реального функционирования экономических и демократических институтов [39].

В наших исследованиях, некоторые результаты которых обсуждаются ниже, выявлены следующие факты. Хотя представители младших поколений и образованного слоя, даже если они не выиграли в результате реформ, склонны к поддержке либеральной экономики и демократических институтов, что может служить подтверждением концепции культурных изменений в процессе модернизации, преобладающая часть общества под давлением материальных лишений стала относиться к этим установлениям негативно.

Таким образом, предшествующие исследования позволяют предположить, что отношение российских граждан к рыночной экономике и демократии складывается под воздействием двух основных групп факторов. Одна линия детерминации соответствует объяснению, предлагаемому теорией модернизации, а другая - концепцией рационального выбора, согласно которой распространение антилиберальных воззрений является следствием низкой эффективности новых институтов. Тезис о сохранении в современном обществе традиционалистских ориентаций вытекает в значительной мере из умозрительных построений и с трудом поддается операционализации в эмпирической исследовательской программе, в которой эффекты традиции были бы вычленены по отношению к фактору реакции населения на неэффективность рыночных и демократических институтов.

Одна из проблем, на решение которых были направлены наши исследования, состояла в проверке высказанного предположения: предполагалось оценить относительную роль модернизационных и депривационных факторов, а также попытаться уловить значение традиции в формировании отношения общества к либеральным реформам. Другая проблема, требующая дальнейшего развертывания эмпирических изысканий, связана с высоким динамизмом нашего общества периода трансформаций. Соотношение социальных сил, на формирование которых воздействуют одни и другие факторы, не остается неизменным, реагируя, с одной стороны, на динамику экономической ситуации в стране, а с другой, на преобразования социальной структуры, в частности, одновременно протекающие процессы быстрого роста среднего класса и значительного расширения основания социальной пирамиды, а также на появление на общественной и политической сценах новых поколений граждан, приоритеты которых складывались уже в пореформенной России.

Основное направление, избранное нами при исследовании проблемы влияния культуры на общественные преобразования, - это поиск ценностных и нормативных переменных, характеризующих сознание людей в современном российском обществе. Внимание сосредоточивалось как на изучении ценностных предпочтений и норм поведения, так и на анализе их связей с отношением людей к экономическим и политическим преобразованиям. В обобщенном виде задачи были сформулированы следующим образом.

1. Описать на эмпирическом уровне ценностно-нормативные и устойчивые аттитюдные характеристики сознания граждан, образующие синдромы - доминанты российской культуры.

2. Выявить глубинные, базисные ориентации, связанные с особенностями исторического становления российского общества, а также ценностные расслоения, сформировавшиеся в процессе индустриальной эволюции, и изменения предпочтений, вызванные реакцией на кризис переходного периода.

3. Проанализировать сдерживающее/стимулирующее влияние стабильных и изменчивых компонентов культурного синдрома на становление в России либерально-демократической общественной системы.

Эмпирические исследования, ориентирами для которых служили перечисленные задачи, проводились в трех предметных областях: 1) отношения граждан к политической системе, 2) экономического сознания и поведения и 3) идеологии. Объекты изучения - население Санкт-Петербурга и дискурс прессы разной идеологической направленности в середине 1990-х гг. Методы - опросы репрезентативных выборок взрослого населения (осень 1994, зима 1995, лето 1995 г.) и семантический фрейм-анализ ценностных репрезентаций в газетных материалах ("Невское время", "Известия", "Завтра", "Советская Россия" и "Правда", январь-март 1996 г.).

Исследования в области политики были направлены на выявление степени распространенности ценностных предпочтений либерального типа. Представлялось, что в условиях экономического кризиса и значительного падения уровня жизни людей, следствием чего неизбежно должно стать недоверие к новым властям, демократический режим может получить поддержку со стороны относительно узкого социального слоя, представители которого либо выиграли в результате преобразований, либо продолжали разделять либеральные идеи вследствие того, что соответствующие ценности были укоренены в их сознании в связи с существенным изменением общественных условий социализации до- и послевоенных поколений. Работа во второй из этих областей была посвящена изучению социокультурных доминант сознания в сфере труда и отношения людей к частной собственности. Предполагалось проанализировать связи этих доминант с тем, как люди оценивают общественные преобразования и изменения в собственной жизни, как ведут себя, пытаясь приспособиться к новым экономическим реалиям. Наконец, в области идеологии намечалось проведение анализа ценностных репрезентаций в дискурсе демократической и оппозиционной прессы. Ставилась задача зафиксировать основные наборы ценностей, к которым обращаются в своих изданиях политические оппоненты, и особенности их интерпретации. Исходной посылкой служило предположение о сходстве основного набора ценностных конструктов, к которым апеллируют коммуникаторы в изданиях с разной идеологической направленностью, и различии смыслов, приписываемых ими этим конструктам.

Основные результаты

I. Предпочтение "советского/либерального" устройства общества

В России как досоветского, так и советского периодов государство играло исключительную роль в общественной жизни. Готовность граждан отказаться от политического патернализма, относительная автономия государства и общества являются одним из необходимых условий развития рыночной экономики и демократических институтов [40]. В одном из наших исследований (Санкт-Петербург, репрезентативная по совместному распределению характеристик пола, возраста и образования выборка взрослого населения города, осень 1994 г.2) изучались ценностные предпочтения, позволяющие судить о степени распространенности либеральных ориентаций по отношению к представлениям о необходимости строить общество на принципах, лежащих в основании советской системы. Показатели, с помощью которых были зафиксированы эти предпочтения, и соотношение тех и других ориентаций представлены в табл. 1.

Согласно приведенным данным, культурная доминанта одной части жителей города связана с ценностями материализма, социального равенства, и патерналистскими установками по отношению к государству. Они полагают, что экономические отношения в обществе должны строиться на основе государственной собственности. Другая часть населения ориентирована скорее на такие ценности, как автономия, самореализация, отдает предпочтение личной свободе, для нее характерны индивидуалистские установки в экономической жизни. Такие ориентации служат основанием для принятия частной собственности как базиса общественных отношений. Причем, ценностные ориентации образуют связные синдромы предпочтений3.

Таблица 1. Ценностные ориентации: А. Советская система vs. Б. Либеральное устройство (Санкт-Петербург, осень 1994, 581 человек)