Предыдущая страница реферата | 34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44 | Следующая страница реферата

Преуспеет на пути благого учения».

(Ясна 46:4)

Впоследствии ненависть к многобожникам и дэвам была провозглашена первым пунктом символа веры заратустризма:
«Проклинаю дэвов, исповедую себя поклонником Мазды, заратустрийцем, врагом дэвов, последователем Агуры».

«Людей-насекомых» следует беспощадно истреблять, но между единоверцами должно царить полное согласие. «Клятвенно обязуюсь быть верным маздеистской вере, прекратить военные набеги, сложить оружие, заключать браки между своими, быть верным праведной вере, которая из всех существующих и будущих
— величайшая, лучшая и светлейшая, которая — от Агуры и Заратустры» (Ясна
12:2,9).

Библейские пророки говорили о моральной ответственности язычников перед
Богом, допуская тем самым некоторый элемент уважения к их религиозному сознанию. Заратустра же, напротив, абсолютно непримирим.

В результате проповеди Заратустры вели к религиозным войнам.

Таково первое отличие иранского пророка от пророков Библии. Второе связано с пониманием Заратустрой проблемы зла.

В знаменитой «Гате добра и зла» торжественно звучат слова учителя, который открывает единоверцам начальные принципы бытия:

«Изначала, как близнецы, явили себя два Духа,

Один — добрый, другой — злой, в мысли, слове и деле;

И между ними обоими правильно избирают

Мудрые, но не глупцы.

И когда эти два Духа встретились,

То установили вначале жизнь и не-жизнь

И то, что в конце концов худшее бытие назначается злым,

А следующему Правде — Благая Мысль».

(Ясна 30:2-4)

Таким образом Заратустра, этот страстный борец против зла, как бы отдает ему невольную дань, объявляя его изначальным.

Из этих слов явствует, что в одном из близнецов, по-видимому, следует видеть самого Мазду, ибо именно ему принадлежит титул «облеченный в небесную твердь» и наименование «Святейший Дух». Его извечный противник именуется Насилием, Ложью. Впоследствии Насилие и Ложь будут объявлены в заратустризме ипостасями злого духа, которого назовут Ангра или Ангра-
Майнью (греч. «Ариман»), что означает «Дух-Противник».

Слово это родственно «сатане» (противнику) в Библии. Но если сатана — это существо, отпавшее от Бога во имя самоутверждения, то Ангра-Майнью — вечный соперник Бога, нечто вроде второго, «злого», Творца. В одной из более поздних глав «иранской библии» говорится, что Мазда создал все прекрасные земли для обитания людей, а Ангра-Майнью в противовес ему сотворил воинственные племена, колдунов, суеверия, зимнюю стужу и другие бедствия.

Но как же согласовать это с монотеизмом Спитамы? Почему, будучи поклонником единого Бога, он усмотрел в злом начале некий самодовлеющий, самосущий принцип?

Дуализм (двоебожие) не был созданием самого Спитамы. Скорее всего, он явился у пророка уступкой древней традиции.

Картина Вселенной как арены борьбы, в которой созидается мировая структура, была великим открытием человеческого духа, подлинным проникновением в суть сотворенных вещей. Но ахиллесовой пятой всех этих учений являлось обожествление хаотического начала, неизбывный страх перед ним. Поэтому космическая битва представлялась нескончаемой.

Во всем внебиблейском мире один Заратустра хотя и принял эту теорию, но все же отверг ее пессимизм. Его живая вера в Бога открыла ему грядущую победу Добра. Здесь он снова приближается к Библии.

Если греки достигли высочайшей вершины в философском осмыслении идеи
Бога, если индийцы пришли к высочайшему пределу «естественной мистики», то, исключая библейское Откровение, в религии Заратустры мы видим наибольшее приближение к Богу Живому. И все же это было «человеческое, слишком человеческое» приближение. Идея священной войны омрачала его чистоту, а уступка традиционному дуализму оставляла уязвимое место, обрекавшее заратустризм на поражение.

Наиболее благотворным и долговечным оказалось учение Заратустры о нравственной свободе. Не слепое, уныло-покорное исполнение предписаний, но сознательный и ответственный выбор доброго начала должен побудить человека встать в ряды воинов Мазды.

Но мечтам пророка о грядущем торжестве его учения не суждено было сбыться. При его жизни маздеизм не распространился дальше Бактрии, а религиозные войны кончились вторжением врагов в Бактру и гибелью престарелого Заратустры.

Около 546 г. до Р.Х. Бактрия вошла в состав персидской державы Кира.
Присоединение ее, по свидетельствам Геродота и Ктесия, произошло мирным путем.

Кир всюду проводил гуманную политику: с уважением относился к местным обычаям и верованиям, не допускал массовых убийств и пыток пленных, в городах сохранялось самоуправление, подати устанавливались умеренные.

Слухи об этих событиях не могли не дойти до иудейских пленников в
Вавилоне. Второисайя пристально следил за успехами нового повелителя
Востока. После ассирийских и халдейских зверств Кир казался посланником всеобщего мира. Если он придет в Халдею, плен Израиля, несомненно, кончится.

Понимая, вероятно, что схватка Кира с Вавилоном неизбежна, Исайя Второй решает обратиться прямо к персидскому царю. В то время пророчествам, исходившим даже от иноземных провидцев, придавали большое значение. Поэтому слово иудейского мудреца должно было быть небезразлично Киру.

Купцы из Ирана часто приходили в Вавилон, и эхо религиозного брожения, возникшего вокруг учения Спитамы после присоединения Бактрии, могло дойти до Второисайи.

Ни один из библейских пророков не возвращается с такой настойчивостью к теме миротворения, как Исайя Второй. Создается впечатление, что это не случайно, что пророк уже знаком с иранским учением о двух духах и хотел как можно яснее утвердить единобожие. Кажется, что он с кем-то спорит, когда с неистовым жаром и страстью говорит о том, что у Бога нет «двойника».

Но в таком случае пророк делает Бога ответственным и за мировое зло. Не звучит ли это кощунством?

Бог для пророка — источник жизни и блага, зло же проистекает от измены
Ему.

Второисайя знает о том, что Богу противостоят злые силы. Единственный из всех авторов Библии он прямо говорит о космической битве Творца с чудовищем Хаоса (Ис 27:1; 51:9).

Но борьба Хаоса с Богом и победа Творца — это не схватка «близнецов», как у Заратустры, а торжество Царства Божия над злой волей твари, над силами, которым была дарована свобода, но они извратили пути Создателя.

И все же для людей того времени, да и для многих в наши дни, ответ
Заратустры казался более убедительным. Однако не все то, что просто и ясно для интеллекта, соответствует глубинной тайне. Изобразить ее в виде логической модели вряд ли возможно. Второисайя определяет границу для разума, пытающегося охватить тайну Божиих судеб, он говорит о неисповедимой безмерности Творца, о непостижимости Высшего. Восхищенное смирение, рожденное панорамой мироздания, — вот один из верных путей к Богу. Это изумление лучше самой остроумной метафизики приводит к подлинному соприкосновению с верховной Реальностью Сущего.

Таким образом, мы видим, что если восстание против бога в Иране могло вызвать радость и сочувствие у израильского пророка, то искушению поставить рядом с Богом некоего «близнеца» он противился всеми силами души.

__________________________________________________________________

' Родство древних индийской и иранской культур доказывается близостью языков; так называемые индоиранские языки выказывают значительную близость в рамках индоевропейской семьи языков.

2 Альбигойство, богомильство, павликианство — течения, возникавшие в христианстве и определенные Церковью как ереси, т. е. взгляды, противоречащие учению Христа и Его Церкви.

3 Номады — пастушеские племена.

4 Ясна — наиболее древняя часть Авесты, содержащая гимны, из которых самыми ранними признаны 28— 34,43—51,53, именуемые Гатами.

Конец неволи
Вавилон, 546-538 гг. до Р.Х.
Неизвестно, дошли ли до Кира пророчества Второисайи, и если дошли, то как он к ним отнесся. Но вот пришло время, когда пророк мог проверить, насколько его надежды основательны. После присоединения Бактрии армия Кира двинулась на Вавилон. Персидский царь к тому времени уже знал, что и
Вавилон не окажет сопротивления.

12 октября 539 г. до Р.Х. персы вступили в Вавилон, сдавшийся на милость победителей. Порядок в оккупированной столице был образцовый: Кир приказал строго следить за тем, чтобы не было грабежей; храмовые здания оцепили войска, охраняя их от посягательств. Персидский царь даровал городу неприкосновенность и в своем манифесте объявил себя почитателем бога
Мардука, чем окончательно покорил жрецов.

Иудейский пророк мог торжествовать: люди теперь воочию убедились, что
«муж правды», чей приход он приветствовал, действительно был освободителем, а не тираном. Но с другой стороны, манифест Кира недвусмысленно показал, что никакой надежды на его обращение к Богу нет. Человек, который принес жертвы Мардуку, вернул городам их идолов и сблизился с жрецами, вряд ли собирался отказываться от язычества. Это было большим разочарованием для пророка, крушением затаенных его надежд.

Впрочем, было бы несправедливым по отношению к Киру сказать, что он забыл о пленниках, которые так ждали его. Вскоре же после своей победы он принимает иудейскую делегацию, а весной 538 г. до Р.Х. издает эдикт, касающийся евреев. В указе объясняется, что все иудеи, если они того пожелают, могут вернуться на родину предков.

Итак, после полувека, прошедшего со времени крушения Сиона, ворота неволи распахнулись.

Пока «исход» был невозможен, евреи о нем часто говорили и платонически мечтали о свободе. Но вот он стал реальностью, и страх перед неизвестностью, колебания, сомнения завладели многими: как уходить из богатой цивилизованной страны, где теперь под эгидой Кира жизнь должна течь мирно и спокойно? Как решиться идти в эту пустую заброшенную Иудею, где нет ничего, кроме развалин? Здесь, в Вавилоне, к услугам каждого все плоды высокоразвитой культуры, там — глухая провинция, одичавшая за десятки лет запустения. Если для тех, кто в ней родился, воспоминания еще что-то говорили, то для «детей изгнания» земля отцов — лишь миф.

На субботних собраниях Второисайя выступал с речами, которые мы теперь назвали бы сионистскими. В центре его проповеди стояло не просто национальное возрождение; для него «исход» был религиозным подвигом общечеловеческого масштаба. Его убеждения можно было бы кратко выразить так: единый Бог всего человечества предназначил израильтянам роль Его благовестников в мире.

Состоятельные люди не хотели и слышать о том, чтобы покинуть Вавилон.
Для них это означало разорение. Самые патриотически настроенные из них ограничивались тем, что вносили пожертвования на оснащение каравана.

Что мог возразить пророк на логичные доводы рассудительных людей, считавших «исход» безумной затеей? Он мог лишь ссылаться на то, что дело
Божие не может оказаться тщетным. Все преграды рассеются, как дым, перед силой Господней. У Ягве — Свои замыслы, и Он знает, каким способом их осуществить:

«Мои мысли — не ваши мысли, и пути ваши не таковы, как пути Мои;

Но как небо выше земли, так и пути Мои выше путей ваших».

(Ис 55:8-9)

В эти лихорадочные дни мыслями Второисайи целиком завладевает древнее сказание об Исходе; он живет им, в его глазах оба события — старое и новое
— как бы сливаются воедино. Времена Моисея проецируются на эпоху Кира.
Пророк изображает странствие Израиля в Землю Обетованную в чудесном виде: пустыня расцветает, как сад, превращаясь в Эдем.

Зачарованный этим неземным видением, пророк сумел заразить своими чувствами равнодушных, убедить сомневающихся, укрепить слабых. К весне караван был готов выступить в путь.

Возвращение. Первые трудности

Иерусалим, 538—530 гг. до Р.Х.
И вот Дамаск уже позади, караван шел теперь прямо на юг, продвигаясь по краю пустыни.

При вступлении в Иерусалим всех охватили радость возвращения и печаль при виде унылых равнин на месте бывшего Храма и царского дворца. Город мечты предстал перед ними в виде голого холма, на котором среди обломков и щебня рос колючий кустарник.

Весной следующего 537 г. до Р.Х. явилась наконец возможность приступить к строительству Храма. В основу плана положили описание Иезекииля. Закладку
Храма превратили в праздник.

Между тем жители Самарии проведали о том, что творится в Иудее, и прислали людей, предлагая помощь в благочестивом деле. Посланцы говорили, что самаряне давно уже приняли религию израильтян и их приверженность к культуре Ягве насчитывает полтора века.

Рис. 118

Иона проповедует ниневитянам. Г. Доре. Гравюра

Знаменательный час! Не начинается ли сбываться пророчество о народах, которые придут на Сион воздать честь единому Богу?

Но именно в этот исторический момент черная трещина разверзлась между иудейской общиной и миром...

Самарян встретили с откровенным недружелюбием и подозрительностью, принять их помощь решительно отказались.

В чем же крылась причина этого неожиданного отказа? Почему были преданы идеалы пророков?

Вожди общины сомневались в чистоте веры всех тех, кто избежал плена, сыграла роль и исконная вражда между Севером и Югом. И наконец, восточные колонисты в Самарии наряду с Ягве чтили и богов своей родины. Вожди общины стремились во что бы то ни стало соблюсти чистоту веры.

Вне всякого сомнения, Второисайя был удручен исходом переговоров. Он ждал миссионерского подвига, который примет на себя Израиль как Слуга
Божий, но сам народ не созрел для этого.

Пророк вступил в борьбу с духом исключительности и изоляционизма.
Люди Ветхого Завета не были какими-то особенными существами, сделанными из иного материала, чем прочие. Писание не случайно изображает их во всей их человеческой немощи и противоречивости. Им так же, как и нам, были свойственны духовные взлеты и духовное бессилие. Воздвигая свой Храм, они соперничали, ссорились, ревновали, искали выгод, уклонялись от трудностей.
Но именно потому, что они были такими же, как мы, история их осталась столь жизненной и важной для нас. Слабые и земные, они проходили путь нелегкого восхождения, порой сбиваясь и падая.

Сколько раз Исайя Второй вынужден был признавать, что надежды его напрасны! Но видение золотого Града горело перед ним и в конце его земного странствия. Не этот нищий город, лежащий в развалинах, но Новый Иерусалим остался нерушимым оплотом его веры, предметом его любви.

Здесь мы должны расстаться с Второисайей — таинственным безымянным гигантом Библии. Выше него ветхозаветное сознание уже редко сможет подняться.

Второй Храм
Иерусалим, 530—428 гг. до Р.Х.
После многолетнего бездействия в Иерусалиме вновь приступили к прерванным работам на горе Божией. 12 марта 515 г. до Р.Х. состоялось торжественное освящение Второго Храма, приуроченное к празднику Пасхи. О периоде между
515 и 445 гг. до Р.Х. Библия молчит. За это время под новыми ударами судьбы волна начавшегося было в Иерусалиме мессианского брожения спала.

Но это имело и свои положительные последствия, неудача заставила задуматься лучших людей Израиля о его судьбе. Об этом свидетельствует одна из самых удивительных книг Ветхого Завета — Книга пророка Ионы.

Нас не должно вводить в заблуждение то, что ее обычно помещают среди пророческих писаний; это произведение относится к совсем иному жанру, к разряду «агад» — так именовались еврейские назидательные сказания и притчи.

Главной целью агады являлось поучение. Исторические книги1 Ветхого
Завета тоже преследовали эту цель, но они заключали в себе подлинные факты, взятые из летописей. Агада же, по существу, равнодушна к исторической достоверности своего рассказа. В ней идея целиком заслоняет историю.

Агадическая форма библейского учительства прежде мало принималась в расчет толкователями Книги Ионы, они хотели видеть в ней описание подлинных событий. Такой подход неизбежно отвлекал от главного: скептики превращали историю незадачливого пророка в мишень для насмешек, а его защитники изыскивали способы доказать, что человек может пробыть невредимым три дня в желудке «большой рыбы». И рыба, и фантастическое растение, вырастающее за одну ночь до размеров дерева, говорят о том, что перед нами аллегория, назидательная легенда; и если с их позиции рассматривать книгу, то насмешки над ней окажутся бессмысленными. Она заключает в себе идею, которая ставит этот шедевр на одно из первых мест в Ветхом Завете.

Что побудило автора написать Книгу Ионы, догадаться нетрудно. Наиболее пламенные мес-сианисты Иудеи ожидали, вероятно, что языческие крепости падут, поверженные космической бурей. Но все осталось на прежних местах.
Многие усмотрели в этом отказ Ягве от Своего слова и открыто роптали. Как мог Он пощадить язычников?

И вот, отвечая этим заносчивым и угрюмым людям, тщетно ожидавшим гибели чужеземных монархий, израильский учитель пишет Книгу Ионы.

В ней рассказывается о пророке, которого Бог послал проповедовать в самое языческое пекло: в Ниневию. Ниневия названа не случайно, ибо она осталась в памяти Израиля как чудовище, хуже которого невозможно и придумать.

Получив небесное повеление, Иона отнюдь не намеревался заботиться о спасении ниневи-тян. Человек пылкий и темпераментный, он и не скрывал причин своего непослушания: ему слишком хорошо известно, что Ягве — Бог
«благой, долготерпеливый, многомилостивый и отменяющий бедствия», поэтому можно рассчитывать на то, что Он пощадит грешников, если они раскаются.

Рассудив так, Иона без лишних слов садится на купеческий корабль и решает «бежать от лица Ягве» в далекий Тарсис, в Испанию. Но его наивная уловка напрасна: Бог посылает бурю, и Иона догадывается, что корабль может пойти ко дну из-за него. Он просит купцов бросить его в воду, и едва они выполняют его просьбу, море утихает.

Строптивый пророк не утонул: Ягве послал гигантскую рыбу, которая проглотила Иону и через три дня выплюнула на берег. И здесь Бог снова приказывает Ионе идти в Ниневию.

Понимая бесполезность противления, Иона отправляется в путь. В Ниневии он в точности выполняет поручение Ягве, объявив, что если город не отвратится от своего нечестия, то через сорок дней его постигнет гибель.

«И поверили ниневитяне Богу, — повествует рассказчик, — и объявили пост, и оделись во власяницы, от великого до малого» (Иона 3:5). Сам грозный царь ассирийский встал с трона и, сняв мантию, сел в рубище на пепле. Во всеобщем посте приняли участие не только люди, но даже и скот.

Такое искреннее сокрушение, разумеется, отвело от нечестивцев гнев
Господень. Но Иону такой результат его же проповеди глубоко возмутил. В запальчивости он стал пенять Богу: «Не это ли говорил я, еще когда был в земле своей?» Он предвидел, что Ягве помилует ниневитян.

«Неужели это тебя столь огорчило?» — спросил Господь. Иона молчал, но его молчание было весьма красноречиво. Надеясь втайне, что небесный гром все же поразит Ниневию, пророк разбил палатку у ее стен и стал наблюдать, что будет дальше.

Тогда Господь преподал урок упрямцу: в одну ночь Он вырастил тенистое растение, которое спасло Иону от немилосердного полуденного зноя. Эта неожиданная прохладная тень очень обрадовала Иону. Но наутро следующего дня червь подточил растение, и оно завяло. Автор сказания продолжает:

Рис. 119

Избавление Ионы. Г. Доре. Гравюра

«Когда же засияло солнце, навел Бог палящий ветер с востока, и солнце начало жечь голову Ионы так, что он стал просить себе смерти и сказал: лучше мне умереть, нежели жить! И сказал Бог Ионе: неужели ты так огорчился из-за растения? Отвечал он: очень, даже до смерти! Тогда сказал Ягве: ты жалеешь растение, над которым не трудился и которого не выращивал, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь засохло. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличать правой руки от левой, и множество скота?» (Иона 4:8— 11).

Таков конец книги, и ответ на вопрос Бога напрашивается сам собой:
Создателю дороги все народы, и даже такой грешный, как ниневитяне, а спасение язычников для Него не менее важно, чем спасение иудеев.

В этой книге впервые преемники пророков, книжники, заявили о себе как о новой духовной силе. Однако взглядам, высказанным в Книге пророка Ионы, будет постоянно противиться дух нетерпимости, привнесенный в иудейство книжником из Вавилона Эзрой, провозглашенным в 428 г. до Р.Х. религиозным главой иудеев.

Эзра трактовал Закон как договор: Бог дал людям предписания относительно всей их жизни, но они пренебрегали условиями Завета. Выполнив от слова до слова все, что требует Закон, Израиль станет достойным своего избранничества и будет снова в милости у Бога.

Следует отметить, что законничество породит узость сухого буквализма, фарисейское самодовольство и высокомерие. Увлечение внешними правилами и обрядами будет порой принимать гротескные формы. Эзра требовал от иудеев безусловной изоляции, полного отделения членов общины от иноплеменников, считая обособление от языческого мира основным условием спасения Израиля.
Он окончательно превратил Израиль из нации в своего рода религиозный орден.

Говоря о борьбе двух течений в иудействе — пророческого универсализма и законнической обособленности, проще всего счесть Эзру лишь злым гением
Израиля, погубившим дело пророков. Но после возвращения из плена иудеям необходимо было на некоторое время уйти в себя, погрузиться в размышления.
Плодами реформы Эзры воспользуются мудрецы, книжники и раввины, которые в течение столетий станут трудиться над духовным воспитанием народа. Реформа
Эзры позволит им не тратить сил на борьбу с языческими влияниями.

_____________________________________________________________________

1 Историческими книгами традиционно называют Книги Иисуса Навина, Судей и Царств.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: система реферат, характер реферат, изложение с элементами сочинения.





Предыдущая страница реферата | 34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44 | Следующая страница реферата