Предыдущая страница реферата | 7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 | Следующая страница реферата

А. В одних случаях пространственная характеристика представляет собой результат субъективной оценки общего размера (габарита) субъекта психики
(или его «части») либо результат его условных измерений в системе параметров описания физического мира - двух-, одномерных измерений, как-то: высота, глубина, ширина, длина и т. п. Предикатами, организующими данную разновидность ПСМ 1.1, являются прилагательные с первичным дименсиональным
(от англ. dimension – измерение) значением, заключающимся в оценке определенных линейных параметров или общего размера, величины объекта, ср.:
Его мысли глубоки, память обширна; Это был человек с мелкой душой и узкими интересам; Сердце у нее большое.

Б. В других случаях пространственная характеристика – это результат фиксации местоположения «внутреннего» человека в целом или его «части» в системе координат «близко / далеко», «высоко / низко» - по отношению к некоему условному ориентиру, как правило неэксплицированному. ПСМ 1.1 данной разновидности формируют предикаты с дистанциональным значением, ср.:
Это недалекий человек с приземленными интересами, низменными чувствами; Они очень близки («связаны тесным общением, дружбой, любовью»).

1.2. В ПСМ, схематически представляемой в виде Х есть что, пространственная репрезентация психических феноменов осуществляется за счет присвоения им характеризующего имени – названия определенной пространственной реалии, которой уподобляется внутренний человек. Данную
ПСМ формируют именной предикат, выраженный именем существительным, называющим конкретный предметно-пространственный объект, и характеризующийся субъект – одна из многочисленных номинаций внутреннего человека. В зависимости от выбора способа реализации данной ПСМ в речи метафорически переосмысленный признак вспомогательного субъекта, лежащий в основе такого уподобления, либо эксплицируется, либо имплицируется, осознаваясь в последнем случае как семантические ассоциации - коннотации лексемы, называющей вспомогательный субъект. Как правило, не допускают указания на свойство, ставшее мотивом уподобления, предложения классифицирующей характеризации (Без ума голова - лукошко), а также их семантические эквиваленты – компоненты полипрозитивного высказывания, занимающие периферийные позиции (актантных определителей, сирконстантов) и представляющие собой свернутую пропозициональную структуру. Например:
Слова, произнесенные Серебрянским, невозможно было осмыслить сразу, а потому их приходилось укладывать в запасники души чуть ли не штабелями (Е.
Яковлева. Уйти красиво) - свойства надежности и долговременности хранения образуют коннотации «запасников» и материализуются в метафорическом выражении «запасники души». Образное сравнение, как раз наоборот, легко допускает расширение модели за счет введения компонентов, называющих основание уподобление феноменов внутреннего мира предметно-пространственным реалиям, см., например, высказывания, в которых для изображения психического используются пространственные образы неосвещенных помещений:
Ничего сердце Бенедикту не подсказывало, темно было в сердце, как в избе зимой, когда свечи все вышли, на ощупь живешь; была где-то свечка запасная, да поди найди ее в кромешном мраке (Т. Толстая. Кысь); В душе у Виолетты, безусловно, было темно, как в старом винном погребе (Е. Яковлева. Уйти красиво).

Особый случай реализации представляют собой языковые выражения и речевые высказывания, в которых в качестве именного пространственно характеризующего предиката выступает абстрактное пространственное понятие, полученное в результате субстантивации прилагательного с дименсиональным значением (глубина ума, широта души): Естественно, где-то на поверхности души обиды иногда могут появиться. Но в глубину души их никто не пустит…(Н.
Козлов. Как относиться к себе и к людям…); Принять человека таким, какой он есть, понять его, простить, и не на словах, а в сердце, обогреть…Вот что я называю широтой русской души (из радиобеседы). В подобных случаях, когда грамматическая структура не соответствует семантической (предицируемый пространственный признак получает грамматическое значение предмета), приоритетным для выявления модели все-таки является семантика языковых единиц. Они используются для непосредственной (т. е. обходящейся без указания на вспомогательный субъект) образно-ассоциативной пространственной характеризации внутреннего человека и поэтому, по- видимому, должны быть отнесены к ПСМ 1.1.

Внутренней семантической формой языковых (речевых) единиц, реализующих
А-разновидность модели 1.1., является образ условного (представляемого) духовного пространства – чувственно воспринимаемого квазипредмета, имеющего определенные внешние границы, протяженность которых можно измерить. В основе Б-разновидности той же ПСМ – представление о локализации субъекта внутреннего мира (или его части) относительно другого объекта (или субъекта), находящегося на определенном расстоянии от первого.

Естественно, что перенос системы пространственных координат из мира физического, материального в идеальный мир психического сопровождается семантическими сдвигами. Как уже было сказано, семантика внутреннего пространства воспринимается носителями русского языка как непространственная. Феномены внутреннего мира приобретают пространственные характеристики с иных, нежели явления внешнего мира, позиций. Как замечает
М.В. Пименова, внешнее, физическое пространство ориентируется на антропометрические признаки [Пименова 1999]: точка отсчета здесь – человек как субъект оценки с его представлениями о норме. Пространственно характеризующие предикаты в своих первичных значениях фиксируют воспринимаемые человеком черты объективного мира. При этом для пространственной квалификации предметов физического мира важными оказываются положение человека в пространстве, поле его зрения, уровень его глаз, рост и др. В области пространственной характеризации психических субъектов и объектов также действует антропометрия, однако она носит иной характер.

Человек как носитель определенного внутреннего содержания «измеряется» по иным «законам»: пространственные предикаты фиксируют соответствие (или несоответствие) психологических качеств, состояний, действий или внутреннего содержания личности в целом – вкусам, нормам, нравственным идеалам, практическим интересам человека, его представлениям о полезности и функциональности. Предикаты, пространственно характеризующие внутреннего человека, развивают разнообразные аксиологические значения. Эти предикаты
(фиксируют) выражают и собственно психологические оценочные значения, относящиеся к так называемым сенсорным оценкам, которые, как отмечает Н.Д.
Арутюнова, характеризуют в большей мере вкусы, а также чувственный, психический, опыт субъекта оценки, чем ее объект. «Субъект психологической оценки выступает в этом случае как психический… рецептор и в качестве такового характеризуется тонкостью или грубостью восприятия - с одной стороны, и глубиной или поверхностью переживаний – с другой…» [Арутюнова
1988: 76]. Таковы «пространственные» предикаты со значением степени, силы проявления чувства (глубокая страсть, глубокая радость, большая радость, мелкая тревога), основательности, широты знаний и интересов (глубокая идея, глубокие знания, узкий интерес, широкий интерес). Кроме того, в рассматриваемую лексико-грамматическую группу входят предикаты со значением этической оценки внутреннего человека. И поскольку духовное начало в человеке, формируемое этическим и эстетическим чувствами, моделируется языковым сознанием по вертикали, в соответствии с особенностями его телесной организации (вертикальное положение тела человека, подчинение закону тяготения, делающему естественной ассоциацию идеи высоты или подъема с идей превосходства, в том числе нравственного, эстетического, идеи низа, падения – с идеями греха, порока, хаоса), в эти виды оценок вовлекаются метафоры «высоты / низости» [Уилрайт 1990: 98-99; Арутюнова 1988: 76].
Приведем примеры пространственных определений имен психических объектов со значением положительной этической оценки: высокая страсть, высокая / возвышенная душа, возвышенный ум, возвышенные грезы – и с отрицательной: низкая / низменная страсть, низкая личность, низкие цели. Наш материал позволяет говорить о том, что именам прилагательным с первичным дименсиональным значением не свойственно развивать рационалистические оценочные значения[8], основными критериями которых являются физическая или психологическая польза, функциональность, целесообразность объекта оценки.

2. ПСМ пространственной организации человека.

Пространственно характеризуемые субъекты и объекты внутреннего мира могут быть представлены объемно - как трехмерные пространства - и потому иметь такие параметры описания, как ширина, высота, длина, или, «не иметь вообще измерения, мыслиться как идеальная поверхность, точка или линия»
[Пименова 1999: 191] (этот «плоскостной» пространственный признак актуализируется в высказываниях с помощью предложно-падежного сочетания На
(по) + имя внутреннего человека или его условного заместителя (На душе тоска; Он мне не по душе; Что у него на уме? На моей памяти это случалось дважды). Наряду с упомянутыми пространственными признаками объектам и субъектам внутреннего мира человека приписывается еще один признак -
«вместимость». Предикатно-аргументная структура высказываний, объективирующих в своих значениях представление о человеке как вместилище психических феноменов, схематично описывается так: В Х есть что.

Рассматривая внутреннее пространство человека в этом аспекте, по- видимому, стоит разграничивать близкие и все же не тождественные (какими, в частности, они предстают в работе М.П. Пименовой) понятия «объем» и
«вместимость» (у упомянутого автора - «вмещенность»). Из этих двух пространственных характеристик первая является параметрической (объем - величина чего-н. в длину, высоту и ширину, измеряемая в кубических единицах
[СО 1990: 439], а вторая - функциональной (вместимость - способность вмещать значительное количество чего-н., емкость [СО 1990: 91]). Их связывают отношения обусловленности: именно в силу того, что некий объект имеет высоту, длину и ширину, т.е. объем, он оказывается потенциальным вместилищем других объектов.

В основе интерпретации внутреннего мира как вместилища лежит универсальное представление об особым образом организованном пространстве.
Рассмотрение категории вместилища (или контейнера) в системе смежных глобальных когнитивных категорий позволяет увидеть сложный, производный характер первого. «…Органично и естественно рождается представление о вместилищах = контейнерах [у автора выделено прописными. – Е.К.] на базе противопоставления пространства и объекта, преодолеваемого не только в представлении об объекте в пространстве, но и в особом представлении самого объекта как берущегося исключительно в определенном ракурсе - его способности вмещать нечто, включать это нечто в свой состав, удерживать его в более или менее жестких границах и т. п.» [Кубрякова 1999: 7].

Лежащая в основе понятия «вместимость» идея пустого пространства, в котором находятся все выделенные человеком объекты, материальные и идеальные, делает его вездесущим и позволяет рассматривать мир как нечто похожее на русскую матрешку, складывающуюся из фигурок разного размера, помещаемых одна в другую [Там же]. Этот принцип встроенности действует и в сфере концептуализации человека.

Последний есть одновременно и вместилище, и вместимое. С одной стороны, как составная часть мира он существует и функционирует в его границах, а с другой - сам является целым миром, заполненным разнообразными объектами, материальными и идеальными сущностями (телесными и душевными органами, мыслями, состояниями и др.). На примере частичных пространственных образов внутреннего человека легко прослеживается присущий наивной категоризации психического метаморфизм, обусловленный сменой одного ракурса изображения объекта на другой. Ср., например, высказывания, в которых душа представлены и как заполненное радостью пространство
(вместилище), и как наполнение пространства сердца (вместимое): Вот вам заберутся в сердце, а там душа человеческая, вы почувствуете некоторый дискомфорт…(из газ. интервью с М. Захаровым ); Но почему же светилась в душе какая-то печальная радость? (В. Белов. Кануны).

В русской ЯКМ вместилищем самых разнообразных субъектов и объектов внутреннего мира мыслится как человек в целом, так и отдельные его «части».
При этом в высказываниях, реализующих ПСМ 2, заполненность внутреннего пространства человека может реализовываться двояко - как реальная или потенциальная вместимость. В одних случаях пространство внутреннего мира интерпретируется как полное (заполненное или заполняющееся), в других - как пустое (опустошенное). И в том и в другом случае семантика пространственной организации человека выражается грамматически (предложно- падежными формами с локативным значением в бытийных предложениях) и лексически (предикатами реальной / потенциальной вместимости – глаголами, прилагательными, в значениях которых есть сема полноты / пустоты), ср.: В сердце живет любовь – Сердце наполнено любовью; В голове ни одной мысли –
Проснулся с пустой головой.

Представление о локализации тех или иных психических феноменов может быть предельно обобщено и схематично описано так: «психическое заключено где-то в пределах физической оболочки (тела) человека». Информация о человеке-вместилище внутреннего мира, как правило, эксплицирована в речи, например в предложно-падежной форме имени, называющего человека (или указывающего на него), которая выполняет функцию локативного определителя предиката: В человеке есть странное, булькающее и…кривое подсознание
(реплика Д. Смирновы из телепрогр. «Школа злословия»); Эта ненависть жила в ней, как живет на теле старое увечье, не причиняя острой боли, но и не позволяя избавиться и забыть о себе навсегда (М. Юденич. Гость).

Предельно общий характер локализации психического допускает имплицированное обозначение вместилища (целостного внутреннего человека): данный компонент семантической структуры высказывания (речь идет о полных предложениях), как правило, легко восстанавливается из контекста: Казалось, всю желчь, накопившуюся за долгую неспокойную жизнь и бесславную одинокую старость, генерал изливал на страницах своих писем… (М. Юденич. Гость).
(Вместилищем желчи («раздражения, обиды, недовольства собой и другими») мыслится внутреннее пространство человека целостного (персонажа повести), на что косвенно указывает формирующее предикативное ядро предложения номинативное подлежащее, выраженное конкретно-референтным именем (генерал).

Внутреннее пространство, как уже было сказано выше, может конкретизироваться, сужаясь до отдельного органа, квазиоргана душевной жизни, которым наивным сознанием приписывается способность становиться вместилищем самых разнообразных явлений, вовлеченных в сферу психической жизни человека. Например: Все же я попала в ситуацию, которую называют любовным треугольником. …Никто не знает, какие страсти бушуют внутри моего сердца, какие чувства (из журн.); …Прекрасная память позволяла ей держать в голове множество сведений, которые по первому требованию она извлекала на свет божий (А. Маринина. Убийца поневоле); Он испытывал нечто похожее, но также не смел следовать безоглядно переполнявших его душу чувствам (М. Юденич. Я отворил пред тобою дверь). Помимо того, что все указанные органы помещаются в границах человеческого тела, имея более или менее определенную локализацию (см. фразеологизмы сердце не на месте, душа в пятки ушла; жесты, сопровождающий описание душевных: душа болит за него - рука прижата к середине груди, повредиться в уме - палец у виска), многие из них сами могут быть представлены как вместилища самых разнообразных явлений психики (в наших примерах: сердце и душа – вместилища чувств и страстей голова - вместилище знаний).

Наконец, как вместилище могут интерпретироваться и различные психические состояния, плоды интеллектуальной и эмоциональной деятельности
(Она нередко впадал в уныние; Я не в настроении; Уйти?! И в мыслях этого не было (из разг.); Оно, сознание, медленно погружается в состояние унылой обреченности (М. Юденич. Я отворил пред тобою дверь…).

Анализ материала позволил отчасти оспорить и уточнить утверждение о том, что русскому языку свойственно «использование идеальной когнитивной модели «заполненное пространство внутреннего мира > мелиоративный признак
(положительная оценка)» и противоположной ей модели «незаполненность пространства внутреннего мира > пейоративный признак (отрицательная оценка)» [Пименова 1999: 241].

Действительно, в ЯКМ внутренний человека предстает как пространство, заполненное важными с точки зрения функционирования психического органами
(ум, душа, память, сердце и др.). В том, что наивное сознание интерпретирует человека то как активное, действующее по своей воли и желанию существо, то как инертную вещь - вместилище материальных и идеальных субстанций, прежде всего органов и квазиорганов души и тела, нет непримиримого противоречия. В наивной языковой анатомии «человек деятельный» представляет собой сложное функциональное единство нескольких систем, отвечающих за все многообразие действий, состояний, реакций и локализующихся в определенном органе (квазиоргане, части человеческого тела, жидкой среде организма), каждый из которых обеспечивает проявление той или иной способности человека и контроль за ним [Апресян 1995]. Скажем, система физических действий «обслуживается» телом и конечностями (ноги не идут, рукой ударить, всем телом повернуться), чувства, эмоции - сердцем, душой, кровью, желчью (любить всем сердцем / душой, сердце кровью обливается, желчь поднялась в ком-нибудь), интеллектуальная деятельность - головой, умом, мозгом и др. (голову потерял - о человеке, утратившем способность здраво мыслить, пошевели мозгами, понимать задним умом), а все вместе они - мысли, чувства, желания, действия - контролируются совестью человека, «заставляя его глубоко переживать, если они не соответствуют нравственным нормам, и менять действия, мысли и чувства так, чтобы они этим нормам соответствовали»» [Урысон 1999б: 87].

Отсюда можно сделать вывод о том, что заполненность внутреннего пространства человека функционально значимыми органами как раз и обеспечивает, с точки зрения наивного языкового сознания, жизнедеятельность, полноценное существование человека. Таким образом, потеря / отсутствие какого-либо органа (квазиоргана или части тела) квалифицируется в языке как утрата / отсутствие закрепленных за ним функций человека, ср.: обезножеть (от усталости / болезни лишиться возможности ходить) – обезуметь (утратить способность здраво соображать); потерять пальцы (о пианисте: утратить подвижность, силу пальцев) – потерять голову (утратить способность понимать, принимать решения), безрукий
(неумелый, лишенный физической сноровки) - бездушный (равнодушный, лишенный сострадания к людям). Как видно из вышеприведенных примеров, это правило распространяется и на уникальные органы «душевной» жизни человека.
Характерные для носителей языка представления о специфике строения человека становятся особенно понятными в ходе сравнительного анализа высказываний о внутреннем мире животного и человека, сопровождающегося лингвистическим экспериментом, результаты которого были представлены А.Д. Шмелевым [Шмелев
1997; Шмелев 2002]: в речи мы скорее готовы наделить животных разнообразными человеческими душевными качествами, нежели связать проявления этих качеств с работой каких бы то ни было органов животных.
Животное часто называют умным, хитрым, добрым, ласковым, верным, достаточно редко безмозглым (безмозглая курица - это оценочная характеристика человека) или бездушным, ему приписывается способности думать, вспоминать, забывать, при этом последние обычно не описываются выражениями типа пошевелить (пораскинуть) мозгами, напрягать память, выбросить что-то из головы и т. п.

Наивное языковое сознание легко допускает утрату / отсутствие одного из этих уникальных органов внутренней жизни у человека (не имеет сердца, бездушный, безголовый, потерял голову - это определения живого человека), однако такое существование оценивается как неполноценное, ущербное, поскольку традиционно означает душевную убогость, скудность эмоционально- интеллектуальных и волевых качеств человека. Принимая во внимание многофункциональность органов тела, стоит заметить, что в зависимости от того, каким образом интерпретируется орган - как орган «телесной» или
«душевной» жизни, последствия его отсутствия / утраты для человека могут быть разными. Потеря головы в бою, на гильотине означает для человека смерть, однако он вполне может продолжать свое существование на земле, потеряв голову от любви (то есть утратив способность мыслить, здраво рассуждать) или будучи совсем безголовым (то есть глупым, несообразительным). Жить без сердца - центрального органа кровообращения - человек не может (остановка сердца для него смертельна), в то же время отсутствие сердца как органа чувств такими последствиями не грозит
(бессердечный человек - это человек здравствующий). Утрата же души как особого органа, воплощения всей внутренней жизни человека, или духа – особой летучей субстанции, частице высшего в человеке, то есть опустошение физической оболочки в результате утраты всего духовного содержания, равнозначна смерти человека, ибо в наивной языковой анатомии строение человека дихотомично: оно есть единство материального и нематериального начал, представленных оппозициями дух - плоть, душа - тело. См., например, высказывание с перифрастическим описанием смерти как опустошения человеческого тела: … В последнем письме он требовал от сестры, призывая всех святых, никогда никому не показывать его писем, а лучше всего побыстрее сжечь их, как только его душа покинет земную обитель (М. Юденич.
Гость); фразеологизм испускать (испустить) дух, в основе которого лежит представление о том, что вместе с духом (дыханием) человека покидает его душа.

Таким образом, представление внутреннего пространства как лишенного некоторых уникальных органов «душевной» жизни или вообще пустого оценивается как нежелательное отклонение от нормы, которой в русской ЯКМ является определенный базовый «анатомический» состав внутреннего человека.

Однако из этого не следует, что заполненность пространства внутреннего мира всегда оценивается положительно. Характер оценки, как правило, обусловлен не самим фактом заполнения внутреннего пространства человека, а качественными и количественными признаками заключенных в его условных границах феноменов. Как и всякое другое, подобным образом организованное пространство, внутренний человек «не является простым вместилищем объектов, а скорее наоборот - конституируется ими», воспринимаясь именно «через
"эманацию" вещей, его заполняющих» [Яковлева 1994: 21].

Исследования показывают, насколько широк лексико-семантический диапазон объектов, помещаемых внутрь человека. Помимо «стандартного» набора органов и квазиорганов, формирующих интеллектуально-эмоциональную систему, и связанных с ними чувств, состояний, желаний, результатов ментальной деятельности, это могут быть разнообразные неодушевленные сущности, мифические существа, человеко- и звероподобные «обитатели». «…Диапазон этих образов, их качество и количество детерминируются заключенным в текстах опытом человека, народа, человечества, прежде всего – культурно- историческим, художественным, религиозно-философским, техническим»
[Одинцова 2002: 93]. Например: Братец-то у меня не дурак. Хотя с огромным тараканом в голове (А. Маринина. Убийцы поневоле); Он [человек. – Е.К.] сам не знает, что сотворит, иногда такое чудовище вылезет из головы, за голову схватишься (Д. Гранин. Вечера с Петром Великим); Я вам пишу звездой падучей, / крылом лебяжьим по весне…/ Я вам пишу про дикий случай/ явленья вашего во мне (А. Кутилов. Я вам пишу звездой падучей…); Не достаточно ли носить Бога в сердце и стремиться исполить его волю в повседневной жизни?
(А. Мень. Таинство, Слово и Образ); …Бога нельзя встретить в патристике, для которой Божественное в человеке – это «благодать» (А. Кураев.
Христианская философия и пантеизм).

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сообщение, курсовые работы бесплатно, реферат современный мир.





Предыдущая страница реферата | 7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 | Следующая страница реферата