Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Другая усобица оказалась серьезней и тяжелей по последствиям. Андрей Александрович, младший брат Дмитрия Александровича, отправился в Орду к хану, “ища себе княжения великого под братом своим старейшим”. И “многими дарами” добился желаемый ярлык на великое княжение. Получив известие о намерении Дмитрия защищаться, Андрей вновь обратился к хану, акцентируя внимание на непослушании Дмитрия распоряжениям самого хана. Хан направил на Русь вместе с Андреем двух своих воевод с татарской ратью. Прийдя к Мурому, Андрей попытался объединить вокруг себя других русских князей, чтобы совместно идти к Переяславлю на старшего брата. Татары же разорили и Муром, и все предместья Владимира, Юрьева, Суздаля и Переяславля: “Все пусто сътвориша и пограбиша люди, мужи и жены, и дети, и младенци, имение все то пограбиша и поведоша в полон”. Князь Дмитрий с малой дружиной, женой, детьми, боярами и двором бежал к Новгороду и остановился в Копорье, готовясь при случае бежать “за море”. Новгородцы не только отказались помогать князю, но взяли в заложники двух его дочерей и бояр. Татары же продолжили грабежи под Ростовом, Тверью и Торжком: “Испустошиша и городы, и волости, и села, и погосты, и манастыри, и церкви пограбиша, иконы и кресты честныя, и сосуды священныя служебныя, и пелены, и книги, и всякое узорочие пограбиша, и у всех церквей двери высекоша, и мнишьскому чину поругашася погании...”

Князь Андрей Александрович утвердился на великокняжеском столе и отпутил татар в Орду. Но результатом татаро-монгольской “помощи”, к которой прибегали, к сожалению, многие князья, стало очередное разорение русских земель.

Дмитрий Александрович с помощью псковского князя Довмонта сумел сохранить свою дружину и казну в Копорье, и вернулся в Переяславль, куда стали собираться и многие пострадавшие от татарского разорения. Получив известие об этом, Андрей Александрович снова отправился в Орду и привел новую ордынскую рать. Дмитрию с семьей, дружиной и со всем двором пришлось бежать к Ногаю, который держался независимо от Сарая и принял беглецов “с честью”, но реальной помощи не оказал.

В русских летописях нет сведений о кончине Менгу-Тимура в 1282 году. Между тем это событие существенно меняло расклад политических сил и в Орде, и на Руси. В Орде начинается “замятня” — борьба за стол великого хана, которая велась до тех пор, пока в 1290 году не утвердился сын Менгу-Темира хан Тохта (правил в 1290–1312). Тохта пришел к власти с помощью Ногая, а в 1300 году именно им Ногай будет убит. В русских источниках он упомянут уже под 1291 годом, в то время как правившие 8 лет его предшественники по именам ни разу не названы.

В условиях внутриполитической борьбы в Орде, соискатели великокняжеского стола на Руси на столь массированную “помощь”, какую получил Андрей Александрович в 1281 году, рассчитывать не могли. Может быть, это обстоятельство и примирило соперников, причем Дмитрий снова вернулся во Владимир, а Андрей пошел в Нижний Новгород. Борьба между братьями однако будет продолжаться, хотя Дмитрий сохранит титул “великого князя” до своей кончины в 1294 году.

В 80-е годы XIII века произошли некоторые события, отмеченные большинством летописей. Прежде всего, это связано с появлением в 1283 году, после трехлетнего перерыва, на митрополичьем столе в Киеве митрополита — “гречина” Максима (ум. 1305). В следующем году в Киев были созваны все епископы, где митрополит знакомился с владыками, занимавшими русские епархии. В 1288 г. Максим поставил епископ во Владимир, Суздаль и Нижний Новгород Иакова, а в 1289 г. в Ростов игумена монастыря Иоанна Богослова Тарасия. По просьбе Михаила Ярославича Тверского, его матери и бояр в Тверь был утвержден епископом игумен общежительского монастыря Богородицы литвин Андрей.

Многие летописи отметили также “зло”, происшедшее в Курском княжении в 1284–1285 годах, то есть во время смуты в Орде. Событиям этим посвящалась специальная повесть, в которой ставилась принципиальная проблема: бороться с татарами или приспосабливаться к их власти? Вопрос этот вставал в условиях жесточайших репрессий в основном перед отдельными личностями, сознательно шедшими на мученическую смерть (Михаил Черниговский, Роман Олегович Рязанский и некоторые другие).

Летописная “Повесть” ставил главный вопрос времени: как жить дальше? В Никоновской летописи и у Татищева дается вводное пояснение: дань ордынские ханы и их князья собирали разными путями — либо отдавали ее на откуп тем же баскакам, либо ее привозили в Орду сами русские князья, либо продавали право на ее сбор “гостям”, т.е. приезжавшим в Орду купцам, которые “тако корысть себе приобретаху”.

События разворачиваются вокруг курского баскака Ахмата. По Симеоновской летописи это был “бесерменин злохитр и велми зол”, а по Никоновской и “Истории” Татищева — “князь татарский”, “Темиров сын”. Баскак “откупаша у Татар дани всякия и теми даньми велику досаду творяше князем и черным людем в Курском княжении”. Помимо этого, баскак в вотчине князя Рыльского и Ворголского Олега создал две слободы, куда стекались люди из разных мест, и “насилие творяху христианам”, окрестные волости “пусто сътвориша”. Олег, договорившись со своим родичем Святославом Липецким, отправился с жалобой в Орду, учитывая, что Ахмат ориентировался на Ногая. Из Орды дали князю “приставы” и разрешение разорить слободы, а их со Святославом людей вывести в свои волости, что и было совершено.

Ахмат находился в это время у Ногая, и, услышав о случившемся, “замысли сдумати клевету на Олега к царю Ногаю”. В результате, Ногай дал Ахмату рать, с которой тот разорил земли князей, а захваченных в плен бояр изощренно казнил. “А трупья бояр тех, сообщают летописи, — повеле по деревьям развешати, отъимая у всякого голову да правую руку; и начаша бесермена вязати головы те кътором боярскыя, а руки выкладоша в судно и въставиша на сани и поидоша от Воргола, и пришедше в села и потом в Туров. Хотеша же послати по землям головы и пукы боярскыя, ино некуда послати, все княжение изымано, и тако пометаша головы и рукы боярскыя псом на снедь... Мнози человеци от мраза изомроша, людие облуплени суще (то есть, раздеты), мужие и жены и младенци”. Завершая рассказ обычным рефреном наказанием за грехи, автор особо подчеркивает: “Мню же и князей ради, понеже живяху в которе”. Князья, действительно, жили “в которе”, то есть в распрях. Это относилось и к двум названным князьям и последующие события проявили это в полной мере.

Ахмат оставил двух своих братьев сторожить слободы, а сам отправился в Орду, “держася рати Татарскыя”, поскольку “не сме жити в Руси”, пока князья оставались на свободе. И уже в следующем году Святослав Липецкий, не посоветовавшись с Олегом, решил провести акцию мести. “Два бесермена” с тридцатью русскими переходили из одной слободы в другую, когда были перехвачены дружиной Святолслава. Были убиты эти “бесермены” и 25 человек русских. Братья Ахмата бежали в Курск, а слободы разошлись кто куда. Олег, вернувшийся из Орды, осудил акцию Святослава. И у татар, и на Руси такие нападения квалифицировались как “разбойные”. Олег настаивал на том, чтобы Святослав шел оправдываться в Орду, но Святослав отреагировал жестко: “Аз сам ведаюся в своем деле, прав аз, аже есмь тако учинили, то суть мои ворози”.

Олег упрекал Святослава в нарушении договоренностей и в нежелании искать справедливости в Орде. Сам он снова отправился в Орду и, вернувшись с татарским войском, “уби князя Святослава по цареву слову”. А вслед за тем брат Святослава Александр убил Олега и его сына Давыда. “И сътворися радость диаволу и его поспешнику бесерменину Ахмату”, — заключается рассказ в Симеоновской летописи. Никоновская летопись и “История” Татищева содержат указание на то, что Александр тоже ходил в Орду с дарами, и получил от хана рать, с которой и расправился с Олегом и (в этом варианте) с двумя его сыновьями. И завершается повесть в этих источниках философски: “Многа убо и велика сиа повесть, но множества ради оставлена бысть; может бо и малая сиа повесть человеку ум имущему плач и слезы сътворити”.

Поводом для “плача и слез” могло послужить и еще одно деяние русских князей. Вскоре после занятия Тохтой великоханского стола в Орде, Андрей Александрович и князья ростовские, а также епископ ростовский Тарасий, отправились в Орду с жалобой на Дмитрия Александровича. Хан сначала думал вызвать в Орду Дмитрия, но затем решил отправить с просителями брата своего Дюденя с большой татарской ратью. Переяславцы разбежались, а Дмитрий бежал в Псков. Печально знаменитая “Дюденева рать” рассыпалась по Суздальской земле, взяла и разорила 14 городов, включая Владимир, Суздаль, Переяславль, Москву. В стороне от разорения осталась только Тверь (но и она была разорена в следующем году другой ордынской ратью). Дюдень собирался идти и на Новгород, но новгородцы откупились богатыми дарами. Ордынская рать повернула назад в степь, перегруженная, как обычно, награбленным имуществом и “полоном”, а Андрей Александрович продолжал добиваться великокняжеского стола основательно разоренного Владимира, который и получил после смерти Дмитрия в 1294 году.

Новый цикл межкняжеских противоречий начался в 1296 году, чем снова воспользовались татары: на Русь прибыл Олекса Неврюй с татарской ратью, выполняя и функции посла. Князья собрались на съезд, где против Андрея Александровича встали Михаил Тверской, младший брата Даниил Александрович и представители переяславцев. На сей раз разошлись мирно, но противостояние сохранилось.

В 1299 году Киев покинул митрополит Максим, “не терпя насилья от татар… и весь Киев разыдесь”. Максим поначалу направился в Брянск, но, в конечном счете, оказался во Владимиро-Суздальской земле и занял владимирскую кафедру. Этот факт показывает, что даже при всех многократных разорениях со стороны Орды и внутренних усобицах, именно Северо-Восточная Русь оставалась в перспективе единственной землей Руси, где могло начаться возрождение. Следующий XIV век, который тоже будет нелегким для Руси, подтвердит это положение и именно здесь, в конечном счете, начнется преодоление страха, растерянности, мелочных конфликтов князей и неорганизованности.

§5. Проблема татарской дани

Вопрос о размерах татарской дани — главный в оценке последствий татаро-монгольского ига, в исторической литературе в полной мере не разработан. Причина этого — недоверие к уникальным данным “Истории” В.Н. Татищева. В результате же, в “трудах” “евразийцев появляются утверждения о том, что дань, наложенная Золотой Ордой на Русь, была совсем невелика. Так, постоянный мотив публикаций Л.Н. Гумилева — русские жили при татарах столь же привольно, как и ранее. Другой “евразиец” В.В. Кожинов, поддерживая эту концепцию, утверждал, что “в среднем на душу населения годовая дань составляла всего лишь один-два рубля в современном исчислении! Такая дань не могла быть обременительной для народа, хотя она сильно била по казне собиравших ее русских князей (в чем логика? — А.К.). Но даже и при этом, например, князь Симеон Гордый, сын Ивана Калиты, добровольно жертвовал равную дани сумму денег для поддержания существования Константинопольской патриархии”.

Подобное ответственное утверждение дается со ссылкой на статью П.Н. Павлова, опубликованную в 1958 году в “Ученых записках” Красноярского пединститута. В статье такого заключения нет и быть не могло: мы не знаем ни общей суммы дани, ни численности населения, обложенного данью. Едва ли не лучший знаток татарской политики на Руси А.Н. Насонов остановился в недоумении, встретив указание на то, что татары выделили на территории Великого княжества Владимирского 15 тем. Ведь это означало, по меньшей мере, десятикратное сокращение населения в результате нашествия! В конечном счете, видимо, так оно и было. Но решение данного вопроса должно осуществлять не путем деления одного неизвестного на другое неизвестное, а выяснением норм обложения.

Как было отмечено, в нашей литературе указание В.Н. Татищева на размеры дани не привлекло должного внимания. Один из крупнейших и авторитетных историков первой половины ХХ века Б.Д. Греков, заметил, что “конечно, Татищев не выдумал здесь “сохи”, а взял ее из летописи, до нас недошедшей”. Но он усомнился в том, что “соха” могла быть представлена двумя работниками.

“Соха”, очевидно, значит то же, что и “плуг” в “Повести временных лет”, с которого платили дань вятичи и радимичи, а также многие западнославянские племена. “Плуг”, как и “соха” предполагали размеры поля, которые могут быть обработаны ими за сезон. Представление о “плуге” как единице обложения дает автор XII века Гельмольд, говоря о балтийских славянах: это пара лошадей или волов, впрягаемых в орудие пахоты, и, соответственно, размер обрабатываемого ими участка земли. В конце XIX века на пару лошадей в среднем приходилось 7,2 десятины пашни. За семь столетий технология сельскохозяйственного производства изменилась мало. Но все-таки 7 десятин, видимо, максимальный размер древней сохи.

Б.Д. Греков усомнился в том, что “соха” может определяться количеством работников. Но взаимосвязь между обрабатываемой площадью, численностью рабочего скота и количеством рабочих рук предполагалась всегда. Возможны были и другие варианты в зависимости от местных условий. В новгородской грамоте середины XV века о предоставлении князю Василию Васильевичу “черного бора” (татарской дани) с Новоторжских волостей, поясняется: “А в соху два коня, а третье припряжь (то есть пристяжной. — А.К.)”. Поскольку “сохи” по местностям различались, Иван Ш в 1478 году с присоединением Новгорода “велел въспросити, что их соха; и они сказали: 3 обжи соха, а обжа один человек на одной лошади орет (то есть пашет. — А.К.), а кто на трех лошадех и сам третей орет, ино то соха”.

В новгородской грамоте имеется и перечень равноценных замен “сохи” для промыслового населения: чан кожевничий, невод, “четыре пешци” (то есть безлошадные), кузнец, лавка. За ладью и чан для выварки соли числили две “сохи”. Испольщики (работавшие исполу, из половины урожая) вносили по “полсохи”. В городе окладной единицей служил “двор” или “дом”. Но предполагалась и дифференциация по роду занятий. Как отмечалось выше, “соху” могла заменять “деревня”. При этом “деревня” часто была меньше “сохи”. Так, в новгородских писцовых книгах 1500 года упоминается шесть владычных деревень, насчитывавших вместе с погостом лишь 11 дворов с 14 жителями, что составляло 13 обж или 4 с третью сохи.

Когда-то “двор” и “соха” в основном совпадали. Но в монгольский период семьи были и малочисленны, и маломощны, что было естественно и связано с тяготами жизни. Поэтому редкий двор мог вести хозяйство на уровне “трудовой нормы” начала XX века, примерно совпадающей со старой “сохой”. В упомянутом погосте высевалось 52 коробья хлеба (примерно 350 пудов), или 80–90 пудов на “соху”, как и в начале нашего XX столетия. Урожай исчислялся соотношением посеянного и полученного. Различаясь в разных местах и в разное время, в северной половине Руси он обычно составлял от “сам-два” до “сам-четыре”. В голодные годы часто не собирали и семена. Урожай “сам-два” оставлял на потребление те же 80-90 пудов, “сам-четыре”, соответственно, 240-270 пудов. Это и есть основной доход крестьян, включенных в “соху”.

Важно определить, что стоила в названном татищевском тексте “полугривна”. Новгородская гривна содержала 204 грамма серебра, полугривна — 102 грамма. Что можно было купить на эту сумму в XIII–XV веках и где мог добыть серебро крестьянин? В.О. Ключевский подсчитал, что рубль конца XV века стоил в 130 раз больше рубля конца XIX века. Это связано и с уменьшением содержания серебра в рубле, и с неуклонным отставанием производства от роста находящегося в обращении металла.

В конце XIX века батрак и однолошадный крестьянин зарабатывал и потреблял с семьей за год продуктов на сумму менее ста рублей. Это много меньше, чем рубль XV века. Упомянутый П.Н. Павлов сделал выписку из Псковских летописей о ценах на хлеб в XV веке: они колебались от 87 до 250 пудов за рубль. Псковские летописцы вообще внимательно следили за ценами и выплатами. Так, под 1424 годом сообщается о сооружении каменной стены у псковского кремля: 200 мужей три с половиной года строили стену, и получили за это по 6 рублей каждый (1200 рублей на всех). Под 1465 годом летопись говорит о новом строительстве стены. На сей раз трудились 80 “наймитов”. За три года они получили 175 рублей, то есть немногим более двух рублей на каждого.

Такова была плата за труд в XV веке. В XIII–XV веках она не могла быть большей, поскольку и серебра было много меньше, и производительность труда, в частности, ремесленного, упала в связи с разрушением многих городов и угоном ремесленников в рабство. 1 рубль — это почти предел платы, которую мог получить работник за год. А добыть “серебро” в деревне всегда было во много раз сложнее. Приходилось ждать купцов и, предлагая свою продукцию, мириться с их неизбежно заниженными ценами. Таким образом, татарская дань в размере одного или двух рублей в год — это был настоящий грабеж, практически не оставлявший населению деревень и городов возможностей не только для расширения производства, но и для обычной жизни.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: ответы по биологии класс, сочинение рассказ.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата