Эрих Фромм. Концепция человека у Маркса. Часть 1.

В процитированном отрывке поднята чрезвычайно важная проблема: проблема
человеческого сознания. Главный тезис: «Не сознание людей определяет их
бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание». Более
полное изложение проблемы сознания Маркс дает в «Немецкой идеологии»: «Итак,
дело обстоит следующим образом: определенные индивиды, определенным образом
занимающиеся производственной деятельностью, вступают в определенные общественные
и политические отношения. Эмпирическое наблюдение должно в каждая отдельном
случае - на опыте и без всякой мистификации и спекуляции - вскрыть связь
общественной и политической структуры с производством. Общественная структура
и государство постоянно возникают из жизненного процесса определенных индивидов
- не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении,
а таких, каковы они есть в действительности, т. е. как они действуют, материально
производят и, следовательно, как они действенно проявляют себя в определенных
материальных, не зависящих от их произвола границах, предпосылках и условиях.
Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно
вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в
язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение
людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения
людей. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется
в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т. д. того или
другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей
и т. д.,- но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных
определенным развитием их производительных сил и - соответствующим этому
развитию - общением, вплоть до его отдаленнейших форм. Сознание никогда
не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть
реальный процесс их жизни. Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются
поставленными на голову, словно в камере-обскуре, то и это явление точно
так же проистекает из исторического процесса их жизни,- подобно тому как
обратное изображение предметов на сетчатке глаза проистекает из непосредственно
физического процесса их жизни» . Прежде всего следует заметить, что Маркс,
как Спиноза, а позднее и Фрейд, считал, что большая часть осознанных идеологических
мыслей является «ложным» сознанием, идеологией и рационализацией, а подлинные
глубинные мотивы поведения человеком не осознаются. По Фрейду, они коренятся
в сексуальных влечениях, по Марксу - в организации самой социальной системы,
которая направляет сознание человека в определенное русло, в то время как
целый ряд фактов и явлений остается за пределами сознания . Я хотел подчеркнуть,
что эта теория вовсе не утверждает, будто идеи или идеалы не обладают реальностью
и действительной силой. Маркс говорит осознании, а не об идеалах. Именно
слепота осознанного (сознательного) мышления человека мешает ему понять
свои подлинные потребности и коренящиеся в них идеалы. Только тогда, когда
ложное сознание превратится в истинное сознание, то есть только тогда,
когда мы поймем, осознаем реальность, вместо того чтобы искажать ее путем
фикции и рационализации, мы сможем осознать наши действительные и истинно
человеческие потребности. Следует заметить, что для Маркса сама наука и
все живущие в человеке способности являются частью производительных сил,
которые находятся во взаимодействии с силами природы. Маркс вовсе не закрывал
глаза на большую роль идей в человеческом развитии, как это ему приписывают
популяризаторы его учения. Маркс выступал не против идей вообще, а лишь
против идей, которые не берут свое начало в социальной реальности и которые,
по выражению Гегеля, означают «лишь реальную возможность». Прежде всего
он никогда не забывал, что не только обстоятельства делают человека, но
и сам человек создает обстоятельства. Я приведу цитату, категорически опровергающую
мнение всех тех интерпретаторов марксизма, которые заявляют, будто Маркс
(как и многие философы- просветители, а также многие социологи современности)
отводил человеку в историческом процессе пассивную роль или считал его
пассивным объектом, подчиненным обстоятельствам. Маркс писал: «Материалистическое
учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно,
изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания,-
это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что
воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит к
тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над
обществом (например, у Роберта Оуэна). Совпадение изменения обстоятельств
и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято
только как революционная практика» . Понятие «революционная практика» подводит
нас к одному много трудному и широко оспариваемому понятию марксистской
философии - к понятию «н а с и л и е». Характерно, что западные демократии
испытывают негодование против теории, которая утверждает, что общественный
строй можно сменить путем насильственного захвата политической власти.
Но ведь мысль о политической революции, совершаемой с помощью насилия,
родилась вовсе не в марксизме, скорее можно утверждать, что это идея, которой
решительным образом руководствовалось как раз буржуазное общество на протяжении
последних трех столетий. Западная демократия - это наследница великой английской,
французской и американской революций, русская революция февраля 1917 г.
и немецкая революция 1918 г. в свое время горячо приветствовались Западом,
несмотря на то что они были совершены с применением насилия. Так что возмущение
современного Запада против применения насилия явно зависит от того, кто
применяет силу и против кого ее направляет. Само собой понятно, что любая
война основана на насилии, самое демократическое правительство опирается
на принцип силы, который позволяет большинству выступить против меньшинства,
если этого требуют интересы сохранения статус-кво. Только с пацифистской
точки зрения можно оправдать негодование против любого применения насилия:
то есть либо с позиции, что насилие - это вообще всегда абсолютно несправедливое
дело, либо из убеждения, что оно никогда не может привести к лучшему (не
считая случая непосредственной самообороны). Следует заметить, что, хотя
Марксова теория насильственной революции лежит в русле буржуазной традиции
(исключая Англию и США), Маркс делает значительный шаг вперед в своей теории
по сравнению с буржуазными теоретиками насилия. Этот прогресс марксистского
взгляда на применение силы коренится во всей его теории исторического процесса.
Маркс видел, что никакая политическая сила не может вызвать к жизни ничего
принципиально нового, если оно не подготовлено. в недрах общественного
и политического развития (того или иного общества). И следовательно, насилие
(если оно вообще необходимо) играет роль, так сказать, последнего толчка
в развитии, которое в основном уже состоялось само собой. По этому поводу
он говорит, что насилие - это повивальная бабка всякого старого общества,
которое обременено новым. Большой заслугой Маркса, признаваемой им самим,
является как раз то, что он перешагнул через традиционные буржуазные воззрения,-
он не верил в творческую способность насилия, не брал на вооружение мысль,
будто политическое насилие само по себе может обеспечить новый социальный
строй. А потому насилие играло в глазах Маркса лишь в высшей степени временную
роль, а вовсе не роль элемента, обязательного и постоянно действующего
при переустройстве общества.

... ... ...

 

Невозможно составить себе полное представление о деятельном, творческом
человеке, который своими руками создает и осваивает предметный мир, без
понятия «отрицание продуктивности», или «отчуждение». Для Маркса история
человечества - это история постбянного развития человека и одновременно
растущего отчуждения. По Марксу, социализм означает освобождение от отчуждения,
возврат человека к себе самому, его самореализацию. Отчуждение, по Марксу,
означает, что человек в своем освоении мира не узнает себя самого как первоисточник,
как творца, а мир (то есть природа, вещи, другие люди и сам он) кажется
ему чужим, посторонним по отношению к нему. Они, как предметы, ему противостоят,
хотя могли бы быть созданы им самим. Отчуждение означает восприятие мира
(и себя самого) пассивно, разорванно, в отрыве субъекта от объекта. В западной
культуре идея отчуждения уходит корнями в ветхозаветные легенды о служении
идолам; она же проявляется в заповеди: «Не сотвори себе кумира» . То, что
в устах пророков называлось «служением идолам»,- это не замена одного Бога
многими божками. Идолы - это вещи, это творение человеческих рук, человек
же преклоняет колени и молится вещам, то есть тому, что сам он создал своими
руками. И в этом своем акте человек сам превращается в вещь. Он переносит
атрибуты своей собственной жизни на созданные им вещи и, не видя себя в
качестве творца, и к себе самому относится как к существу, зависящему от
молитвы, как к игрушке в руках Божьих. Человек выступает как существо подчиненное,
лишенное своих жизненных сил, богатства своих возможностей . В Ветхом завете
сказано о безжизненности и пустоте идолов: «есть у них глаза, но не видят;
есть у них уши, но не слышат...» (Пс.113). Чем больше человек возносит
своего кумира, приписывая ему свою собственную силу и мощь, тем слабее
он становится, тем сильнее его зависимость от идолов. Идолом может стать
фигурка-талисман, икона или другое изображение Бога, церковь, государство,
имущество. Служение идолам допускает изменение предмета поклонения. Это
служение всегда есть обожествление того, во что сам человек вложил свое
творчество и затем забыл об этом и воспринимает свой продукт как нечто
стоящее над ним. Самые распространенные примеры отчуждения мы встречаем
в языке. Если я выражаю словами какое-либо чувство, например говорю: «Я
люблю тебя», то это слово должно быть указанием на реальность, на то, что
во мне живет, то есть должно показывать силу моего чувства. Слово «любовь»
произносится как символ факта любви; когда оно произнесено, оно имеет склонность
к самостоятельности, становится реальностью. Я воображаю, что произнесение
слова - это то же самое, что и переживание любви, ведь очень скоро я говорю
это слово и уже ничего не чувствую, кроме мысли «любовь», которая словом
этим обозначена. Отчуждение в языке иллюстрирует всю сложность проблемы
отчуждения в целом. Язык - драгоценнейшее достижение человечества, и было
бы безумием прийти к выводу, что во избежание отчуждения следует воздерживаться
от разговоров.. Но при этом человек должен всегда сознавать опасность сказанного
слова, угрозу того, что слово займет место живого переживания. И это же
относится ко многим другим достижениям человечества: к идеям, искусству,
различного рода вещам и любым рукотворным изделиям. Они - продукт труда.
Человек - их творец, они нужны ему для жизни. И в то же время каждое из
этих завоеваний - ловушка, если дело дойдет до того, что они способны стать
в жизни самоцелью, коль скоро место жизни занимают вещи, место естественных
переживаний - искусственность, место чувства свободы - подчинение. Мыслители
XVIII и XIX вв. критиковали свои эпохи за возрастающую косность, пустоту
и отсутствие жизни. Та же мысль о творчестве, которая встречается у Спинозы,
Гегеля и Маркса, является краеугольным камнем и у Гете. В одной из бесед
с Эккерманом Гете утверждает: «Божественность доступна лишь живому, а не
мертвому; она проявляется в нарождающемся и изменяющемся, а не в остановившемся
и застывшем. Поэтому в своем стремлении к божественному началу дух как
разум-откровение имеет дело лишь с возникающими живым, а дух как разум-понимание
имеет дело с уже устоявшимся и застывшим, но приносящим пользу». Подобную
же критику мы встречаем у Шиллера, Фихте, а затем и у Гегеля и Маркса,
который высказал общую мысль, что в его время существует истина без страсти
и страсть без правды. Вся экзистенциалистская философия, начиная с Кьеркегора,
по словам Пауля Тиллиха,- это вековое движение протеста против обесчеловечения
человека в индустриальном обществе. И действительно, в атеистическом словаре
понятие «отчуждение» эквивалентно слову «грех» на языке деистов: отказ
человека от себя самого, от Бога в себе самом. Понятие «отчуждение» было
внесено в философию Гегелем. Для него история человека была одновременно
и историей человеческого отчуждения. В «философией истории» он писал, что
то, к чему действительно стремится дух, есть осуществление его представлений,
но пока это происходит, дух скрывает эту цель от своей сущности и, предаваясь
этому отчуждению от себя самого, становится горд и доволен собой. Для Маркса,
как и для Гегеля, понятие «отчуждение» базируется на разнице между сущностью
и существованием, на том факте, что человеческое существование удалено
(отчуждено) от его сущности, что человек в действительности представляет
собой совсем не то, что он есть в потенции, или, иначе говоря, что он есть
не то, чем он должен стать и чем может стать. Для Маркса процесс отчуждения
происходит в труде и разделении труда. Труд для него - это живая связь
человека с природой, сотворение нового мира, включая сотворение себя самого
(разумеется, интеллектуальная деятельность, искусство, как и физическая
деятельноеть,- также труд). Но с развитием частной собственности и разделением
труда труд утрачивает характер выражения человеческих творческих сил. Труд
и продукты труда приобретают самостоятельное бытие, независимо от воли
и планов человека. «...Предмет, производимый трудом, его продукт, противостоит
труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя.
Продукт труда есть труд, закрепленный в некотором предмете, овеществленный
в нем, это есть опредмечивание труда» . Труд становится отчужденным, ибо
он перестает быть частью природы рабочего, и поэтому рабочий «в своем труде
не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным,
не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою
физическую природу и разрушает свои духовные силы». Поэтому рабочий только
вне труда не чувствует себя оторванным от самого себя. Поэтому в процессе
производства рабочий относится к своей «собственной деятельности как к
чему-то чуждому, ему не принадлежащему. Деятельность выступает здесь как
страдание, сила - как бессилие, зачатие- как оскопление, собственная физическая
и духовная энергия рабочего, его личная жизнь (ибо что такое жизнь, если
она не есть деятельность?) - как повернутая против него самого, от него
не зависящая, ему не принадлежащая деятельность» . До тех пор, пока человек
испытывает к себе такое отчуждение, одновременно и продукт труда превращается
в «чуждую» ему силу, стоящую над ним. В это же самое время все его отношение
к чувственному внешнему миру превращается в такое же отчужденное: человек
воспринимает этот мир как чужой, враждебный, возвышающийся над ним. Маркс
акцентирует два момента: 1.В процессе труда (и особенно в условиях капитализма)
человек не сознает своих собственных творческих сил; 2. «Предмет труда
есть поэтому опредмечивание родовой жизни человека: человек удваивает себя
уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально,
деятельно, и созерцает самого себя в созданном им мире» . Даже среди социалистов
по этому поводу бытует широко распространенное заблуждение относительно
взглядов Маркса. Многие считают, что Маркс говорит преимущественно об экономической
эксплуатации рабочего и о том факте, что его участие в присвоении продуктов
производства не так значительно, как это должно быть, либо о том, что продукт
вообще должен был бы принадлежать рабочему, а не капиталисту. Но, как я
уже говорил, по мнению Маркса, коллективный капиталист, государство-капиталист,
нисколько не лучше капиталиста-индивидуала. Даже равенство дохода здесь
не является для Маркса первостепенным. Главное, что его волнует,- освобождение
человека от такой формы труда, которая разрушает его личность, от такого
труда, который превращает человека в вещь, который делает его рабом вещей.
В данном вопросе Маркса, как и Кьеркегора, волновала проблема спасения
личности. Его критика капитализма направляется не против способа распределения
доходов, а против способа производства, против разрушения личности и обращения
ее в раба (причем не капиталист превращает рабочего в раба, но и рабочий,
и капиталист превращаются в рабов посредством тех вещей и обстоятельств,
которые они сами создают). Маркс идет еще дальше: в процессе неотчужденного
труда человек реализует себя не только как индивид, но и как родовое существо.
Для Маркса, как и для Гегеля и других мыслителей Просвещения, каждый индивид
олицетворяет собою вид, род, человечество в целом, универсального человека:
развитие человека ведет, по их мнению, к развертыванию его неограниченных
человеческих возможностей. Поэтому именно в переработке предметного мира
человек впервые действительно утверждает себя как родовое существо. Это
производство есть его деятельная родовая жизнь. Благодаря этому производству
природа оказывается его произведением и его действительностью. Предмет
труда есть опредмечивание родовой жизни человека: человек удваивает себя
уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально,
деятельно, и созерцает самого себя в созданном им мире. Поэтому отчужденный
труд отнимает у человека его родовую жизнь, его действительную родовую
предметность, а то преимущество, которое человек имеет перед животным,
превращается для него в нечто отрицательное, поскольку у человека отбирают
его неорганическое тело, природу. Подобным же образом отчужденный труд,
принижая самодеятельность, свободную деятельность до степени простого средства,
тем самым превращает родовую жизнь человека в «средство для поддержания
его индивидуального существования» . Маркс предполагал, что отчуждение
имеет глубокую историю, но достигает своего апогея в капиталистическом
обществе. И что рабочий класс - это наиболее отчужденный класс. Эта мысль
исходит из предположения, что рабочий, не принимая участия в решениях,
выступая придатком машины и попадая в зависимость от капитала, превращается
в вещь (товар). Отсюда Маркс делал вывод, что «эмансипация общества от
частной собственности и т. д., от кабалы, выливается в политическую форму
эмансипации рабочих, причем дело здесь не только в их эмансипации, ибо
их эмансипация заключает в себе общечеловеческую эмансипацию; и это потому,
что кабала человечества в целом заключается в отношении рабочего к производству
и все кабальные отношения суть лишь видоизменения и следствия этого отношения»
. Еще раз следует подчеркнуть, что Маркс не ограничивал свою цель освобождением
рабочего класса, а мечтал об освобождении человеческой сущности путем возвращения
всем людям неотчужденного и, таким образом, свободного труда, об обществе,
которое живет ради человека, а не ради производства товаров и в котором
человек перестает быть уродливым недоноском, а превратится в полноценно
развитое человеческое существо. Идея Маркса об отчуждении продукта труда
содержится в «Капитале», в понятии «фетишизация товара». Капиталистический
способ производства превращает отношения людей в отношения по поводу качества
вещей, «отношения людей опредмечиваются» и это превращение составляет суть
самой природы товарного производства. Это и не может быть иначе при таком
способе производства, когда механизм производства приспосабливается к с
л а б о с т и человека, чтобы затем с л а б о г о человека превратить в
механизм. Отчуждение труда в современном производстве куда сильнее, чем
во времена ремесленничества и мануфактуры, где человек сам использует орудия
труда. На фабрике же рабочий служит машине. Раньше от него шло все движение
средств труда и он сам должен был за ними следить, ибо в мануфактуре рабочие
составляют звенья единого живого механизма. На фабрике существует один
мертвый механизм, независимый от человека, а люди приставляются к нему,
как живые винтики. Для понимания Марксовой концепции в целом чрезвычайно
важно уяснить, в какой мере понятие отчуждения составляло всегда доминанту
его сознания: в молодые годы (в «Экономическо-философских рукописях») и
в зрелые годы, когда он писал «Капитал». Эту преемственность нетрудно доказать
цитатами из обеих работ. Так, Маркс пишет: «Этот факт выражает лишь следующее:
предмет, производимый трудом, его продукт, противостоит труду как некое
чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя. Продукт труда
есть труд, закрепленный в некотором предмете, овеществленный в нем, это
есть опредмечивание труда. Осуществление труда есть его опредмечивание.
При тех порядках, которые предполагаются политической экономией, это осуществление
труда, это его претворение в действительность выступает как выключение
рабочего из действительности, опредмечивание выступает как утрата предмета
и закабаление предметом, освоение предмета - как отчуждение» . И в «Капитале»
Маркс пишет, что внутри капитализма как системы осуществляются все методы
повышения производительности труда в общественном производстве за счет
отдельного рабочего; все эти средства превращаются в средства подавления
и эксплуатации производителя, они превращают рабочего в частичного человека,
придаток машины... то есть отнимают у него его духовные, его творческие
силы. Итак, роль частной собственности (в смысле собственности на капитал,
покупающий наемный труд) и отчуждающая функция этой собственности были
ясны Марксу еще в молодые годы. «...Частная собственность есть продукт,
результат, необходимое следствие отчужденного труда, внешнего отношения
рабочего к природе и к самому себе. Таким образом, к частной собственности
мы приходим посредством анализа понятия отчужденного труда, т.е. отчужденного
человека, отчужденной жизни» . Человек подчинен не только вещному миру,
но и о б щ е с т в е н н ы е и политические обстоятельства, которые он
сам создает, подчиняют его себе. Отчужденный человек, который верит, что
он господствует над природой, становится рабом вещей и обстоятельств, беспомощным
придатком в мире, который сам есть не что иное, как застывшее (опредмеченное)
выражение его собственных сил. Для Маркса отчуждение в процессе труда -
отчуждение от продукта труда и от условий труда - неразрывно связано с
отчуждением человека от себя самого, от других людей и от природы. «Непосредственным
следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей
жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека
от человека» . Отчужденный человек не только чужд другим людям, он лишен
человечности, как в естественном, природном, так и в духовном смысле. Такое
отчуждение от человеческой сущности ведет к экзистенциальному эгоизму,
которым Маркс определяет превращение человека в «средство своего индивидуального
существования». В отчужденном труде человек лишается даже своего тела и
окружающей природы, а также своего духовного «Я», себя самого как ч е л
о в е ч е с к о г о существа. Здесь Маркс затрагивает кантовский принцип,
который гласит, что человек всегда должен быть сам себе целью и никогда
не может быть средством достижения цели. Но Маркс развертывает этот принцип
дальше, утверждая, что человеческое существо не должно превращаться в средство
не только чужих целей, но и даже в средство своего индивидуального бытия.
Трудно более четко выразить разницу между взглядами Маркса и воззрениями
коммунистов тоталитарного толка. Жизнь человека, по Марксу, не должна стать
с р е д с т в о м даже его индивидуального бытия; ну а если человека рассматривают
как средство обеспечения бытия класса, нации или с р е д с т в о государства?
Тогда как? Отчуждение ведет к переоценке всех цейностей. Если человек считает
высшей целью доход, труд и экономию, трезвость и прочее, он упускает из
виду подлинно моральные ценности: богатство чистой совести, добродетели.
В состоянии отчуждения каждая сфера жизни не связана с другими (экономика
с моралью и т. д.). И это специфическая особенность царства отчуждения,
где каждый вращается в кругу своей собственной отчужденности и никого не
трогает отчужденность других людей (чужая боль). Маркс понял, что происходит
с человеческими потребностями в мире отчуждения, и он с удивительной прозорливостью
предсказал финал этого процесса, который стал очевиден лишь сегодня. В
то время как в социалистических идеях главное значение должно иметь богатство
человеческих потребностей и отсюда - новый способ производства и новые
предметы производства являются новым подтверждением человеческой силы и
новым обогащением человека как такового, в капиталистическом мире потребности
не являются выражением скрытых человеческих потенций, это не ч е л о в
е ч е с к и е потребности; при капитализме все обстоит совсем по-другому.
«Каждый человек старается пробудить в другом какую-нибудь новую потребность,
чтобы вынудить его принести новую жертву, поставить его в новую зависимость
и толкнуть его к новому виду наслаждения, а тем самым и к экономическому
разорению. Каждый стремится вызвать к жизни какую-нибудь чуждую сущностную
силу, господствующую над другим человеком, чтобы найти в этом удовлетворение
своей собственной своекорыстной потребности. Поэтому вместе с ростом массы
предметов растет царство чуждых сущностей, под игом которых находится человек,
и каждый новый продукт представляет собой новую возможность взаимного обмана
и взаимного ограбления. Вместе с тем человек становится все беднее как
человек, он все в большей мере нуждается в деньгах, чтобы овладеть этой
враждебной сущностью, и сила его денег падает как раз в обратной пропорции
к массе продукции, т. е. его нуждаемость возрастает по мере возрастания
власти денег.- Таким образом, потребность в деньгах есть подлинная потребность,
порождаемая политической экономией, и единственная потребность, которую
она порождает.- Количество денег становится все в большей и большей мере
их единственным могущественным свойством; подобно тому как они сводят всякую
сущность к ее абстракции, так они сводят и самих себя в своем собственном
движении к количественной сущности. Безмерность и неумеренность становятся
их истинной мерой. Даже с субъективной стороны это выражается отчасти в
том, что расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным
и всегда расчетливым рабом нечеловечных, рафинированных, не естественных
и надуманных вожделений. Частная собственность не умеет превращать грубую
потребность в человеческую потребность. Ее идеализм сводится к фантазиям,
прихотям, причудам, и ни один евнух не льстит более низким образом своему
повелителю и не старается возбудить более гнусными средствами его притупившуюся
способность к наслаждениям, чтобы снискать себе его милость, чем это делает
евнух промышленности, производитель, старающийся хитростью выудить для
себя гроши, выманить золотую птицу из кармана своего христиански возлюбленного
ближнего (каждый продукт является приманкой, при помощи которой хотят выманить
у другого человека его сущность - его деньги; каждая действительная или
возможная потребность оказывается слабостью, которая притянет муху к смазанной
клеем палочке; всеобщая эксплуатация общественной человеческой сущности,
подобно тому как каждое несовершенство человека есть некоторая связь с
небом - тот пункт, откуда сердце его доступно священнику; каждая нужда
есть повод подойти с любезнейшим видом к своему ближнему и сказать ему:
милый друг, я дам тебе то, что тебе нужно, но ты знаешь conditio sine qua
non , ты знаешь, какими чернилами тебе придется подписать со мной договор;
я надуваю тебя, доставляя тебе наслаждение),- для этой цели промышленный
евнух приспосабливается к извращеннейшим фантазиям потребителя, берет на
себя роль сводника между ним и его потребностью, возбуждает в нем нездоровые
вожделения, подстерегает каждую его слабость, чтобы затем потребовать себе
мзду за эту любезность» . Чем беднее человек становится как человек, тем
выше его потребность в деньгах, чтобы справиться с враждебными ему существами;
а власть его денег находится в обратно пропорциональной зависимости к массе
предметов производства; это называется так: его потребности растут по мере
того, как прибывает сила денег. Потребность в деньгах, таким образом, есть
единственная действительная потребность, как результат экономических законов,
и эта единственная потребность все больше становится их главным и единственным
мерилом. Человек, подчиненный своим отчужденным потребностям,- это уже
не человек ни в духовном, ни в телесном смысле... это всего лишь самодеятельный
и сознающий себя товар . Этот человек-товар знает только один способ отношений
с внешним миром: когда он его имеет и потребляет. Чем больше степень его
отчужденности, тем больше потребление и обладание становятся смыслом его
жизни. «Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь,
тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь...» «И подобно
тому как промышленность спекулирует на утонченности потребностей, она в
такой же мере спекулирует и на их грубости, притом на искусственно вызванной
грубости их. Поэтому истинным наслаждением для этой грубости является самоодурманивание,
это кажущееся удовлетворение потребности, эта цивилизация среди грубого
варварства потребностей» . История внесла лишь одну-единственную поправку
в Марксову концепцию отчуждения: Маркс думал, что рабочий класс - это самый
отчужденный класс и потому освобождение от отчуждения должно обязательно
начаться с освобождения рабочего класса. Маркс не мог предвидеть масштабов
массового отчуждения, которое охватило большую часть человечества; тем
более он не мог предвидеть, что настанет день, когда огромная (и все возрастающая)
часть населения попадет в зависимость не от машин, а станет объектом манипулирования
со стороны других людей и их символов. Например, служащий, посредник, представитель
фирмы, менеджер сегодня - это же люди еще более отчужденные, чем профессиональный
рабочий. Деятельность рабочего еще в какой-то мере является выражением
его личных способностей (ловкости, надежности и т. д.), и у него нет необходимости
продавать свою личность: свою улыбку, свое мнение и т. д. Людей, манипулируемых
символами, только за то и берут на работу, что они «привлекательны внешне»,
податливы, коммуникабельны и удобны для манипулирования. Они в прямом смысле
могут быть названы словом «человек-система, организованный человек», их
идеалом является их предприятие. Что же касается потребления, то здесь
нет разницы между чернорабочим и представителем бюрократии. Они все одержимы
одной страстью: новых вещей, страстью понукать, приобретать и потреблять.
Они все - пассивные потребители, обессиленные и повязанные теми самыми
вещами, которые служат удовлетворению их неестественных потребностей. Они
не состоят в творческих отношениях с миром; они поклоняются вещам и машинам,
которые производят эти вещи,- и в этом отчужденном мире они чувствуют себя
заброшенными и чужими. И хотя Маркс несколько недооценивал роль бюрократии,
в целом его общая характеристика этого слоя абсолютно верна. «Производство
производит человека не только в качестве товара, не только человека-товар,
человека с определением товара, оно производит его, сообразно этому определению,
как существо и духовно и физически обесчеловеченное» . Маркс едва ли мог
предвидеть, до какой степени становимся мы рабами вещей и обстоятельств,
созданных своими руками; однако его пророчество сбылось сегодня полностью,
неоспоримым доказательством чего является тот факт, что все человечество
сегодня попало в плен ядерного оружия, которое также явилось когда-то продуктом
рук и мыслей человеческих. Человек является также пленником политических
институтов, которые сам же он создал. И сегодня запуганное человечество
со страхом ждет, удастся ли ему спастись или оно все равно попадет под
иго созданных им вещей, либо окажется жертвой слепых и бездумных бюрократов,
которых сами же люди поставили над собой.

... ... ...