Предыдущая страница реферата | 6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 | Следующая страница реферата

Россия, по Белому, не погибнет от Запада: наоборот, «его [Запад] охватит пожар», когда он пойдет на Русь. Но пожар этот будет благодетельным: сгорит негодное, сгорят рационалистические «книги знаний», и вознесется «райская душенька».

Здесь мы непосредственно переходим к основной теме повести — теме Запада и России, как она воплощена Белым.

Дарьяльский вспоминает, что принес России Запад. Он вспоминает столичных поэтов, их крикливые западные одежды, «весь модный лоск последних идей», социал-демократов, «похохатывающих над суеверьем народа», декадентов и их причуды... Но всех этих русских людей, убежден Дарьяльский, «в тайне сжигает полевая мечта». «Русская мысль» у этих «непокойных сынов», убегающих в «иноземные края» и произносящих «чужие слова», временно «прозябает», но она, в конечном счете, воскреснет и победит. И тогда-то они «пойдут бродить по полям, по лесам, по звериным тропам... Будут, будут числом возрастать убегающие в поля! Будут в сибирских дремучих местах умножаться часовенки!...».

Так, по-своему, возникает в «Серебряном голубе» давняя тема «странников» и «безумцев», к которым относится и сам Петр: «Таков вот и я! — вздрогнул Дарьяльский». Не случайно поэтому, избавляясь от наваждения страстей и прошлых своих западных увлечений и обращаясь к своей «душе», Дарьяльский видит спасение России в обычном для Белого мистическом свете: «Будто в этом новом пространстве все убрано светлым великолепием и только для виду все это заставлено избами, мужиками, соломой, и из каждого предмета, только отвернуться, существа мира иного, светлые ангелы, на тебя закивают, и сама долгожданная ясная невеста говорит: «жди — буду».

Наиболее обнаженно воплощен «Запад» и образе сенатора Павла Павловича. Этот зловещий старик проповедует крайний индивидуализм, безверие и отвратительно циничное отношение к людям и России, ее прошлому, настоящему и будущему. «Все люди, — учит он, — делятся па паразитов и рабов», паразиты же еще — «убийцы и хамы». Мир вырождается: «молодые люди все — вырождаются, русские люди вырождаются; европейцы тоже вырождаются ».

Весь конгломерат из идеи Макса Нордау о «вырождении», Ницше — о людях-рабах, Вл. Соловьева — об опасности «панмонголизма» — все это объединено Андреем Белым в образе сенатора с немецкой фамилией Тодрабе-Граабен. «За его спиной, - пишет Белый, - Запад... итальянское солнце». И недаром Тодрабе зовет Петра: «Проснитесь, вернитесь обратно... На Запад».

Но Дарьяльский, разумеется, отворачивается от него: «Отыди от меня, Сатана: я иду на Восток... России предстоит будущее. Россия таит несказанную тайну».

Но если ложный Запад должен сгореть, столкнувшись с «тайной» Руси, и если в самой России народ, представленный «голубями», еще томен и дик, то в чем же находит Белый выход?

Дарьяльский гибнет от руки «голубей» в тот самый момент, когда уже освобождается от их влияния, уходит от них, духовно возродившись. Две силы помогают такому возрождению: любовь к Кате и мудрые поучения Шмидта.

Шмидт имеет в повести особое значение. Теософ и маг, последователь западных теософов, он с самого начала предстает как учитель Дарьяльского: он «его судьбой руководил, открывая ему ослепительный путь тайного знания». Шмидт поэтому, «заливаясь горькими слезами», предупреждает Петра, что «голуби» — гибельное увлечение. Шмидт знает это абсолютно точно по... «значкам планет». И вот как он объясняет Дарьяльскому его собственную судьбу: «Юпитер в Раке предвещал бы тебе возвышение, благородство и жреческое служение. Но все то опрокинул Сатурн. Когда Сатурн войдет в созвездие Водолея, тебе угрожает беда, а вот теперь, в эти дни — Сатурн в Водолее. Я тебе в последний раз говорю: берегись!»

В этих «откровениях» дается совершенно очевидная вариация «Наина». Но, по Белому, Петр «потрясен» этими откровениями, хотя покуда не в состоянии уйти от «верховного нового владыки его судьбы» — столяра Кудеяра. По теософским предвидениям Шмидта все в дальнейшем и совершается: свою ошибку Дарьяльский осознает слишком поздно.

Но Дарьяльский все же осознает ее; в этом, по Белому, и заключается духовное возрождение Петра. Благодаря Шмидту Петр решает бросить «голубей», посылая ему перед отъездом «последнюю свою благодарность». Именно Шмидт — «позорное поведенье [Петра] и гибель в одну ночь обернул только в необходимый искус, посылаемый на жизненном пути», воскресив Петра для дальнейшей «предстоящей тяжелой борьбы».

«Бурная радость» духовного возрождения Петра, вернувшегося к мудрости старого «руководителя его судьбы», соединяется с возвращением к Кате: «...он думал о Кате, как оттуда, из нового мира, к Кате вернется своей, улыбаясь».

Кате же, «омываясь в слезах», Дарьяльский пишет свое предсмертное письмо: «Сестрица, родненькая — ты открыла мне очи; ты мне вернула меня самого»... «На его груди были перстов незримых касанья, на устах — целованье нежно-трепетных уст».

Однако раскаяние и духовное возрождение Петра приходят слишком поздно. Уже неминуема — по воле «голубей» — его лютая смерть. И это, по Белому, возмездие за измену, прежде всего, Кате, Невесте. Изменив ей, «он себе как бы сам под прожитой жизнью подписывал: «смерть». Да и сам Дарьяльский это осознает. Когда он горько плачет, «как покинутое дитя... За что?»... Голос нелукавый кротко ему отвечает: «А Катя...».

Теперь выясняется, наконец, сложная философская концепция «Серебряного голубя». Россия еще во тьме. Но тьма эта уже предолевается. «В народе новые народились души», а «опередившие современников» интеллигенты-мистики типа Даръяльского, в которых «будущность народа», — несут в «хаос и безобразие... тайный призыв».

Путь этих новых людей труден, им предстоят мучительные испытания, искушения, возможно — гибель. Им противостоят ложные учения Запада и еще искаженные стихийные народно-мистические искания. Но если соединить исконную «истину» мистической «Руси» с западной теософией, если сохранить при этом верность «Невесте», то путь будет найден и даже возможность гибели «обернется только в необходимый искус».

Теперь очевидно, почему так высоко оценили повесть проповедники «религиозного возрождения России». Они могли не соглашаться с отдельными деталями, но основное в этой философии их вполне устраивало: дальнейший путь России надо искать в религии, основа русского народа — религия и мистика.

В 1934 году А. Белый попытался переоценить свои книги «Пепел», «Урну» и особенно «Серебряный голубь». В то время как они создавались (1906—1909), утверждает автор, «жалким донкихотством были общественность и искусство в тогдашней общественности: общественность в собственном смысле уходила в подполье; а то, что под флагом общественности предлагалось мне, носило сомнительный припах... Отсюда налет отъединенности, замкнутости в произведениях моих того времени; лирический субъект «Пепла»—люмпен-пролетарий, солипсист, убегающий от людей прятаться в оврагах и кустах, откуда он выволакивается в тюрьму или сумасшедший дом; лирический субъект «Урны» — убегающий от кадетской общественности... Герой романа «Серебряный голубь» силится преодолеть интеллигента в себе в бегстве к народу... Но нарывается он на темные элементы... эротической секты, которая губит его. Темой вырыва, бегства из мещанской пошлятины... окрашено мое творчество на этом отрезке пути».

Все это похоже на попытку задним числом переосмыслить свое творчество, представив его прогрессивным. Этим, кстати сказать, характеризуются все три книги воспоминаний Белого. И здесь, в сущности, действительность того времени совершенно искажена. Ибо в тогдашней «легальной общественности» были, разумеется, и силы социально-активные, вовсе не донкихотские. Стало быть, далеко не все, что «предлагалось под знаком общественности», имело «сомнительный припах». А с другой стороны, «вырывы» Белого, его «отъединенность» и прочее вовсе не были, как он утверждает, «убеганием от кадетской общественности и мещанской пошлятины крепнущей буржуазии, идущей навстречу империалистической бойне».

Нет! Россия как обиталище «тьмы» и «ужаса» для Белого тех лет — образ страны, ушедшей от «бога» и переживающей величайшие испытания в пути к «божественному» началу. А его «вырывы» были устремлены к мистической «истине», т. е. по сути дела, к тому же «мещанству», но в мистико-теософской форме. А это объективно совпадало с настроениями и взглядами всего тогдашнего антидемократического лагеря, в том числе и кадетов.

Такой вывод сам собою напрашивается при сопоставлении повести «Серебряный голубь» со знаменитыми «Вехами», нашумевшими в те же годы (1909—1910).

Основная суть «Вех», как это отметил В. И. Ленин,— стремление «со всей решительностью и во всей полноте восстановить религиозное миросозерцание... Нападение ведется по всей линии против демократии, против демократического миросозерцания».

Но ведь «Серебряный голубь» языком искусства и стремился утвердить религиозно-мистический путь России как единственно возможный путь из «тьмы» к «свету». За это и превозносил Белого Бердяев — автор программной статьи «Вех». А что повесть эта была вместе с тем нападением по всей линии против демократии, отчетливо видно решительно во всех эпизодах, где Белый так или иначе касается этой темы. Революционно настроенных крестьян и рабочих Белый рисует самыми черными красками, почти с презрением. В «Серебряном голубе», например, фигурирует село Грачиха. В отличие от Целебеева — это село бедноты и бунтарей. И вот как Белый характеризует Грачиху: «Село занимали два только рода — Фокины да Алехины... Фокины были, что называется, дылды: дылда к дылде — да и на руку Фокины были нечисты, и попивали тоже; Алехины не Фокины: пили меньше, и на руку были хотя и не вовсе чисты, но все же чище Фокиных; да вот только... дурная болезнь промеж них завелась»....

Вспомним также, что и городская демократия — «социал-демократы» — дана Белым наравне с декадентами, как порождение ложного, подлежащего уничтожению Запада.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат факторы, бесплатные рефераты, философские рефераты.





Предыдущая страница реферата | 6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 | Следующая страница реферата