Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата

Бытовало мнение, будто Гоголь часто писал, не вполне осознавая смысла и последствий своих художественных усилий. В частностях, может быть, так и было. Однако нельзя заметить противоречия между теоретической мыслью и художественным творчеством писателя в главном - в максимальной социальной обобщенности в изображении. Ее Гоголь открыто декларировал в своих статьях и стремился к ней как художник. Свидетельство тому - все лучшее, что написано Гоголем в период и после создания большинства петербургских повестей ("Шинель" была завершена после "Ревизора"), разумеется, прежде всего "Ревизор" и "Мертвые души".

Жажда обновления русского театра заставила писателя (в соответствии с его реалистической эстетикой) призывать к воплощению в структуре драмы, в отдельных ее элементах главной обобщающей функции искусства. В "Театральном разъезде после представления новой комедии" (где автор одновременно выступает и как теоретик и как художник) Гоголь писал: "...комедия должна вязаться сама собою, всей своей массою, в один большой, общий узел. Завязка должна обнимать все лица, а не одно или два, - коснуться того, что волнует, более или менее, всех действующих. Тут всякий герой; течение и ход пиесы производит потрясение всей машины..."

Именно такова завязка "Ревизора". Причем, вовлеченность в действие сразу многих лиц, объединенных общностью реакции на известие о прибытии ревизора, воспроизводится с необычайным динамизмом. Сопоставляя разные редакции пьесы (от 1835 до 1841 года), видишь, как Гоголь последовательно стремился к этому динамизму. Первоначально и сообщение было растянутым, и реакция чиновников отличалась некоторой вялостью и неопределенностью. В окончательном тексте лаконизм усилен трехкратным повторением тремя персонажами слова "ревизор", звучащим здесь очень экспрессивно: "Как ревизор?" Сама по себе эмоциональная выразительность завязки служит художественной цели "обнимать все лица".

Только в XX веке исследователи и постановщики пьесы открыли великое новаторство Гоголя-драматурга. В. И. Немирович-Данченко увидел его в самой завязке, которую составляет всего лишь одна фраза. Одна фраза - "и пьеса уже начата. Дана фабула, и дан главнейший ее импульс - страх".

Но почему страх? Да потому, что таков "диктат" художественной мысли Гоголя. В том же "Театральном разъезде..." он заявлял, что в современной драме действием движет не любовь, а денежный капитал и "электричества чин". Последнее - ведущая пружина человеческих поступков, мы это хорошо знаем после петербургских повестей. В "Ревизоре" она приобретает, так сказать, всю полноту власти над людьми.

Для уездных чиновников петербургский ревизор - это прежде всего высокий чин. Документы свидетельствуют: ревизии осуществляли, как правило, сенаторы и флигель-адъютанты. Отсюда двойная власть ревизора: его собственного высокого чина и еще более высокого у тех, кто посылает ревизовать. Если прибавить к этому местное, уездное чинопочитание, можно представить, в какой атмосфере формировалась психология провинциального обывателя, служилый он человек или нет. "Электричества чин" в таких условиях и рождал "силу всеобщего страха" в уездном городке.

Но не только в нем. Хлестаков ведь тоже имеет звание, и поскольку оно невысокое - коллежский регистратор ("елистратишка"), оно не может вырвать человека из плена вечного состояния испуга (да и какое звание, кроме царского, могло вырвать?).

Это и объединяет Хлестакова с городничим и другими уездными чиновниками, и их общий страх становится основой всего драматургического действия в "Ревизоре". Городничий боится Хлестакова, но и Иван Александрович в таком же страхе перед уездным градоначальником. Надо понять глубину мысли Гоголя о странном внутреннем сходстве людей, рожденном неестественным чувством, чтобы оценить сатирический гротеск писателя, с комическими подробностями воссоздающего, в сущности, нелепую, анекдотическую историю.

В чем оправданность гротеска? Мотивирован ли реалистически анекдотический сюжет? Суетливость городничего перед Хлестаковым, его затянувшееся заблуждение насчет истинной сановной ценности "елистратишки", а с другой стороны, поразительные метаморфозы Ивана Александровича - от униженной просительности тона до наглого, беззастенчивого фанфаронства - все истинная человеческая и художественная правда. Гоголь гениально угадал те, пользуясь выражением Щедрина, "готовности", которые есть или могут быть в человеческой натуре. Готовность к слепой вере, готовность к мимикрии, ко всему, что хочет среда.

Уездная среда требует (такова ее собственная психологическая "готовность"), чтобы столичная "штука" возвышалась над нею, и Хлестаков, при всем своем легкомыслии знающий правила этой социальной "игры", радостно идет навстречу подобному желанию. И чисто хлестаковская бесшабашность, безудержное вранье - все сходит с рук герою, ибо среда уже покорена мимикрией Ивана Александровича, быстро сумевшего ей "соответствовать" в деталях бытового поведения, а с другой стороны - исступленно жаждет фантастического сочинительства (в нем - и вера и мечта маленького уездного человека).

Гоголь именно так характеризовал Хлестакова: "Он разговорился, никак не зная с начала разговора, куда поведет его речь. Темы для разговоров ему дают выведывающие. Они сами как бы кладут ему все в рот и создают разговор".

Хлестаков плывет по течению, образованному уездным страхом и восторгом перед столичной персоной. Течение могло быть иным, и ему подчинился бы Иван Александрович. Он готов ко всему: собственная духовная стертость, обезличенность могут сотворить в его сознании как вполне реальную и картину предельного унижения. В словах об унтер-офицерской вдове, которую высекли, он способен услышать намек на подобную экзекуцию его, Хлестакова. Несоразмерность вины (задолженность за гостиницу) и наказания не приходят в голову, тут - опять всесилие чувства некоей постоянной вины и постоянного страха "елистратишки".

Но воля среды иная, и замысел драматурга иной: дать художественный портрет целого города, большого объединения охваченных страхом людей - и судьба Хлестакова такова, какой ее знают читатели и зрители почти полтора столетия.

Внутренний мотив основного действия в "Ревизоре", "оправдывающий" все внешне неправдоподобные сюжетные эпизоды - безудержное стремление городничего и Хлестакова стать выше чином. Сквозник-Дмухановский прямо выражает свою мечту, и Хлестаков тоже хочет, по словам Гоголя, "сыграть роль чином выше своего собственного". Разница лишь в формах поведения. И также только внешне отличаются их конкретные идеалы и различна читательская реакция на них. Генеральское будущее городничего просто устрашает, "государственная" деятельность Хлестакова вызывает лишь улыбку. Но Гоголь предупреждает: различия эти несущественны, нельзя заблуждаться насчет комической хлестаковщины - она вовсе не безобидна. Недаром городничий с восторгом слушает речи Ивана Александровича - в них он видит собственную реализованную мечту.

И это единство Хлестакова и городничего рождает трагикомический гротеск пьесы, делает понятной маловероятную ситуацию, когда молодого пустомелю принимают за государственного сановника.

Есть и другой художественный мотив, сходный с тем, что мы видели в "Носе": сюжетная гротескность должна передать нелепость общественного правопорядка, когда владение большим чином достигается не по разумному человеческому закону, не по истинной духовной ценности личности, а, в сущности, по случайной прихоти судьбы.

Гоголь комедийно заостряет эту мысль. Хлестаков, по словам автора, "будучи сам неоднократно распекаем, он это должен мастерски изобразить в речах", быстро входит в роль, искусно и даже с блеском (по провинциальным нормам) представляет грозного вельможу. Этот игровой, гротескный момент очень содержателен: здесь - прозрачный намек на случайность, полную необоснованность, психологическую, интеллектуальную, появления значительных лиц.

Мы знаем - и Гоголю это было прекрасно известно, - что в таком появлении была социальная логика, но ему, гуманисту и просветителю, было важно сказать: истинный разум признает ее нелогичность, невероятность ее результатов.

Противоречие между сущим и должным и зафиксировано в "Ревизоре". Разве не странно, что в "сборном городе" вместе с Сквозник-Дмухановским истинными хозяевами чувствуют себя такие монстры, как судья Ляпкин-Тяпкин, попечитель богоугодных заведений Земляника и смотритель училищ Хлопов? Нелепо и безумно их существование в этой роли, как жестоко-нелепа организация жизни, созданная такими "отцами города". Их власть реальна, но, с точки зрения Гоголя, и призрачна.

Гротеск в "Ревизоре" прекрасно выражает идею "призрачности", но он реалистичен в своей основе и в каждой подробности. Своеобразие его в том, что его главный, комический элемент постоянно "соседствует" с пафосом трагического. Читая пьесу, мы все время представляем, что вполне реален настоящий ревизор, и даже почти с той полнотой власти, какая рисуется в разгоряченном воображении Ивана Александровича, только без буффонадного хвастовства, но зато с мрачной суровостью, еще более устрашающей. И вовсе не пустым прожектерством кажутся иногда мечтания Антона Антоновича о генеральстве с естественной придачей в виде одного из "первых домов в столице" и с единственной возможной формой использования этого генеральства: безграничной, тяжкой властью над слабыми мира сего.

Такая многослойность содержания "Ревизора" удивительна. Хотя перед нами типичный уездный город России, бытие которого протекает в какой-то странной изолированности от государства, постоянно думаешь о последнем: его образ рисуется в комедии. Это чиновничий мир всей страны крутится в страшном и шутовском хороводе, управляемом самодержавным ревизором. Такое предельное обобщение нельзя было не заметить сразу, и оно было замечено, как известно, самим царем, побывавшим на первом представлении комедии 19 апреля 1836 года на сцене Александрийского театра ("Всем досталось, а мне - больше всех", - будто бы произнес Николай I).

Где скрыта столь обобщающая сила "Ревизора"? И в сюжете конечно, и в конкретном смысле речей, произносимых персонажами, но прежде всего - в структуре характеров. Поверхностный взгляд может констатировать их однолинейность, внимательный читатель заметит психологическое богатство, динамизм. Они не выступают в пьесе простыми иллюстрациями данного уклада или авторского представления о нем, как это могло бы быть в драматургии классицизма.

"Ревизор" - подлинная комедия характеров. Знаменитая "немая сцена" в конце пьесы - это конец психологических функций персонажей, исчерпанность их динамизма. Здесь уже звучит итоговая авторская мысль, предупреждение об устрашающем возмездии. Так и трактовал сам Гоголь эту сцену. В "Развязке "Ревизора" он писал: "Самое это появленье жандарма, который, точно какой-то палач, является в дверях, это окамененье, которое наводят на всех его слова, возвещающие о приезде настоящего ревизора, который должен всех их истребить, стереть с лица земли, уничтожить вконец, - все это как-то необъяснимо страшно".

Предупреждение это иллюзорное. Подобная трактовка состояния чиновников содержит слишком гиперболический элемент: трудно поверить, что городничий не имеет опыта общения с настоящими ревизорами, его страх преувеличен. Но так думал Гоголь; сильная эмоциональная встряска ему казалась одним из средств нравственного преображения людей.

Положительный идеал писателя, однако, не сводится в "Ревизоре" к моральной утопии. Он - во всем пафосе повествования, в структуре и стиле комедии, в авторском отношении к воспроизводимому. И Гоголь сам подчеркивал это: "Странно: мне жаль, что никто не заметил честного лица, бывшего в моей пьесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во всё продолжение ее. Это честное, благородное лицо был - смех".

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат роль, реферат туризм, виленкин математика 6 класс решебник.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8 | Следующая страница реферата