Автор: Аксёненко С.И.

 

Грозят ли нам военные путчи?

Право сильного и сила мудрого 

 Военные, как сгруппированная и действенная сила, очень часто имеют решающее влияние в том или ином государстве (сообществе людей). На первый взгляд кажется, что военные и должны иметь главное значение в обществе, ведь иерархия у людей (и многих животных) построена, в конечном итоге, на праве сильного. Но, несмотря на это, реальное значение военщины не всегда соответствует ее социальным возможностям.   
 Из исторических исследований и современных наблюдений первобытных обществ можно заключить, что  до образования государств у людей было своеобразное "разделение властей". Одна власть имела за собой опыт, традиции, мудрость, авторитет (уважение, которое люди испытывают к родителям) — эту власть можно условно назвать "советом старейшин" (ареопаг, сенат и т.д.).  Другая — имела за собой физическую силу. Эта власть (аналог нынешних военных) была представлена вождем (князем, конунгом) и его сподвижниками (дружиной). С увеличением специализации появилась и духовная власть (жрецы, шаманы), к ним примыкали лекари, кузнецы, барды, позже — "грамотеи".<1> (примечания см. в крнце статьи). Да, их боялись, с ними считались, но в одних сообществах они были властью, в других — изгоями

 

 Подобное деление на "власть мудрости" и "власть силы" свойственно и многим стадным (стайным) животным — волкам, оленям, некоторым птицам. Вожаками нередко у них становятся не самые сильные, а самые опытные особи. Стая инстинктивно (особенно в случае опасности) следует за вожаком, так как опытное животное имеет больше шансов сориентироваться в сложной ситуации.  Кстати, вожаком нередко становится самка (хотя у многих видов высших позвоночных самка слабее самца). Самки водят за собой детенышей, поэтому со временем приобретают опыт заботиться не только о себе, но и о тех, кого ведут за собой.
 Таким образом, сильные особи  — доминанты — стали военными вождями у людей, а мудрые (опытные)  вожаки  — старейшинами. Естественно, это весьма упрощенная (даже несколько утрированная) схема, но для иллюстрации она вполне годится.

 

Вернемся к людям. Первобытное общество тоже нельзя считать однообразным. Даже те народы, которые поныне сохранили первобытный уклад жизни, разные. Общество пигмеев отличается от общества бушменов, общество тунгусов — от общества индейцев, а общество австралийских аборигенов — от общества эскимосов. Различия усилились с появлением государств. Но и здесь для простоты можно выделить несколько схем.    
 Магистральной линией (в контексте данной статьи) стал примат военной власти над остальными. Военные не только обеспечивали защиту от внешнего врага — они приобретали богатство в грабительских походах, обеспечивали повиновение рабов и, как правило, именно из военных вождей происходили монархи государств, а их дружинники становились основой для появления знати.  
 Но здесь не обошлось без борьбы. История донесла до нас отголоски борьбы царей с городскими советами и жрецами в государствах Междуречья, вождей — с народными собраниями у германцев, басилеев и рексов — с народными собраниями и советами старейшин у греков и римлян. Но это в пределах города (или отдельного племени). Когда же военный вождь завоевывал, допустим, десять городов, его военная власть оставалась такой же по силе, но уже над десятью городами, а власть старейшин (даже если она не уменьшилась) сосредотачивалась в одном городе. Допустим даже, что в каждом из завоеванных городов старейшины сохранили власть, но она не стала единой для всей страны, а была отдельной в каждом городе. Поэтому с образованием крупных государств военный вождь мог не считаться с властью старейшин (сенатов, советов и т. д.). Не считались со старейшинами фараоны, азиатские деспоты, македонские цари (с образованием империи). Относительно долго (в силу традиций) не утрачивал своего влияния сенат Рима, но с образованием империи сенат стал явно слабее императора (в лучшем случае мог фрондировать), а значение сенат приобретал лишь в кризисных ситуациях — при смене власти, да и в этом случае его влияние сильно зависело от военных (особенно от преторианцев). Б<2>
 Да и само слово "империя" — прекрасная иллюстрация к нашим тезисам. После свержения римских царей-рексов (которые произошли, скорее всего, от древних военных вождей) в Риме установилась Республика с сенаторами, консулами, трибунами, цензорами во главе, но удачливым полководцам этого времени войска и сенат присваивали звание повелителя — "императора" —  это было чисто военным званием. Когда один из "императоров" (в первоначальном значении этого слова) — Цезарь (ставший к тому времени диктатором Рима) — хотел стать "рексом", его убили. Преемник Цезаря Август поступил умнее: фактическую власть он оставил за собой, но назвался не "рексом", а "принцепсом", т. е. первым человеком в сенате (как хитро говорилось, "первым среди равных”). <3> Одновременно, Август оставил за собой и титул военного вождя — "императора". Правда император в Риме стал один. С этих пор побочное звание вытеснило все остальные звания "божественного" Августа (принцепс, консул), и римских правителей мы титулуем уже как императоров, потому что за императорами стояла военная сила.  

 Таким образом, при образовании крупных государств, власть военных стала доминирующей, оттеснив на задний план гражданские власти (советы старейшин, народные собрания). <4>  Не во всех государствах и не сразу военный вождь оттеснил на задний план духовную власть — жрецов, священников и т. д. Эта власть имела сакральный характер, и люди часто считались с духовенством. Нам известны примеры борьбы фараонов со своими жрецами, да и власть римского папы в расколотой Европе порой бывала громадной (Григорий VII, Иннокентий III), правда, духовная власть всегда подкреплялась воинскими формированиями (например, духовный лидер Мухаммед стал военным вождем). И наоборот, часто военные вожди придавали божественный характер своей власти (Август, Карл Великий, цари-"помазанники Божии" на Руси).     

 Казалось бы все — военная власть ("власть силы") безоговорочно воцарилась в сообществе людей, но…  Вот тут-то и начинается то главное, ради чего было сделано столь внушительное вступление. Постепенно власть военных вождей вобрала в себя не только "власть силы”, но и часть власти народного собрания, старейшин, т. е. стала законной, легитимной для людей (сейчас легитимность в демократических странах обеспечивается голосованием), вобрала она в себя и часть "божественной" сакральной власти. В результате монарх стал не только военным правителем, но и чем-то большим — сама военная сила стала лишь одной из сил в государстве, и не всегда доминирующей. Впрочем, каждый народ повел себя в этом вопросе по-своему. Даже у одного народа соотношение "властей” на протяжении истории часто менялось.

Национальные особенности путчей 

 Многие народы и государства отдавали приоритет военной силе. Это характерно для большинства государств древности и средневековья. Почти все средневековые правители (в том числе духовенство) держались при помощи оружия. В Новое время большое влияние военных сохранилось в испано- и португалоязычных странах,  странах Африки и Азии. Оценивая современность, мы будем придерживаться допущения: военная сила (власть) — это в основном представители профессиональных военных, а не любой человек, взявший оружие. Это важно для анализа различий в ментальности стран. Ведь в одних государствах военные могут прийти к власти легко, а в других — на их пути станет множество трудностей, либо в силу традиций страны, либо в силу малочисленности самих военных. <5> 
 Во многих странах в разные времена ситуация менялась с поколениями. Возьмем, к примеру, тот же Рим. Император (изначально пришедший к власти в первую очередь как военный вождь) стал легитимным правителем государства. В Риме в период стабильности военные, как каста, были в подчиненном центральной власти положении. В период смены правителей гарнизон, стоящий в столице (преторианская гвардия), становился важной, но не всегда самодовлеющей силой. Претенденты на престол пытались переманить преторианцев на свою сторону (купить, задобрить их), но преторианцы, как правило, действовали несамостоятельно. Это важное свойство столичных "элитных" частей — не редкость в мировой истории. Кроме преторианцев можно вспомнить турецких янычар, русских стрельцов (позже — гвардейцев). Но, повторим: эти военные действуют, как правило, несамостоятельно, а лишь как подспорье (иногда важнейшее) претендентов на власть. А вот в периоды нестабильности в Риме военные становились довлеющей силой, и к власти приходили так называемые "солдатские" императоры. То есть, Рим демонстрирует в разное время образцы "военного" и "невоенного" сообществ. 

 О том, что степень влияния военных в разных странах имеет объективный, обусловленный традициями, характер, свидетельствует опыт Европы и европейских поселенцев за ее пределами. Даже расселившись по миру, эти поселенцы продолжают сохранять свою ментальность.  
 Возьмем пример Англии и Испании. Англия постепенно сформировала традиции гражданского общества. <6> Сформировалось оно через противостояние баронов королю ("Великая хартия вольностей"), через войну Алой и Белой Роз. И уже во время революции 1640-х годов (восстание короля против Парламента) военные имели решающее, но не самостоятельное значение. На короткий срок возобладала полувоенная диктатура Кромвеля. Однако, вскоре после его смерти возобновилась королевская власть, и общество стало вполне гражданским.   

 Испания поначалу не отличалась в этом плане от Англии. Но после Наполеоновского нашествия укрепилась "мода" на революции, которые нередко затевались военными. Уже в ХХ веке военные, свергнув республику, пришли к власти в Испании (диктатура генералиссимуса Франко). И даже по возвращении королевской власти после смерти Франко, при вполне уже демократическом строе, в Испании происходят попытки военных путчей. Это говорит о том, что в Испании, при нестабильной обстановке, шансов для установления военной диктатуры больше, чем в Великобритании.
 Те же самые тенденции мы можем наблюдать в колониях. Здесь мы рассмотрим только те колонии, где выходцы из Испании или Англии составили большинство населения. Тяготения к "военному" или "гражданскому” обществу обозначились еще в самом начале, но не так рельефно, как впоследствии. Так, войну английских колоний (США) против метрополии организовали и вели гражданские власти — они сформировали армию, НАЗНАЧИЛИ  военное командование во главе с Вашингтоном. И тот факт, что позже Вашингтон стал президентом, ничего не меняет. Это был вполне гражданский президент, хотя и имеющий военное звание, так же, как впоследствии Грант или Эйзенхауэр.  И только в романах и фильмах (например, "Последний довод королей") рассматривается возможность военного путча в США.
 В испанских колониях военные лидеры начали войну против метрополии одновременно с гражданскими. И, в конце концов, именно лидеры военных — Боливар, Сан-Мартин — приобрели определяющее значение.
 Традиция жива и поныне. В англосаксонских неевропейских странах (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия) гражданские власти укрепились прочно, тогда как в странах, где живут выходцы из Испании и Португалии (Латинская Америка) постоянно происходят военные путчи, и к власти время от времени приходят хунты (Батиста, Трухильо, Перон, Сомоса, Стресснер, Норьега и т. д.). Даже одна из самых передовых стран — Чили — зеркально отразила опыт Испании. На короткий срок демократическим путем устанавливается "левая" республиканская власть, ее вскоре сбрасывают военные (в Испании — Франко, в Чили — Пиночет), а спустя некоторое время "плавно" вводят гражданское правление. Франко объявляет своим преемником отпрыска испанского королевского дома, Пиночет "выторговывает" себе безопасность после ухода с поста президента (остается командующим сухопутными войсками и становится сенатором).

 Не менее любопытные примеры есть в истории других государств. Возьмем Германию. По происхождению германцы близки к англичанам. Именно германские племена — англы, саксы и юты — завоевали Британию после ухода римлян, а английский язык относится к группе германских языков. Германия оказалась близка к Англии и в контексте нашей темы военной и гражданской власти. На первый взгляд это парадоксально — сколько всего сказано о прусском милитаризме, о германской военщине, о немецком военном духе! Германия в ХХ веке развязала две мировые войны. Но военные в Германии подчинены гражданской власти. Да – прусские короли (позже — германские императоры) создали мощную армию, но армия не выходила у них из повиновения. Даже после свержения императора президентом Германии стал журналист и политик Эберт. Военные пытались прийти к власти (Капповский путч), но не смогли. Показательно и то, что путч, организованный в основном военными, назван в честь журналиста и землевладельца В. Каппа. И то, что после смерти Эберта президентом Германии стал фельдмаршал Гинденбург вовсе не означает, что военные пришли к власти — фельдмаршал Гинденбург был таким же "гражданским” президентом, как и генерал Эйзенхауэр в США.  
 Гитлер также воочию продемонстрировал приоритет гражданской власти над военной в Германии: участник Первой мировой войны, ефрейтор (оставшийся в этом звании до конца жизни), он все-таки не был профессиональным военным, да и к власти пришел как гражданский политик. Многие военные Гитлера не любили, но он полностью подчинил себе Рейхсвер, и до самого конца не терял контроль над Вермахтом. Хотя с военными считался, ведь военные в Германии всегда были влиятельной, но не решающей силой. Кстати, умирая, Гитлер назначил двух преемников: президентом назначил военного — командующего морскими силами гроссадмирала Деница, канцлером — гражданского человека Геббельса. После войны в Германии установилось гражданское правление.
 Кстати, в фашистской Италии также у власти были гражданские (Муссолини), подчинившие себе военных, а не наоборот. Таким образом, если рассмотреть фашистских (или полуфашистских) правителей Европы времен Второй мировой, <7> получается интересная картина: самые "отъявленные" из них (фюрер в Германии, дуче в Италии) — люди гражданские; Каудильо в Испании, кондуктатор в Румынии — военные; Хорти — регент Венгрии — тоже вроде военный, но службу оставил, когда занялся политикой. <8> Обратите внимание: большинство правителей той поры к своему основному званию (канцлер, премьер-министр) любили добавлять пышные “вождистские” титулы — фюрер, дуче, кондуктатор, каудильо (последний титул стал на время официальным названием главы испанского государства). 

 Я не буду приводить здесь анализ ситуации во всех странах мира, но выборочно — еще несколько примеров. Соседи Индия и Пакистан демонстрируют разные подходы к интересующему нас вопросу. В Индии укрепилось более-менее гражданское правление. В Пакистане военные время от времени свергают гражданских правителей. В большинстве африканских стран к власти приходят военно-племенные кланы, гражданское правление не приживается. Большинство мусульманских монархов держат своих военных под контролем. Скажем, свержение шаха Ирана возглавили не военные, а духовенство. Но и здесь есть исключения (Ливия, Египет). А в демократической Турции за фронтоном демократии стоит мощный военный корпус, сформированный ещё Ататюрком. Когда демократия выходит из под контроля, военные берут на время власть и снова передают её гражданским, после стабилизации ситуации.  
 Однако, на Востоке правление военных не редкость (Индонезия, Южная Корея). Кстати, даже гражданские правители Северной Кореи всячески подчеркивают свою "военность". Ким Чен Ир после смерти своего отца —маршала Ким Ир Сена — взял в первую очередь военные посты. А в Китае "военность” правителей стала "разменной картой" при смене поколений вождей: старый правитель, передавая власть новому, оставляет за собой пост Председателя Военного совета ЦК КПК (или Председателя Центрального военного совета КНР), как бы показывая новому вождю, что власть у того далеко не вся, и не стоит слишком "зазнаваться".
 Интересен пример Японии — военные здесь, взяв власть (сегуны, какое-то время сиккэны), оставили императору (микадо он же тэнно) почет и сакральное значение. Когда императоры в 1868 году свергли сегунов, они сами превратились в заправил военщины и длительное время развязывали войны. После 1945 года, когда микадо вновь вернулись к той символической власти, которая у них была до 1868 года, Япония стала вроде бы гражданской страной. Хотя, кто знает, как оно будет в случае кризиса…
 Теперь — о Польше. Гражданский политик Пилсудский стал военным человеком, а после — начальником государства (1919-1922), правителем Польши. После войны и установления гражданского правления он при помощи военщины в 1926 году совершил переворот и, опираясь на свое военное звание (маршал), на верные ему войска, был фактически диктатором страны, хотя занимал всего лишь пост Министра обороны (в 1926-28, и в 1930 —премьера). То есть, формально над ним был президент, а иногда и премьер-министр. В странах, где сильна традиция военщины такое не редкость: те же Батиста на Кубе и Трухильо в Доминиканской республике не всегда были формальными президентами, но всегда старались сохранять за собой власть над вооруженными силами. Кстати, в Польше военные (с согласия СССР) приходили к власти и в 1980 году (Войцех Ярузельский).
 Несколько особняком стоит Франция. При всех "милитаристских" тенденциях она все-таки ближе к гражданской традиции правления. Когда-то в древности мажордомы при Меровингах были тем же, что и сегуны при микадо в Японии. Со временем (после ликвидации феодальной раздробленности) королевская власть стала абсолютной. И первое серьезное, но на редкость удачное выступление военных можно отнести лишь к годам революции, к 1799 году, когда к власти пришел Наполеон Бонапарт. Однако если присмотреться внимательнее, то это выступление мало похоже на классический военный путч. Это скорее один из нередких в период Первой Республики переворотов. Руководитель переворота использовал не только воинскую силу, но и свою популярность в народе, у законодателей (во главе нижней палаты законодательного корпуса — Совета Пятисот при передаче власти Наполеону стоял его брат). После Наполеона попытки военных прийти к власти удачными назвать нельзя. В 1848 году на выборах, несмотря на наличие в стране популярных генералов, победил будущий император Наполеон III. Приход маршала Петена к власти, военным путчем не был. После поражения в войне гражданское правительство добровольно передало власть диктатору. Генерал де Голль после войны правил недолго, а придя в 1958 году к власти, он, скорее, содействовал укреплению гражданских властей. Более того — де Голль сам подавлял военные путчи. <9> 
 
 В каких же званиях и при каких должностях приходят к власти "военные путчисты"? Обычно — это генералы, начальники генштабов, министры обороны, командующие родами войск и т. д. Бывают офицеры рангом пониже ("черные" полковники в Греции, Каддафи в Ливии). А бывает, что и вообще к власти приходят сержанты — Батиста на Кубе, Доу в Либерии. Правда, эти сержанты быстро присваивают себе звания генералов. Некоторые из военных правителей — Чан Кай Ши, Франко, Трухильо —"дослужились" даже до генералиссимусов

 

Военные путчи в России  и  Украине 

 В древние времена ситуация в России (Украину отдельно мы будем рассматривать в те периоды ее истории, когда она не входила в состав России или СССР) ничем не отличалась от той, что была описана выше. Власть принадлежала военным правителям-князьям, стоявшим во главе своих дружин. Со временем княжеская (позже — царская) власть стала всеобщей, в чем-то правитель делил свою власть с духовным лидером (митрополитом, позже —патриархом), но последнее слово всегда оставалось за монархом. <10> Военщина выходила на первые роли только при кризисах центральной власти или смене правителей. И то в последнем случае был задействован лишь столичный гарнизон: в XVII в. это были стрельцы (например, борьба правительницы Софьи с царем Петром), в XVIII в. — гвардейцы (например, захваты власти Елизаветой Петровной и Екатериной II).  Бунты отдельных частей (скажем, военных поселян в XIX в.) были не попыткой захвата власти, а протестом против тяжелой жизни и не отличались в этом плане от типичных крестьянских восстаний. А выступления отдельных военных (например, подпоручика Мировича в XVIII в.) — не более, чем спонтанная непродуманная авантюра. 

 Первая реальная попытка военщины совершить путч, в классическом смысле этого слова, относится к 1825 году и широко известна как "восстание декабристов". Мы здесь не подвергаем анализу цели, которые ставили перед собой декабристы (многие военные путчисты ставят перед собой благородные цели). Остановимся лишь на формальной стороне дела. Большинство декабристов были профессиональными военными, которые составили план вооруженного захвата власти при помощи исключительно военных сил. В целом, они составили план будущего государственного устройства, избрали диктатора восстания — полковника Трубецкого, который в случае удачного исхода дела (такому исходу  помешала его собственная трусость) вполне мог бы стать военным правителем страны. Но власти подавили восстание. 
 О следующей попытке военного путча мы имеем лишь смутные сведения. Однако, есть основания полагать, что в начале 80-х годов XIX в. некоторые генералы во главе со Скобелевым готовились к перевороту. Переворот не состоялся из-за смерти Скобелева, говорили, что смерть была насильственной. Что все это правда — проверить нельзя, но даже наличие подобных слухов позволяет определить тенденцию, что для нас тоже немаловажно.   
 Очередная попытка военных захватить власть в России — это восстание главнокомандующего вооруженными силами генерала Корнилова в 1917 г. Путч проходил под классическим для большинства военных путчей лозунгом: "Страна устала от бардака и анархии, ей нужен порядок, и навести его могут только военные!".  Позже Корнилов и К⁰ все таки произвели вооруженное выступление с Юга России, но уже не против Временного правительства, а против Советской власти.
 Октябрьский же переворот, несмотря на то, что в нем использовались военные силы, военным путчем назвать нельзя. Это был захват власти гражданской партией, и во главе страны встали в основном гражданские люди. Среди лидеров большевиков военных профессионалов почти не было, были сочувствующие им (типа генерал-лейтенанта Бонч-Бруевича), но не более. Косвенное уважение к военным они высказали только тем, что назначили из своей среды главнокомандующего с офицерским званием — прапорщика Крыленко, хотя он не был самым "видным" вождем партии. Назначение прапорщика (самый низший офицерский чин) главкомом — не акт пренебрежения к военным, как писалось раньше, а именно акт уважения, тем более, что главкомом (а до того — военным министром) побывал к тому времени совсем уж штатский Керенский. Правда, все это не помешало большевикам отменить (вынужденно, учитывая настроения солдатских масс) воинские звания. <11>

 Сложно выделить военные путчи в период гражданской войны. Просто в такие времена границу между путчем и любым другим вооруженным выступлением провести можно только условно. Но мы все же выделим два эпизода. Кстати, имеются в виду не выступления Деникина, Юденича или Врангеля, когда военные власти формировали правительство. Во время войны приоритет военных властей над гражданскими на той или иной территории не оспаривается. Имеются в виду прямые путчи: неудавшийся (подполковника Муравьева, командующего восточным фронтом, против Советской власти) и удавшийся (путч Колчака против Уфимской директории — «Временного всероссийского правительства»). 
 Колчак, кстати, демонстрирует все признаки “классического" путчиста, начиная с присвоения себе воинских званий (вспомните сержантов, делающих себя генералами). Если Деникин стал генерал-лейтенантом при царе, то и до конца жизни оставался в этом звании. Юденич был полным генералом (генерал от инфратерии), Врангель получил звание генерал-лейтенанта от высшего начальства, а при царе был генерал-майором. Колчак же при царе был вице-адмиралом, впоследствии он сам себе присвоил звание полного адмирала, титул Верховного Правителя России и наградил себя очередным "георгиевским" крестом. <12> 
  Есть сведения, что Колчак не спешил на соединение с Деникиным, потому как боялся, что более старшие (по настоящим званиям) и более опытные военные оттеснят его от власти. А чего стоят слова Колчака о поэте Александре Блоке — мол, хотя Блок и хороший поэт, но его придется повесить. Как не провести здесь аналогию между взаимоотношениями испанского диктатора Франко и поэта Гарсиа Лорки.

 

 

 Гражданскую войну в России можно рассматривать с разных позиций. Для одних — это борьба трудового народа ("красных") против эксплуататоров (“белых”). Для других — это борьба России ("красные") против иностранной интервенции (Англия, Германия, Япония, Франция, США) и сепаратистов (Петлюра, Пилсудский). Для третьих — это борьба аристократии против восставшего «плебса», борьба за единую и старую Россию. Можно также рассматривать ее как борьбу легитимной власти (при всей своей относительной легитимности, Советская власть была все-таки законней всех остальных "властей" на территории России) против мятежников. А можно — как войну гражданских властей (Советская власть) против военных путчистов.

 

 

 

Следующую попытку военного путча в России (в то время — СССР) нельзя считать вполне доказанной (как и в случае с генералом Скобелевым). Имеется в виду та "попытка", которая закончилась репрессиями 1937-40 гг. против несостоявшихся "путчистов". Нельзя полностью доверять обвинительным документам тех лет, но кроме этих документов есть ряд косвенных сведений в подтверждение вышеприведенной гипотезы. Первое: никто не отрицает того, что среди высшего военного командования СССР формировалась "фронда", вызванная некомпетентностью гражданских властей  (откровенно вынашивались планы замены Ворошилова Тухачевским на посту наркома обороны). Второе: если бы власти не опасались своих военачальников (реально опасались, а не из-за пресловутой "паранойи"), не стали бы перед неизбежной войной с Германией "обезглавливать" армию, уничтожать командиров, которых они готовили долгие годы. Власти в СССР того времени были чрезвычайно прагматичными. Третье: зная характер “красных" командиров, их молодость и горячность, тот пиетет, который сложился перед ними в обществе, будет обидным по отношению к ним допускать, что у них не было "бонапартистских" замашек. Были — особенно у Тухачевского, который с детства мечтал о славе (и судьбе) Наполеона.
 И хотя реального выступления военных в 1930-е годы в СССР не было, для нашей работы важны и слухи о нем, ибо они фиксируют тенденцию.  

 Еще один пример бдительности властей. Когда в 1957 г. Хрущев почувствовал, что военные набирают силу и авторитет, <13> он сразу же сместил Жукова, побоявшись заменить его таким же “крутым" Коневым, и заменил более лояльным Малиновским. Чисто по-человечески смещение Жукова выглядит неэтично, но с точки зрения государственных интересов правильно. К тому времени и в армии, и в стране в целом сложился "миникульт личности" Жукова. Даже на входе в Министерство обороны висел громадный "конный" портрет маршала в виде св. Георгия Победоносца. Со всех точек зрения Жуков и стоявшие за ним военные выглядели потенциальными "путчистами". Это было вдвойне опасно для первого секретаря ЦК КПСС, так как популярность Хрущева в стране резко падала. Тем более, что "коллега" Жукова по Второй мировой генерал Эйзенхауэр стал к тому времени президентом США. И хотя Жуков вспоминал позднее, что никаких притязаний на высшую власть в стране не имел, но, как говорится, “береженого Бог бережет".

 

 

Из воспоминаний Н. С. Хрущева:
«Увы, вынуждены были мы расстаться и с Георгием Константиновичем Жуковым. Для меня это было очень болезненным решением. Я высоко ценил его, и у меня с ним сложились наилучшие отношения. После отстранения от руководства Молотова, Маленкова и других, кто хотел возврата к сталинским порядкам, Жуков вошел в состав руководства. Он сыграл активную роль в подавлении инициативы молотовско-маленковской взбунтовавшейся группы. Но когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что у руководства страны возникла некоторая тревога. Члены Президиума ЦК не раз высказывали мнение, что Жуков движется в направлении военного переворота, захвата им личной власти. Такие сведения мы получали и от ряда военных, которые говорили о бонапартистских устремлениях Жукова. Постепенно накопились факты, которые нельзя было игнорировать без опасения подвергнуть страну перевороту типа тех, которые совершаются в Латинской Америке. Мы вынуждены были пойти на отстранение Жукова от его постов. Мне это решение далось с трудом, но деваться было некуда».

 

 

 Хрущев был все-таки снят, но вполне законно, в 1964 г. Руководитель Министерства обороны (как и руководители КГБ, МИДа) о готовящемся снятии Хрущева знал, более того —  Брежнев заблаговременно заручился поддержкой маршала Малиновского, но военные при данной перемене власти полностью подчинялись гражданскому руководству и самостоятельной роли не играли. 
 Итак, мы наблюдаем, что в России (СССР, СНГ), при всем уважении к военным, военные путчи практически  не удаются. У высших властей есть нечто, что не дает бонапартистским тенденциям реализоваться: сперва это была "святость" царской власти, потом всепроникающая даже в толщу военной касты власть партии (комиссары, замполиты, парторги <14>), которая помешала военным стать замкнутой кастой в полном смысле этого слова. И самое главное: власти всегда были бдительны по отношению к военным, всегда держали их под контролем.
 Поэтому в "грозовые" 1990-е военный путч не состоялся, хотя к этому были все предпосылки. И в 1991, и в 1993-м военные не были самостоятельной силой — они были ведомы гражданскими властями. <15> А ведь у них были все возможности (особенно в 1993 г.) организоваться и взять власть. Но в стране нет таких традиций. 

 Что касается Украины в период 1917-1920гг. и после 1991,то военных путчей здесь не было.Захват власти бывшим командиром 34-го «украинизированного» армейского корпуса генерал-лейтенантом Скоропадским, которого в апреле 1918 на съезде хлеборобов провозгласили гетманом Украинской державы, военным путчем считать нельзя. Свержение Центральной рады Украинской народной республики и ее правительства целиком на совести немецких оккупантов. В свою очередь свержение гетьмана Украинской директорией тоже нельзя считать военным путчем - это было широкое восстание, победа которого состоялась благодаря германской революции. Отдельные признаки военного путча имеет неудачное выступление в июне 1919 г. полковника Болбочана против головного атамана Петлюры, ставшего к тому времени главой директории. Выступление закончилось казнью полковника. Если это и путч, то крайне неудачный. Таким образом, в Украине классических военных путчей практически не было ни в 1917-20 гг., ни тем более после 1991 г.
 Кстати, в других республиках бывшего СССР отношение к военным путчам то же самое. К власти пришли либо бывшие партработники, либо диссиденты, которых потом сменили те же бывшие партработники. 
 Считается, что одной из возможностей избежать военных переворотов, является практика занятия поста руководителя военного ведомства гражданским (штатским) лицом. Эту практику используют в демократиях Запада.
 После развала СССР эту практику пытались применять как Россия, так и Украина. Первый раз в Украине штатским военным министром был В. Н. Шмаров в 1994-96 гг. Однако, руководство страны тогда сочло опыт штатского управления военным ведомством неудачным и заменило «гражданского» Шмарова военным Кузьмуком, позже министром стал военный Шкидченко.  В России, примерно в те же годы, с назначением штатского Министра обороны поступили проще: генерала армии И. Н. Родионова — Министра обороны РФ — в декабре 1996 г. отправили в отставку (переодели в «гражданский костюм») и таким образом сделали его штатским министом. Однако, уже в мае 1997 г. «гражданского» Родионова сменил военный Сергеев.
 В следующий раз первой на стезю штатского руководства военным ведомством стала Россия, а Украина повторила ее опыт через два года. Итак, после отставки маршала Сергеева в 2001 г. Министром обороны РФ стал штатский человек Сергей Иванов. Правда, «штатским» он может быть назван лишь условно. Выходец из органов безопасности генерал-лейтенант Иванов до назначения Министром обороны был секретарем Совета Безопасности РФ, т.е. кроме собственно Минобороны курировал и другие силовые ведомства.
 В Украине штатским Министром обороны тоже стал выходец из органов безопасности — генерал армии Евгений Марчук, который до назначения министром также был Секретарем Совета Национальной безопасности и обороны Украины. Позже Марчук был сменён военным министром – всё тем же Кузьмуком. А с приходом к власти президента Ющенко министром обороны стал «гражданский» Гриценко. Слово «гражданский» мы взяли в кавычки, потому, что начинал Гриценко свою карьеру, как кадровый офицер и дослужился до звания полковника, а позже работал в аналитическом центре имени Разумкова. В России в 2007 году тоже назначили штатского министра обороны – им стал Сердюков, руководитель налоговой службы РФ. Сердюков не является кадровым военным, хотя и проходил срочную службу в вооружённых силах СССР.

 Однако, вернемся к истории.  
 Как ни странно, в России практика гражданских (штатских) руководителей военного ведомства имеет определенную, но не всегда заметную, традицию. Если при царской власти военными министрами были в основном профессиональные военные (Аракчеев, Барклай де Толли, Милютин, Сухомлинов), то после февраля 1917 г. шло чередование гражданских с военными. <16>Пример большевиков особенно интересен. Если опустить то время, когда вместо одного наркома был коллегиальный орган, первым руководителем военного ведомства являлся гражданский человек, создатель Красной армии Троцкий. Его преемники — Фрунзе и Ворошилов — ко времени назначения наркомами были военными, но военными они стали уже во времена гражданской войны и пришли в военное ведомство с поста партийных функционеров.    
 Поэтому первым кадровым военным наркомом обороны СССР можно считать маршала Тимошенко, сменившего Ворошилова. Сменивший Тимошенко Сталин (несмотря на то, что по роду деятельности время от времени занимался военным делом) вряд ли может считаться стопроцентным кастовым военным. Сменивший Сталина Булганин, хотя и стал маршалом (позже разжалованный Хрущевым в генерал-полковники), может считаться вполне штатским руководителем военного ведомства. До Великой Отечественной войны он занимался в основном хозяйственно-партийной деятельностью, а во время войны, как и многие другие высокопоставленные государственные деятели, был членом военсоветов фронтов. Булганина на время сменил военный Василевский, а потом военные Жуков, Малиновский, Гречко.
 Что касается следующего Министра обороны — Устинова, то, несмотря на свое генеральское (позже — маршальское) звание, он может считаться вполне штатским Министром обороны. С началом Великой Отечественной он (недавний директор завода) стал наркомом вооружения, т. е. хозяйственным руководителем, а на пост Министра обороны пришел в 1976 году с поста секретаря ЦК. Последние Министры обороны СССР — маршалы Соколов и Язов — были стопроцентно военными людьми.

 

 

Теперь остановимся на воинских званиях правителей СССР. До 1935 г. в СССР воинских званий не существовало, вполне обходились должностями. <17> Сталин, будучи Министром обороны, в 1943 г.,  после ряда военных побед,  присвоил себе звание маршала Советского Союза. И вполне заслуженно: ведь еще в гражданскую войну ему приходилось выполнять функции военачальника на уровне фронта. После войны Сталин стал генералиссимусом. Хрущев до конца жизни носил полученное им во время войны звание генерал-лейтенанта.
 Широко известна маршальская “эпопея" Брежнева. Нисколько не оправдывая самоприсвоение маршальского звания (не будем забывать и бесчисленные самонаграждения), в качестве информации нужно сказать, что Леонид Ильич в военном деле был отнюдь не посторонним человеком. На военную службу он приходил три раза, задолго до того, как стал Генеральным Секретарем. В 1935-1936гг. Брежнев был на действительной военной службе политруком танковой роты в Забайкальском ВО. Второй раз в вооруженных силах Брежнев служил во время Великой Отечественной войны: был полковником, закончил войну генерал-майором, принимал участие в параде Победы и, что самое примечательное, уже после войны служил как профессиональный военный до 1946 г. начальником Политуправления Прикарпатского ВО. Третий раз на военной службе Брежнев был в 1953-54 гг., когда его, после смерти Сталина, назначили замначальника Главного политуправления СА и ВМФ, что было крупным понижением, чуть ли не крахом жизненной карьеры. Но на этой должности он получил следующее звание — генерал-лейтенанта — и, по некоторым воспоминаниям, в числе немногих генералов, участвовал в аресте Берии.
 Да, конечно, между генерал-лейтенантом и маршалом Советского Союза лежит целая "пропасть" (звания генерал-полковника и генерала армии). Но вознесение Брежнева — ничто, если вспомнить ряд недавних примеров, хотя бы из украинской истории, с генеральскими и полковничьими «карьерами». Тем более, что Брежнев в 1960-64гг. и с 1977 года был формальным главой советского государства — Председателем Президиума ВС СССР,  был лидером сверхдержавы и за год до получения маршальского звания стал генералом армии в 1975 г.
 Андропов был скромнее — маршалом себя делать не стал,  хотя и имел для этого все основания, так как носил звание генерала армии, которое получил в КГБ.
 Черненко военачальником не был,  хотя и проходил срочную службу на погранзаставе в 1930-33гг.
 Горбачев в армии не служил. 

 

Если остановиться немного на ситуации, сложившейся в начале XXI века, то можно сказать, что отношение к военным в Украине и в России стало отличаться. Три катастрофы с человеческими жертвами, случившиеся по вине Вооруженных Сил Украины (попадание ракеты в дом в Броварах под Киевом, уничтожение гражданского самолета над Черным морем, авиакатастрофа под Львовом, постоянно взрывающиеся склады боеприпасов) не добавили авторитета украинским военным. Но самое главное, что в украинском народе нет единого мнения по поводу того, кто друг, а с кем дружить не стоит. Одни украинцы любят Россию и не любят НАТО, другие — наоборот. Нет единого «вектора». В таких условиях мощные Вооруженные Силы многими воспринимаются лишь как дорогостоящая обуза. Военные не шибко популярны и хотя бы поэтому на путч не способны.
 Иное дело Россия. После непродолжительных колебаний в 1990-х годах, большинство населения России определилось с тем кто в мире является соперником РФ, с кем возможно военное столкновение. На этом фоне появилось осознание необходимости возрождения сильной армии, возросла ностальгия по Советсткому Союзу и его военной мощи, усилились центростремительные тенденции, подогретые боевой операцией в Чечне. Военные, в связи с вышесказаным, стали весьма популярны. Тем более, что популярность их в России всегда была весьма значительной.
 Еще на президентских выборах в 1991г. оба основных претендента на должность Президента РФ  — Ельцин и Рыжков — взяли себе кандидатами на пост вице-президентов военных, соответственно — Руцкова и Громова. Показательно третье место генерала Лебедя на президентских выборах 1996 г. А успеху Путина на президетских выборах 2000г. немало способствовало то, что с именем бывшего кэгэбиста население РФ связывало боевые действия в Чечне. Еще более показательны выборы в регионах, где руководителями субьектов федерации выбирают генералов (Лебедь, Руцкой, Громов, Семенов, Аушев, Шаманов и др.).
 Однако, если вернуться к главной теме – возможность военного путча в России выглядит сейчас, несмотря на популярность военных, маловероятной. Во-первых высшая власть добилась того, что именно ее (в лице полковника Путина) население РФ отождествляет с теми ценностями, которые выражают люди в погонах — Путин «железной рукой» наводит порядок, давит сепаратизм, он посещает самолеты и подлодки, назначает генералов командовать федеральными округами (генерал-губернаторствами). Во-вторых, военные находятся под постоянным контролем руководства страны. И самое главное, ментальность российских военных не способствует путчизму. Укореневшаяся традиция послушания взаимонакладывается на историю России, которая не знает ни одного военного путча (или даже его попытки), закончившегося благополучно для путчистов.

Сергей Аксёненко

подробнее об авторе...

1 —  Умение читать, во времена Гомера например, считалось таинством сродни колдовству.

2 — Естественно, римский сенат времен империи не одно и то же, что совет мудрых в племени. Сенат стал сборищем олигархов, но в данном случае нас интересует его исток - старейшины - и разделение властей на военные и не военные. Поэтому отношения императора и сената в Риме для данной темы равнозначны отношениям вождя и совета старейшин.


3 — Помните, как в СССР губернатор назывался не губернатором, а первым секретарем обкома  ("первым человеком в области").

4 — Мы не рассматриваем этот феномен отдельно. Как правило, народные собрания — это сборище вооруженных людей племени, и в этом плане они имеют пограничное положение между гражданской и военной властью.


5 — Например, в Исландии вооруженные силы —  береговая охрана — насчитывают всего 130 человек при общем населении страны в 270 тыс. человек. А в некоторых микрогосударствах функции вооруженных сил выполняет полиция. Скажем Лихтенштейн распустил свою «армию» в 80 человек и довольствуется защитой 30-40 полицейских при населении около 30 тыс. человек.

6 — Под термином "гражданское общество” здесь подразумевается не понятие современной социологии, а приоритет гражданских властей над военными.


7 — Двое из этих правителей имели "над собой" королей (Муссолини и Антонеску), один был регентом при пустующем престоле (Хорти), один позднее назначил своим преемником королевича (Франко), один был "республиканским" правителем "монархии" — Рейха (Гитлер).

8 — Еще один парадокс: Хорти — адмирал (!), правящий не имеющей выхода к морю Венгрией (кстати, коллега других адмиралов-правителей - Колчака и Деница).

9 — После того, как де Голль "сдал" Алжир, военные разочаровались в нем и создали подпольную милитаристскую организацию — ОАС, которая боролась против президента.

10 — Кроме случая, когда патриархом был волевой отец безвольного сына-царя (патриарх Филарет при царе Михаиле в XVII в.).

11 — Воинские звания большевики восстановили в 1935 г., генеральские — только в 1940 г., погоны —  в 1943 г.

12 — Деникин, для сравнения, называл себя скромно — Главнокомандующим вооруженными силами Юга России. И даже после того, как разгромленный Колчак вынужден был передать ему титул Верховного Правителя России, Деникин этот титул практически  не использовал.

13 — В 1957 г. большинство Президиума ЦК КПСС решило снять Хрущева (позже это большинство назвали "антипартийной” группой Молотова, Маленкова, Кагановича и "примкнувшего" к ним Шепилова),  Хрущев удержался у власти, благодаря решительной поддержке кандидата в члены Президиума ЦК, Министра обороны СССР маршала Жукова. Члены ЦК, которые выступили против большинства своего Президиума, прилетали на Пленум в Москву самолетами Министерства обороны. Как говорят, именно в этот момент Жуков сказал свою знаменитую фразу о том, что без его приказа ни один танк не сдвинется с места. Хрущев "наградил" Жукова членством в Президиуме ЦК,  но через три месяца снял его со всех постов.

14 — Данный эшелон военного руководства приходил на генеральские должности, как правило, "извне” — с высоких гражданских постов.

15 — Несмотря на то, что членов ГКЧП называют "путчистами", и даже то, что в Москву были введены танки, советские военные показали полную подчиненность высшим гражданским властям.

16 — Скажем, во Временном Правительстве военное ведомство возглавляли как штатские лица (Гучков, Керенский), так и военные (генерал Верховский, будущий комбриг Красной армии).

 

17 — Кстати, поэтому некоторые крупные военачальники времен гражданской войны получили не самые высокие звания. К 1935 г. у них не было высоких должностей.