Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата

Во второй части "Вечеров..." не вдруг, а совершенно естественно звучит тема освободительной борьбы. Конечно, "Страшная месть", где это звучание всего сильнее, по сюжету полулегенда, но благодаря образу Данилы Бурульбаша повесть претендует на вполне реалистическую трактовку темы. Синтез фантастически-легендарного, реального, романтически-лирического, особенно в пейзаже (это ведь здесь: "Чуден Днепр при тихой погоде"), эпически-сказового удивителен в "Страшной лести".

Но для полноты картины украинской жизни Гоголю нужна была в "Вечерах..." такая повесть, как "Иван Федорович Шпонька и его тетушка". В сущности, ее пафос рожден также народным мышлением, которое рядом с возвышенным духовным существованием не может не заметить и соответственно оценить унылую пустопорожность прозаического прозябания. "Лукавство ума" здесь - в метком различении психологических типов, персонифицирующих ничтожный помещичий быт. Так намечается эскиз "Мертвых душ", подобно тому как "Страшная месть" подготавливала "Тараса Бульбу".

Время создания "Вечеров на хуторе близ Диканьки", их публикация и обсуждение среди читающей публики - счастливейшее в жизни Гоголя. Возможно, самое счастливое. Он полон грандиозных замыслов. Исторические и географические исследования Украины, педагогическое наставничество молодежи с университетской кафедры и многое другое. Осуществилось немногое: несколько научных статей и - все. Профессорская карьера историка в Петербургском университете не получилась, хотя и начиналась неплохо (похвальный отзыв Пушкина об одной из лекций показателен).

Но "получилось" главное: уже через год после первых педагогических опытов, окончившихся разочарованием молодого лектора, в 1835 году были опубликованы две его книги "Миргород" и "Арабески", с которых начался путь Гоголя-реалиста.

Повести, составившие "Миргород", тематически очень самостоятельны, что сказалось и в их жанрах: скажем, героическая эпопея "Тарас Бульба" и нравоописательная повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Но мысль автора едина: мысль о полярных возможностях человеческого духа, о счастье жить по законам высокого долга, объединяющего людей, и несчастье, нелепости, бессмысленности пустопорожнего существования, людей разъединяющего. Повести отразили по существу совершенно противоположные результаты развития человека: выражаясь современными понятиями - духовность и бездуховность. Вопрос был поставлен остро, что говорило о страстном желании Гоголя видеть общество свободным от подобных несоответствий.

Идеал художника выражен в "Тарасе Бульбе", в повести, опоэтизировавшей духовную нерасторжимость личности и народа, жаждущего национальной и социальной свободы. В ней Гоголь, по словам Белинского, "исчерпал всю жизнь исторической Малороссии и в дивном, художественном создании навсегда запечатлел ее духовный образ". Характеристика точная, но и удивительная: ведь в повести не изображены реальные лица и события. Подлинное чудо искусства: читателя не покидает ощущение, что был на свете исторический прототип Тараса Бульбы или просто он сам.

В этом дорогом для писателя произведении (работа над ним продолжалась после первой публикации еще семь лет: интенсивно расширялась его эпическая основа) художественный историзм и художественный психологизм составили эстетическое единство. В образе Тараса - господство одной психологической черты: всепоглощающая верность общему делу, которому отдаются все душевные и физические силы фольклорного богатыря. И - окрашенное мягким юмором почти нежное отношение к своим боевым сподвижникам. Удивительная цельность характера: пронзительные слова любви и скорбной тоски, обращенные к погибающему Остапу, и интонация библейского приговора другому сыну Андрию, чья возвышенная и чистая любовь к "прекрасной полячке" для Тараса не могла стать оправданием измены отчизне - во всем атом подлинная психологическая достоверность. "Породниться родством по душе, а не по крови" - этот моральный принцип старого казака Тараса имел для Гоголя глобальное значение и потому был так опоэтизирован.

Пафос героизации сопряжен в "Тарасе Бульбе" с нравственно-социальной утопией Гоголя, с верой в жизнь, свободную от неравенства, без господ и слуг, в некую "своевольную республику", исключающую наветы, воровство, безделье и иные бесконечные человеческие пороки.

Открытием была и стилевая тональность: романтическая патетика со всем богатством иносказаний, образных гипербол.

Несомненно, писатель осознавал иллюзорность своих упований на нравственный опыт казацкой "общины": современная жизнь предлагала другие "уроки".

Сильнее всего тревога Гоголя по поводу исчезновения прежней гармонии человека и невоплотившегося добра звучит, вероятно, в "Вне": мирный философ Хома Брут обречен на гибель, потому что символами жизни все чаще выступают страшные, демонические силы.

Так Гоголь начал свое художественное исследование дисгармонии человеческой жизни, и грандиозность этого его опыта стала осознаваться лишь в двадцатом веке.

Но в "Миргороде" - лишь начало этого исследования. Пока же Гоголю очень важно выявить возможности комического вне трагических конфликтов жизни, в области "скучного". Она широка, эта область - от внешне идиллических форм бытия в пределах запущенного поместья Товстогубов до анекдотической ссоры и тяжбы двух миргородских приятелей Перерепенко и Довгочхуна, рассказ о которых заканчивается знаменитыми словами: "Скучно на этом свете, господа!"

В чем художественный эффект "Старосветских помещиков"? В комизме, который возникает как неизбежность, как эстетический результат той ситуации, когда добрые чувства и поступки трогательно милых патриархальных Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны определены "почти бесчувственной привычкой". Отсюда - отсутствие жесткого морализирования. Повесть могла заставить Пушкина "смеяться сквозь слезы грусти и умиления", но она способна вызвать и чувство горестного недовольства тем, что человек превратил "мнишки со сметаною" и иные "кушанья" в праздничные символы своей жизни.

Последнее особенно тревожило Гоголя, и, не отвергая гуманных черт в патриархальном быте, он с большой тревогой заговорил о последствиях небокоптительства - итогов, губительных для самих людей, которым неведома сфера духовности. "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" - в самом заглавии слышится прочная повторяемость обыденного! - открыла перед читателем трагикомичность бестолковщины, нелепость пошлой амбиции. Комическая противоречивость жизни усилена образом рассказчика, нарочито гиперболически рисующего мир вещей таким, что если бы раздуть шаровары Ивана Никифоровича, то можно было бы поместить в них двор со всеми амбарами, и что если хорошенько представить бекешу Ивана Ивановича, то можно вполне узнать ее хозяина. Вещь становится художественным персонажем. Здесь - начало превращения ее в почти живое существо, и тем самым превращения человека в вещь - все то, что сделает гоголевское открытие художественной эстафетой, которую будут нести Салтыков-Щедрин, Г. Успенский, Чехов, Горький, в полной мере воссоздавшие процесс внутреннего умирания бездуховного человека.

В повести о двух Иванах ружье, мечта о котором стала завязкой сюжета, непременно - "благородная вещь", и такая метафорическая форма умиления удивительным образом соседствует - как внешняя учтивость одного Ивана с грубостью другого - с предельно сниженным смыслом слова "гусак", из-за которого вспыхнули ничтожные страсти. Но соединяя как будто несоединимое, Гоголь твердо знает, почему он это делает: в области пустопорожнего внешние оттенки не имеют значения, как не имеют, скажем, никакой практической цели сердобольные слова Ивана Ивановича, обращенные к нищенке возле церкви - они, по существу, сродни "медвежьей" неучтивости Ивана Никифоровича.

Как и близость, так и конфликт между такими крайностями - все случайно и столь же закономерно - следствие непрочности связей между подобными людьми. Исследуя эту диалектику, Гоголь начинает открывать читателю мир чиновничьего крючкотворства, куда мы входим благодаря почти одновременно поданным Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем прошениям в суд друг на друга. Все здесь гиперболично и смешно и вес подготавливает образ уездного захолустья в "Ревизоре".

Муки Гоголя-чиновника окупились, они имели исход: книги - истинную художественную энциклопедию чиновничьей жизни и психологии.

В 1842 году русский читатель знакомился с третьим томом собрания сочинений Гоголя, куда был включен цикл так называемых петербургских повестей (три из них печатались в сборнике "Арабески", вышедшем одновременно с "Миргородом"), зерно которых составляет именно эта тема. В литературу вошел монументальный образ гоголевского Петербурга.

Известно, что существует множество способов установить историческую ценность произведений искусства. Среди них - выявление прямого воздействия художественного феномена на искусство последующих периодов и эпох.

В этом смысле Петербург Гоголя грандиозен. Дело не только в словах, с большим основанием приписываемых Достоевскому: "Все мы вышли из "Шинели" (понятно, что речь шла о повести из петербургского цикла), хотя они исключительно важны - главное, что столь же гениальный образ Петербурга в "Преступлении и наказании" Достоевского познавательно-эстетически связан с гоголевским образцом.

Когда мы говорим о мощном "диктате" русского классического реализма, о его воздействии почти на все значительные художественные течения XX века, в том числе и на такое самостоятельное явление, как символизм, мы, может быть, в первую очередь вспоминаем роман одного из лидеров этого течения Андрея Белого "Петербург", оригинально соединивший в себе, несмотря на антиреалистические декларации автора, урбанистические опыты Гоголя и Достоевского. А сколько последователей в данном плане можно найти в западноевропейской литературе XX века.

Аналогична и функция гоголевской поэтики в ее главных специфических свойствах, например, в таких, которые позволяют назвать гротеск петербургских повестей реалистическим, несмотря на исключительную фантастичность сюжетной ситуации (речь идет о повести "Нос"). Стоило верно понять традицию гоголевской художественной условности - эстетический эффект получился значительным, модернистское отступление от нее всегда было чревато художественным поражением.

Гоголевский Петербург сложен, его образная структура пестра. Прежде всего город как некое единство, очень противоречивое, но единство - так воспроизведена столица в "Невском проспекте", открывающем цикл. Мы помним формулу Белинского, возникшую при чтении именно этой повести: "две полярные стороны одной и той же жизни". Жизни, уклад которой регламентирован столь жестко, что невольно рождается мысль о фатальной предопределенности человеческой судьбы.

Величие и поэтичность пушкинского Петербурга превратились здесь в устрашающую нерасторжимость личности с миром вещей, внешнего порядка, искусственной, фальшивой системы поведения. Искренность чувства, естественность влечения, вера в красоту одного человека - художника Пискарева - должны непременно стать источниками его безумия и гибели. Отсутствие иллюзий, примитивные потребности, элементарная пошлость мысли другого существа - Пирогова - способны удержать человека на поверхности этой жизни. Надо полностью потерять себя как личность (выпоротый поручик Пирогов беззаботно танцует), чтобы сохраниться на Невском проспекте.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат роль, реферат туризм, виленкин математика 6 класс решебник.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата