Предыдущая страница реферата | 5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 | Следующая страница реферата

Проблема жанров принадлежит к наименее разработанной области литературоведения. В истории изучения этой проблемы можно проследить две крайности. Одна – ограничение самого понятия жанров формальными признаками, рассмотрение их развития как обособленного, вне живого литературного процесса. Другая – растворение проблемы в общем движении литературы. Между тем, наиболее плодотворный путь, по нашему мнению, заключается в исследовании своеобразия жанров как проявления общих, «исторически детерминированных закономерностей литературной эволюции» (LXXI, 3) При этом следует учитывать такую противоречивую особенность жанров, как их постоянное взаимодействие и одновременно – тенденцию к сохранению специфики каждого из них.

Сложный процесс взаимодействия жанров внутри художественного целого до сих пор остаётся одним из интересных и перспективных для теоретического осмысления. Традиционно он сводится к синтетичности произведения, понимаемой как доминирование одного жанрового начала, приобретающего функцию жанрообразования. Однако в нероманных эпических жанрах, не способных охватить всю целостность бытия, взаимовлияние жанров не всегда приводит к их объединению в единое неразрывное целое. Система противится подобной жанровой монологичности, жанры соединяются, взаимодействуют, не подвергаясь влиянию доминирующего жанрового начала, не теряя при этом своей жанровой сущности.(LXXIV, 60)

Многие исследователи утверждают, что в литературе XIX-XX веков наблюдается так называемая атрофия жанров, т. е. Появляются такие способы повествования, когда жестко регламентированные структуры всё реже используются писателями, воспринимаются как анахронизм, когда эти способы трудно отнести к какому-либо традиционному жанру. Такие явления получили название «промежуточных», «переходных жанров», «смешанных повествований»,
«застывших жанровых промежутков» (XLVI, 75)

Такой принцип исследования межжанровых структур может быть применён и по отношению к малой, «таинственной» прозе И.С. Тургенева. Эти произведения являются «таинственными» не только по содержанию, но и с точки зрения определения жанра.

В этой главе мы рассмотрим повесть «Призраки» и попытаемся установить их жанровые особенности.

«Призраки» – наиболее сложное и загадочное произведение Тургенева.
Начатая ещё в 1855 году, эта повесть была закончена лишь восемь лет спустя.
Жанр произведения до сих пор не определён и вызывает множество споров. С нашей точки зрения, правильнее было бы рассматривать его с позиции синтеза жанров, а не доминирования какого-либо одного из них.

Сам автор затруднялся в жанровом определении этого произведения.
Например, в письме к П.В. Анненкову от 3 (15) января 1857 года Тургенев называет «Призраки» «прескверной повестью», а 13 мая 1863 года писал
Достоевскому: «Теперь могу Вас уведомить, что я начал переписывать вещь – право, не знаю, как назвать её – во всяком случае не повесть, скорее фантазию, под заглавием «Призраки»…»(LXXIX,179) С самого начала «Призраки» были задуманы как повесть об общих вопросах, однако мы имеем произведение мотивированное как сновидение, вызванное фантазией, спиритическим сеансом.
Все это и затрудняет определение жанра этого сочинения.

В окончательном варианте текста после названия «Призраки» стоит подзаголовок ''фантазия''(LXXX, 191), чем, видимо, автор хотел обозначить жанр своего произведения. Мы уже упоминали, что характер творчества
Тургенева меняется в эти годы, он чувствует, что теперь может писать только
«сказки», т. е. «личные, как бы лирические шутки, вроде «Первой любви»…»
(LXXIX, 388). Обозначение ''сказка'' появляется в эпиграфе «Призраков»:

Миг один… и нет волшебной сказки –

И душа опять полна возможным… (А. Фет)

Действительно, произведение от начала до конца по своему сюжету фантастично, невероятно. Никакого сомнения в этом не могло быть, ведь с помощью Эллис повествователь мгновенно переносится из своего имения то на остров Уайт, то на бульвары Парижа, то в Петербург. По мнению С.Е.
Шаталова, «Тургенев изображает совершеннейшие сказки. Так, Эллис во время ночных полётов с повествователем пьёт его кровь и понемногу набирается материальной плотности… Эпиграф должен был ориентировать читателя на условность фантастической истории.»(XCV, 275) На протяжении всего повествования сохраняется впечатление невероятности того, что это не сон, не кошмар и не гипноз, а будто бы реальное происшествие. Повествователь не один раз ходил к дубу, чтобы увидеться с Эллис; дворовая Марфа подтвердила, что он «в сумеречки из дома вышел, а в спальне каблучищами-то за полночь стукал…»(LXXX, 208) И повествователь делает вывод: «Летанье-то, значит, не подлежит сомнению.»(LXXX, 208)

Фантастический колорит произведения связан с образом Эллис. Это один из наиболее загадочных и непонятных образов в творчестве Тургенева.
Литературоведение до сих пор не решило вопрос об его истоках. Да и сам автор не дал на него однозначного ответа. Рассказчик в конце произведения говорит: «Что такое Эллис в самом деле? Привидение, скитающаяся душа, злой дух, сильфида, вампир, наконец? Иногда мне опять казалось, что Эллис – женщина, которую я когда-то знал…»(LXXX, 219) Тургенев сознательно стремился сделать образ Эллис неопределённым. Не сам по себе этот призрак был важен для него, а некая «форма», по словам Достоевского, максимально способная выразить «тоску» автора, «брожение по всей действительности без всякого облегчения» (XXXI, 344). « Я много и долго размышлял об этом непонятном, почти бестолковом казусе, – говорит рассказчик в последней главе «Призраков», – и я убедился, что не только наука его не объясняет, но что даже в сказках, легендах не встречается ничего подобного.»(LXXX, 219)

А.Б.Муратов в своей монографии «И.С.Тургенев после «Отцов и детей»
(60-е годы)» попытался выявить все возможные источники этого образа.(XLIX,
15) Здесь открывается возможность сопоставлений повести с произведениями, в которых присутствует фантастический элемент, хоть отдалённо напоминающие полёты Эллис и видения, с ними связанные. Напри-мер, первым источником, по мнению А. Б. Муратова, может служить Аэлло, одна из Гарпий, богинь бури, которые, как думали, похищали людей, исчезав-ших потом бесследно. Здесь связь можно увидеть даже в созвучии имён.

В число источников «Призраков» должны войти и шварцвальдские легенды
(о Шварцвальде как стране легенд говорится в повести). И, наконец,
А.Б.Муратов проводит параллель «Призраков» со сценой классической
Вальпургиевой ночи во второй части «Фауста» Гёте. Образ Эрихто и ситуация, изображенная Гёте, во многом напоминают «Призраки». Аналогия данного отрывка с произведением Тургенева вероятна потому, что и общий строй повествования, отвлеченно-фантастического, и мысль о кровавом круговороте истории, и обращение к имени Цезаря – всё это соответствует одной из сцен тургеневской повести.(XLIX, 14-15) Но всё это столь же относительно, как и сходство описания сна в одном раннем письме Тургенева к П.Виардо: «В эту минуту я был птицей, уверяю вас, и сейчас, когда я пишу Вам, я помню эти ощущения птицы… Всё это совершенно точно и ясно не только в воспоминании моего мозга, если можно так выразиться, но и в воспоминании моего тела, что доказывает, что la vida es sueno, y el sueno es la vida»[1](LXXIX, T.1,
492-493), на которое обычно ссылаются как на первоначальный набросок
«Призраков». Тут есть и белая таинственная фигура, и перевоплощение в птицу, и полёт над морем, напоминающий описание острова Уайт в повести.
Здесь, как и в «Призраках», сон не просто композиционный приём, Тургенева он привлекает как состояние, в котором обнаруживаются скрытые, загадочные стороны жизни. В этом смысле не только сама жизнь призрачна, непонятна, таинственна, как сон, но и сон есть проявление странных сторон человеческого существования. Мотив сна для Тургенева есть основа фантастической литературы.

Разгадать образ Эллис пытались многие исследователи. Например,
Ч.Ветринский и А. Андреева пытались истолковать его как аллегорическое олицетворение музы Тургенева, проводя аналогию между взаимоотношениями
Эллис и рассказчика с одной стороны, и психологией творческого процесса, с другой.(XVII,54) В.Фишер указывал на совершенно точное совпадение всех особенностей поведения Эллис и героя рассказа с отношениями, которые устанавливаются в спиритическом сеансе между духом и медиумом (человеком, через которого, как полагали спириты, дух частично материализуется и вступает в общение с живыми.) (LXXXVIII, 300-307) Но, как известно,
Тургенев в предисловии к первой публикации в жернале “Эпоха” просил: “…не искать в предлагаемой фантазии никакой аллегории или скрытого значения, а просто видеть в ней ряд картин, связанных между собой довольно поверхностно…”(LXXXII,334). То же самое утверждение находим мы и в письме
Тургенева к В.П.Боткину от 26 января 1863 года: «Тут нет решительно никакой аллегории, я так же мало сам понимаю Эллис, как и ты. Это ряд каких-то душевных dissolving views[2], вызванных переходным и действительно тяжёлым и тёмным состоянием моего “Я”(XII, 194); и в письме к М.В.Авдееву от 25 января 1870 года : “…я… в фабуле “Призраков” видел только возможность провести ряд картин.”(LXXXI, 427)

Итак, всё вышесказанное позволяет нам говорить, что специфический жанр данного произведения включает в себя некий элемент фантастики, который заключается в таком методе отображения жизни, когда используется художественный образ (объект, ситуация, мир), в котором элементы реальности сочетаются сверхъестественно. Включает жанр и элементы сказки, сна, легенды, обозначенной автором как фантазия (словом, передающим черты этих жанров). Однако жанр данного произведения не исчерпывается этими жанровыми составляющими, ведь главное не в фабуле, а в тех картинах, которые связаны этой фантастической фабулой. При всей внешней разрозненности и случайности картины эти составляют продуманное и единое целое.

Весь философский пафос, отраженный в «Призраках» был выражением общих для романтического мировосприятия принципов отношения к жизни.(L, 70)
Поэтому нет нечего удивительного, что в художественном смысле «Призраки» связаны с романтизмом. А.Б.Муратов, например, считает, что по своим художественным задачам повесть Тургенева близка эстетике Э.По, который говорил, что одной из наиболее трудных и важных для писателя художественных возможностей оказывается возможность уловить «миг между бодрствованием и сном… те мгновения, когда границы яви сливаются с границами снов.»(XCVII,
163) Писатель, уловивший этот «миг», как полагал Э.По, может «воплотить в словах те грёзы, или впечатления души человека, которые, будучи записаны, поразят новизною материала и выводов из него.»(XCVII, 164) Эта задача казалась важной Э.По потому, что позволяла говорить о странных соотношениях реального и ирреального, т. е. о главных проблемах, вставших перед романтическим искусством.

По мнению большинства исследователей, художественный метод Тургенева имеет несомненную связь с романтизмом, хотя и относится к периоду расцвета реализма.

Например, П.Г.Пустовойт пишет: «Романтика как поэтическое, идеализирующее начало стала вклиниваться в его реалистические произведения, эмоционально окрашивая их и становясь основой тургеневского лиризма.»(LXIX,
276)Здесь речь, по-видимому, идёт о романтизме, который равнозначен понятию
«лиризм».(См.: Хализев В.Е. Теория литературы. – М.,2000, стр.296).
Романтика, с точки зрения исследователя, – «это форма выражения идейно- эмоционального пафоса»,который даёт о себе знать в позднем творчестве
Тургенева как «элемент реалистического стиля»(LXVII, 75-77) и проявляется в обращении писателя к романтической тематике, романтическим героям и в создании романтического фона повествования.

В данном утверждении есть своя логика. Действительно, многое в творчестве И.С.Тургенева может быть соотнесено с романтизмом. Это и трагический герой, который как будто бы всегда близок к своей цели, но оказывается наказанным за то, что имел «самоуверенность полагать себя способным самому решать свою судьбу.»(L, 72)

Это и идея о всеобщей жизни, которая входит в тургеневскую художественную концепцию мира, и которая одновременно является идеей философского романтизма. Эта идея очень близка философским представлениям романтиков о связи человека с миром как с гармоническим единством. У
Тургенева, как у романтиков, человек доступен объяснению только в сравнительно узких пределах – в исторической жизни народа и в его частном существовании. Повествование в произведениях Тургенева всегда строится как повествование о таком объяснении, однако писатель всегда даёт почувствовать, что за ним существует Неведомое, Природа, с её законами… Это неведомое не поддаётся анализу, писатель может лишь указывать на него и выражать к нему своё эмоциональное отношение. Здесь и вступает в свои права тот лиризм, та поэтика непосредственно-эмоционального, которую можно назвать романтической.

Романтизм и «таинственные» произведения Тургенева сближает многое: и романтический герой, и обращение ко всему фантастическому, экзотическому, и стремление к обоснованию идеи самоценности человеческой личности. Эти произведения отличают такие оттенки чувства, такие нюансы, которые были характерны для творчества В.А.Жуковского. Обоим писателям удалось показать переходы от одного психологического состояния личности к другому. Сближает их творчество и сюжеты (из интересует психология человека в каких-то пограничных состояниях; сказочные и фантастические ситуации) и приёмы
(достаточно назвать, что излюбленным приёмом Жуковского было использование мотива сна, сквозного в «Призраках»). Всё вышесказанное, по нашему мнению, сближает «Призраки» с элегиями Жуковского и позволяет говорить о присутствии элегического начала в данном произведении.

Рассматриваемое нами произведение строится как совокупность видений и картин, открывшихся взору носящегося над миром героя. Призрак носит повествователя по всему полуночному миру. Англия, Франция, Германия,
Италия, Россия – любая страна по желанию. Мало того, из XIX века Эллис переносит его в I век до н. э., позволяет увидеть Цезаря с его легионами, в
XVII век на берег Волги к Разину. Происходит не только расширение пространства, но исчезают и временные границы – между настоящим и прошлым.

Форма, в которой представлены эти картины, выражена с помощью путешествия. Поэтому мы можем говорить об использовании такого литературного жанра, как путешествие. В основе жанра путешествия лежит
«описание путешественником (очевидцем) достоверных сведений о каких-либо… малоизвестных странах, землях… в форме записок, дневников, очерков…»(XLIV,
314) Особый вид литературного путешествия представляет собой повествование о вымышленных, воображаемых странствиях, с чем мы имеем дело в «Призраках».
Но в повести, если странствие и воображаемое, то все места, посещаемые героями, вполне реальны. Формирование и развитие жанра путешествия отличает сложное взаимодействие документальной, художественной и фольклорной форм, объединённых образом путешественника (рассказчика), что характерно уже для древнейших путешествий. Определяющей позицией такого героя выступает позиция наблюдателя чужого мира, а «…противостояние «своего» мира, пространства «чужому» – формообразующий фактор жанра путешествия.»(XLIV,
315) Всё это ярко представлено и в «Призраках», что позволяет говорить о присутствии этого жанра в произведении.

Из такой формы повествования (с помощью путешествия), по нашему мнению, вытекают все другие жанровые модификации «Призраков»: путевой очерк, автобиографический очерк или автобиография, исторический и философский очерк, являющиеся разновидностями жанра очерка. В очерках
«межжанровые отношения приводят к синтетизму жанров, и жанровой многослойности, и сложным полижанровым структурам, требующим изучения.»(LXXIV, 60)

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: титульный лист курсовой работы, ответы школа, шпори для студентів.





Предыдущая страница реферата | 5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 | Следующая страница реферата