Предыдущая страница реферата | 3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13

Но уж такова природа самого человеческого "дела", что человек ничего не может сделать для себя - не делая для других, и наоборот. Опредмечивая (творя) самого себя, человек тем самым опредмечивает и направляет "творчество" других, окружающих его людей, в том числе и будущих. Творя зло другим, он творит его самому себе, своему собственному, личному делу, так как всякое личное дело, по самой природе всякого дела, есть дело общественное, лишь в обществе и через общества вообще получающее какой-либо смысл. Лишь любящего любят, лишь ищущий может найти, и притом, лишь то, что ищет. Это все банальные истины. "По трудам их, воздается им".

Итак, всякое идеальное предметное понятие есть лишь схема нашей же целесообразной практической деятельности; и оно способно отражать вне и независимо от нас существующую вещь, т. е. стать истинным понятием, лишь поскольку (и насколько) оно реализуется в самой практической деятельности. Открытый (а точнее - "построенный") нами закон природы есть объективный закон самой этой природы, поскольку созданный на основе этого закона самолет - летит. И если он летит, но не совсем так, как мы заранее предполагали, мы будем теоретически уточнять первоначальную схему закона, а затем практически проверять его путем постройки нового самолета. Процесс этот бесконечен, но он - единственный путь достижения истины. "Истина есть процесс. От субъективной идеи человек идет к объективной истине через "практику" (и технику)" .

Таково решение проблемы, выявленной Кантом в процессе "гносеологического копательства".

, Кант занимался действительно "глубинным" копа-тельством. Но сам он не смог вразумительно ответить на им же "выкопанный" вопрос, хотя в его руках оказались все нити, ведущие к единственно верному ответу. Кант вообще не стал "популяризировать" ни саму проблему, ни тем более, ответ, которого и сам толком не понял, ибо в противном случае ему пришлось бы перечеркнуть все свои религиозные фетиши, все свои собственные метафизические исходные посылки. Это означало бы для него перестать быть теоретиком, критически-созерцательным, благонамеренным просветителем, т. е. перестать быть Кантом! Кант не захотел вразумительно отвечать на свой же вопрос, а потому и остался агностиком -полуидеалистом, полуматериалистом; в общем антиномистом, человеком "трех-четвертей-головы". Однако, что Кант имел представление об истинном решении своей проблемы, на это указывает хотя бы то, что согласно ему "вещь в себе" является неразрешимой антиномией лишь для теоретического разума, практический же "разум" изначально имеет дело с вещами самими по себе. Но и здесь, как мы видим. Кант цепляется за свои метафизические фетиши. Во-первых, даже практическая деятельность оказывается у него... разумом - "практическим разумом". Во-вторых, Кант не нашел ничего лучшего, как рассмотреть в своем "Практическом разуме" лишь моральную сторону дела, да и то лишь с сугубо формальной точки зрения. В этом отношении Гегель, несмотря на весь свой идеализм, намного выше Канта, во всяком случае "содержательнее" его. В противоположность Канту, Гегель начал идеалистически - не с практики, но с морали. Однако, рассматривая "мораль", Гегель пришел к необходимости конкретного анализа государства и права, к анализу "гражданского общества", т. е. общественно-исторической практики, а не наоборот, как Кант.

Предельно ясный и четкий ответ на кантовский вопрос впервые дал лишь Маркс в своем втором тезисе о Фейербахе: "Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен человек, доказать истинность, т. е. действительность и мощь посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос" .

Тем самым Маркс перевернул все кантонские исходные (да и конечные!) просветительские посылки; он впервые ясно и четко показал, что сами по себе они - фикции, способные играть лишь "эвристическую" роль. Более того, тем самым Маркс вывернул наизнанку и всю гегелевскую диалектику, показав ее "поверхностность" и спустив ее с неба духа на твердую землю реальных практических дел. Именно против гегельянцев, да и всего немецкого идеализма в целом, направлены слова Маркса: "Философия и изучение действительного мира относятся друг к другу, как онанизм и половая любовь".

8. Рационалист или иррационалист?

В заключение вернемся к спору, разгоревшемуся в современной буржуазной философии - вокруг кантовского наследства: кто же был Кант - рационалист или иррационалист?

Казалось бы, на вопрос ответить нетрудно. Признавал Кант иррациональное? Да, признавал. Следовательно... Но в действительности дело обстоит не так просто.

Понятие ratio так же древне, как и irratio, и чтобы установить это, не нужно специальных изысканий. Пока существует разум, налицо и неразумное - его необходимая противоположность, его предельное понятие, в чем бы оно не выражалось. Будет ли оно выступать как относительность всякой объективной истины, как никогда до конца не сводимое к рациональным определениям бесконечное качественное и количественно, интенсивное и экстенсивное многообразие эмпирических явлений (свести все это многообразие в законченную рациональную систему - идеал науки, достижение которого явилось бы концом ее), или как случайность, которая есть форма проявления самой необходимости, или, наконец, "подсознательное", инстинктивное, интуитивное, в противоположность сознательным мотивам и т. д. и т. д. - объявлять все это продуктом "отчужденной" капиталистической системы производства , по крайней мере, несерьезно.

Конечно, в истории философии были попытки объявить иррациональное лишь пустым фантомом, видимостью. Но уже Спиноза понял, что всякое определение есть отрицание, т. е. определение через "свое-другое" - противоположность. И если мы хотим понимать под ratio нечто содержательное, определенное - приходится признать и irratio как необходимый коррелят первого, как условие, при котором ratio получает как само право на существование, так и поле своей деятельности. (У самого Спинозы, как известно, противоположностью и "границей" мышления является атрибут протяжения.) Нельзя "снять" (например, объявить "неистинным") нечто, не "сняв" тем самым и его противоположности.

Все это хорошо осознавал Гегель. Тем не менее он, однако, в интересах обоснования своего абсолютного идеализма, а именно - тождества бытия и мышления, - попытался "снять", объявив пустой видимостью, все иррациональное, т. е. все, что несводимо к чистому мышлению. В качестве таковой "иррациональной иллюзии" Гегель рассматривал прежде всего бытие. Но объявив видимостью irratio он, в силу собственной диалектики, вынужден был поставить крест и на самом ratio. И Гегель пошел на это! Как известно, не кто иной, как Гегель третировал рационализм как пошлую, пустую, в основе своей непреодолимо противоречивую, изначально зараженную субъект-объектным отношением "рассудочность". Таким образом, обе необходимо дополнявшие друг друга противоположности (ratio и irratio) с его точки зрения оказались фикциями. Но что же тогда не фикция?

Гегель нашел выход из положения. Он изобрел понятие "спекулятивного мышления" - бесконечного надиндивидуального разума, т. е. абсолютного духа, духа, в котором уже не было ни субъекта, ни объекта, ни рационального, ни иррационального. Только таким путем он смог изгнать иррациональное из своей системы. Однако, будучи изгнанным в дверь, иррациональное вернулось в его систему через окно, потому что, лишившись своей противоположности, "спекулятивный разум" стал действительно "абсолютным", т. е. абсолютно пустым, неопределенным и принципиально никакими человеческими средствами неопределимым понятием; лишившись всех "иррациональных остатков", этот "разум" сам превратился в нечто поистине мистическое. Впрочем, вот что неоднократно вынужден был заявлять сам Гегель: "Относительно спекулятивного мышления мы должны еще заметить, что следует понимать под этим выражением то же самое, что раньше называлось мистикой". И далее: "Все разумное мы, следовательно, должны вместе с тем называть мистическим".

Абсолютная мистичность гегелевского понятия спекулятивного мышления проявилась прежде всего в том, что оно остается в его системе лишь в качестве пустого метафизического принципа, означающего, в конечном счете, не что иное, как тождество бытия и мышления. Когда же доходит до дела, этот бесконечный абсолютный дух оборачивается системой конечных, односторонних определений того же самого "пошлого" рассудка, который Гегель так третирует. Везде, где дело идет не о метафизической фразеологии, а о реальном мышлении реального объекта, самому Гегелю не остается ничего иного, как со спокойной совестью пользоваться средствами по существу своему определенного и определяющего, т. е. ограниченного и ограничивающего и только в этом смысле конечного, субъективного разума. Разоблачению Гегеля именно в этом весьма существенном пункте Маркс посвятил свою работу "Критика гегелевской диалектики и гегелевской философии вообще".

Мы обратили здесь внимание на приключения irratio в гегелевской абсолютно "рациональной" системе потому, что эта система явилась классическим выражением тенденции "снять" все "иррациональные остатки", объявить их принципиально иллюзорными и до конца растворить в логических формах. Естественно, эта тенденция в той или иной степени характеризует весь буржуазный рационализм с его принципами "предустановленной гармонии", надиндивидуального "я" и т. д. Здесь нам важно отметить то, что все попытки построения метафизических систем, осуществляющих эту тенденцию, осознанно или неосознанно исходили из принципа тождества бытия и мышления. Кант хорошо понял это. Он всегда выступал против принципа тождества и поэтому никак не укладывается в рамки историко-философского понятия "рационализм".

Кант не был "рационалистом". Но это отнюдь не означает, что он был "иррационалист". Иррационализм как философское направление сформировался в конце XIX столетия (поздний Шеллинг, Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор, Бергсон и т. д.). явившись своеобразной формой самоотрицания буржуазной культуры в результате панического страха современного буржуа перед логикой развития своего же собственного "Разума".

Здесь нет места рассматривать истоки и смысл иррационалистических построений. Укажем лишь на то, что радикальным отличием всех иррационалистических школ от классических философских систем является их ярко выраженная жесткая реакция против какой бы ;то ни было дискурсивности, понятийности, против научных логических форм познания вообще. Появление иррационализма знаменует начало окончательного разрыва современной буржуазной мысли с классическим философским наследием, что выражается в полном отказе от какой бы то ни было научности, в попытках противопоставить "подсознательное", "интуицию" как некие мистические способности - интеллекту, поставить их над интеллектом, наукой.

Все это никак несовместимо с позицией Канта, который всегда был уверен в неограниченных возможностях и мощи человеческого разума и подкреплял эту уверенность собственными великими естественнонаучными открытиями. Да, Кант не был "рационалистом" в узком историко-философском понимании этого термина. Но тем " более он не был "иррационалистом". Кант был человеком "трех-четвертей-головы". И именно поэтому он по крайней мере на "одну четверть головы" оказался выше всех представителей буржуазной философии, как классической, так и современной.

Скачали данный реферат: Эпингер, Vsevolod, Garifullin, Golinduha, Fiva, Братцев, Курбонмамадов.
Последние просмотренные рефераты на тему: решебник по алгебре класс, сочинение почему, курсовая работа производство, отечественная война реферат.





Предыдущая страница реферата | 3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13